— Что ж, — проговорила Валаньева. — С этим всем уже можно и поиграть. Что с позывными?
— Птичка-раз, Птичка-два — стандартно. Или покреативим? — хмыкнул Леонид.
— Псих-1 и Псих-2 вы, — пробурчал Иван, окончательно устроившийся в кресле и смирившийся с судьбой.
— Слово Императора — Закон! — рассмеялся Леонид.
— Псих-2 буду я, — вздохнула Валаньева. — Всё же, в отмороженности ты — первый номер.
— Принято, — ответил Жестянкин. — Тридцать секунд до старта!
— Принято! — ответила Анастасия.
— Твоё Величество! Ты должен будешь выйти на связь в открытом канале после вылета. Несколько вдохновляющих слов для поднятия морального духа. Но не более девяти секунд и не раньше, чем, через сорок семь секунд после старта. Готовься.
— Сволочь ты, «Псих-первый», — буркнул Иван. — Меньше минуты на подготовку исторической речи…
— Вы сами захотели участвовать, — рассмеялся Леонид. — Я предлагал смыться по-тихому.
— Я уже жалею об этом, — снова пробурчал Иван.
— Три! Два! Один! Старт!!! — прокричал Жестянкин, и система старт-выброса сработала, выстреливая двумя серебристыми каплями по заранее просчитанной компьютером траектории между кусками космического мусора.
Через три секунды, эти капли растворились в черноте космоса, исчезнув из вида.
***
Глава 22
***
Два облака истребителей медленно сближались в космическом пространстве в системе звезды Белый Лебедь, названной так из-за специфического оттенка её видимого спектра излучения. Так-то он почти не отличался от Солнечного спектра, по крайней мере, не до таких значений, чтобы это как-то начинало влиять на функционирование организма людей. Однако, разница всё же была. Хоть и незначительная.
Два облака истребителей сближались в космическом пространстве. Медленно, но лишь по меркам космического пространства. На самом деле, то облако, что заходило со стороны огромного кольца, образованного висящими в пространстве металлическими конструкциями со специфической подсветкой, отмечающего собой точку выхода из транспортного узла, состояло из истребителей, несущихся вперёд на полной скорости своих маршевых двигателей.
Другое облако, то, что было со стороны планеты Корсунь и орбитальной станции этой планеты, «Лотос», напротив, двигалось медленно. Истребители, составлявшие это облако, перемещались, выстраиваясь в оборонительные порядки. Их было меньше. Меньше вдвое, чем тех, которые неслись со стороны кольца транспортного узла.
Да, позади них в пространстве медленно дрейфовали огромные стальные туши линкоров с авианосцами, что выглядело внушительно и устрашающе. Однако, это только так выглядело. Ведь каждая из этих туш была не более, чем добычей для маленьких, скоростных и очень юрких капелек металла, двигающихся к ним. Маленьких, но очень кусачих. Не для истребителей. Хотя и для них тоже: подавлять огневые точки системы ПКО каждого из линкоров они могли. Однако, завершающий, добивающий удар нанесут штурмовики: машины несколько большего размера, чем истребители, более тяжёлые, немного менее манёвренные, но несущие в своих недрах десятки космических торпед, способных пробивать/прожигать себе дорогу сквозь обшивку линкоров, чтобы доставить под неё мощные заряды. Которые, детонируя, расцветали огромными плазменными шарообразными соцветиями. И эти цветы разрывали нутро стальных неповоротливых туш.
Звенья штурмовиков свои авианосцы ещё не покинули. Их время ещё не пришло. Для них ещё нужно было расчистить дорогу маленьким юрким истребителям. Но никто даже не сомневался, что это время придёт. И очень скоро.
Два облака истребителей сближались. Нервы людей, сидящих в их креслах, напрягались и натягивались с каждой прошедшей секундой. С каждым из убегающих мгновений, что отделяли их от выхода на дистанцию огневого контакта. Что отделяли мир от боя, жизнь от смерти, порядок от хаоса.
Молчанье. Космос холоден и безмолвен. Звуков в нём просто не существует. В космосе нет среды, в которой они бы могли распространяться.
Но это космос. За тоненькими же преградами из активированного феррита, внутри капелек-истребителей и гигантских туш космических кораблей, звуки существовали. Для людей, что находились в них, звуки существовали. Гудели, жужжали и поскрипывали генераторы и механизмы. Гремели шаги на металлических лестницах. Пиликали, булькали, пищали, звенели и даже выли различные зуммеры на аппаратах. Слышался мат и командные окрики. Из динамиков лилась речь различных оповещений. В шлемах пилотов истребителей звучали голоса из общей и локальных тактических сетей.
Люди нервничали.
Корабли противника появились внезапно. К нападению никто заранее не готовился, выполняя лишь дежурные, повседневные, прописанные инструкциями и уставами мероприятия. И после появления кораблей, до момента огневого контакта должно было пройти не более сорока минут. По меркам космических сражений — мгновение!
Солдаты и офицеры флота успели лишь добежать до своих, назначенных боевыми расчётами мест, вахт и постов. На введение в оперативную обстановку командиров уже не оставалось времени. На то, чтобы проводить их сборы и общие совещания с доведением «каждому бойцу его манёвра» не оставалось тех минут, что отделяли всех от начала боя.
Поэтому, доведение шло через тактические сети. Приказы старших командиров и начальников звучали во встроенных в шлема динамиков на головах непосредственных командиров-исполнителей. А уже они своим зычным матом просвещали и вразумляли конкретных солдат.
На панику времени не было… сначала.
Но вот прошли десять минут, двадцать, двадцать пять… Люди проснулись, у кого было время отдыха, оделись, экипировались, получили штатное оружие, добежали до своих боевых постов, привели необходимое оборудование в боевое положение… и началось ожидание, во время которого, в головах, наконец, спокойно смогла уложиться оперативная информация. У каждого своя. Соответствующая уровню доступа.
Люди недоумевали. Кто?
Кто мог напасть? Что тревога не учебная, все уже поняли, так как во время учебных тревог командиры не бывают такими бледными. Да и мат их во время учебных тревог сильно отличается от мата во время боевых. Во время боевых: мат командиров растерянный, нервный и неуверенный. От того злой. Они важничают и хорохорятся лишь во время учебных: они ведь полностью владеют ситуацией, они самые умные, самые знающие, самые боевые и бывалые.
Но, когда случается что-то действительно неожиданное и страшное, любой старый прапорщик или ветеран-старшина владеет собой лучше… Во многом, потому что их мало интересует ситуация в целом. Они знают свой конкретный кусочек. Но его они знают досконально. И в таких ситуациях, за них говорит и работает привычка, а не мозги.
Офицеры знают больше. От того и дрожат сильнее. Солдаты… просто делают. За них есть кому побояться и подумать. Есть кому дать по морде, выбивая из истерики или прострации. Есть кому дать направляющего пинка и проконтролировать выполнение поставленной конкретной его маленькой задачи. Им некогда.
Но вот они прошли эти двадцать пять минут суеты с неизвестностью. Отзвучали инструктажи. Истребители отстреляны старт-выбросными системами шлюзовых палуб. Локационные станции отправили на обработку в оперативно-тактические отделения, снятые с пространства данные. Те, в свою очередь, на основе этих данных сформировали оперативные карты и вывели их перед старшими командирами.
Командиры получили приказ от командующего и разбили/поделили большую общую задачу на конкретные куски для каждого подразделения и службы. Командиры помельче довели эти куски, разбив по пути на кусочки помельче до исполнителей.
Исполнители осознали и усвоили эти кусочки, находясь уже на своих местах.
Осознали… и сердца их принялись падать в пропасть.
Тихая паника начала овладевать людьми, осознавшими, наконец, ситуацию: двадцать звеньев «космиков» против девяти звеньев Универсалов.
