— Мозгом, — неуверенно ответил мой сосед по комнате.
— Правильно, — сказал Михалыч. — Именно мозгом. Ни Государственная Дума, ни Правительство, а именно мы, органы государственной безопасности, являемся мозгом страны. Мы должны знать и уметь предсказывать положение дел в любой отрасли, в любой области общественной жизни. И в промышленности, и в финансах, и в сельском хозяйстве, и в науке, и в культуре, и в спорте. Везде. Мы должны знать все, даже то, какая будет погода на следующий год. Вы скажете, это нереально. Для нас нет слова "нереально". Для нас есть слово "должны". Зачем? Хотя бы для того, чтобы спрогнозировать урожай. От урожая зависит очень многое. За ним следует целая логическая цепочка. Если урожай будет плохим, продовольствие придется покупать за границей. А для этого нужна валюта. Следовательно, возрастет спрос на доллары. Курс рубля при этом упадет. И наоборот. Если урожай окажется хорошим, мы сможем продавать излишки. Следовательно, возрастет спрос на нашу национальную валюту. Но мы должны уметь не только прогнозировать объем урожая. Мы должны еще уметь эту информацию скрыть. Что сделают за границей, если узнают, что у нас проблемы с продовольствием? Взвинтят цены. А нам деваться некуда. Придется покупать зерно втридорога, и тратить лишние деньги.
Михалыч выпил стакан сока и опять с хитринкой посмотрел на нас.
— Хотите скажу, что вы сейчас думаете? У вас это в глазах написано. Вы сейчас думаете примерно следующее. Если органы госбезопасности составляют прогнозы, а нашу экономику при этом все равно швыряет в разные стороны, словно корабль при сильном шторме, то грош цена этим прогнозам. Нет, соколы мои. Вся проблема в том, что наша работа не всегда бывает востребована. Наши рекомендации не всегда слушают. Нашим министрам не всегда хватает мудрости слушать чьи-то советы. У многих из них неимоверные амбиции и космическое самомнение. Они слушают только самих себя. Они думают, что если добрались до министерского кресла, то умнее их никого нет. В результате появляются решения, которые свойственны больше тщеславному подростку, но никак не государственному деятелю.
Михалыч откашлялся и посмотрел на нас.
— Ну, что притихли, соколы? Не слышу возражений.
— А почему должны быть возражения? — произнес Денис. — Вы все правильно говорите.
— Рад слышать, — сказал Михалыч. — Итак, одного союзника я уже приобрел. Денис поддерживает мою мысль, что органы государственной безопасности должны получить в свои руки больше власти.
— Минуточку! — поднял вверх указательный палец Денис. — Я Вас поддержал совсем не в этом. Я Вас поддержал только в том, что наши министры не всегда прислушиваются к мудрым советам. А о том, что органы госбезопасности должны подменять законодательную и исполнительную власть, и речи не было.
— А почему, Денис, ты не хочешь, чтобы мы взяли на себя управление страной? — сощурившись, спросил Михалыч — Тебе не кажется, что от этого в стране только прибавится порядка?
— Каждый должен заниматься своим делом, — ответил Денис. — По-моему, органы госбезопасности имеют достаточно полномочий для того, чтобы выполнять свою работу. Ту работу, для которой они и были созданы. А чрезмерная власть в руках какого-то органа, или конкретного человека, зачастую приводит к злоупотреблениям.
— Вот-вот, — включился в беседу Тимофей. — Мы уже через это проходили. Вспомните тридцатые годы, Сталина, Ежова, Берию.
Тимофей был высоким, долговязым, немного сутулым парнем с кудрявыми волосами. Он отличался тем, что был наделен рентгеновскими способностями. Взгляд Тимофея свободно проходил не только сквозь одежду, но и сквозь кожу тела. Он мог видеть внутренности. Хорошее знание анатомии позволяло ему определить, какой орган воспален, а какой функционирует нормально. Конечно, этот дар, на первый взгляд, больше относился к медицине. Но, видимо, имелись какие-то резоны, если Тимофея направили для обучения именно сюда. Остальные курсанты, включая нас с Робертом, поначалу его сторонились. И это было понятно. Сознавать, что тебя просматривают сквозь одежду, пусть даже это происходит и непроизвольно, довольно неприятно. Но вскоре мы к Тимофею привыкли, и его дар перестал нас смущать.
— У меня в тридцатые годы репрессировали деда, — сказал Тимофей. — поэтому я прекрасно знаю, что это было за время. Тогда могли посадить каждого, ни за что, ни про что. В стране царил страх. Люди боялись разговаривать друг с другом. Слежка, доносы, шпиономания…
— А также жесточайшая дисциплина, — перебил Тимофея Михалыч. — Дисциплина и порядок. Да, тридцатые годы были тяжелым временем. Не спорю. И перегибы были, и невинные пострадали. Это факт. Но то, что немало и настоящих вредителей обезвредили, тоже нельзя отрицать. Или вы думаете, что тогда в стране только сторонники Советской власти жили? Ничего подобного. С Октябрьской революции и Гражданской войны прошло всего около двадцати лет. Не все бывшие господа бежали за границу. Многие остались и затаились в ожидании лучших времен. И если бы началась война, они вполне могли бы сыграть роль "пятой колонны". Вот так. Кстати, вы никогда не задумывались, за счет чего Советский Союз смог выиграть войну у Германии? За счет своей экономической системы. Вся экономика СССР была государственной. Все предприятия принадлежали государству. А такой тип экономической системы как нельзя лучше приспособлен к мобилизации. Вы помните, что Германия, перед тем, как напасть на СССР, завоевала практически всю Европу? Перед Гитлером капитулировали страны, промышленность которых была развита значительно лучше, чем промышленность Советского Союза. И это были страны, в которых преобладала не государственная, а частная собственность. То, что государственная экономика неэффективна для развития в мирное время, это другой вопрос. Но то, что в военное время она способна в кратчайший срок мобилизовать все ресурсы — это факт. Так называемая демократическая Европа не смогла противостоять Германии. А так называемый тоталитарный Советский Союз смог. Поэтому мы должны не хаять, а благодарить Сталина за то, что он утвердил в стране именно такую экономическую систему, которая позволила нам выиграть войну.
— А разве здесь дело только в системе? — возразил Максим. — По-моему, решающую роль в войне с Германией сыграл размер территории СССР. Это далеко не Польша, и не Австрия. В Советском Союзе было, куда отступать. Маленьким странам Европы отступать было некуда. Вот почему они и так быстро пали. И, кроме этого, ресурсы. Ни одна страна Европы больше не обладала такими богатыми запасами нефти, угля, руды.
— А кому принадлежали эти ресурсы? — спросил Михалыч.
