— Я верю тебе, Джайлз, — сказал я, и я действительно имел это в виду. Или это у меня самого гормоны разыгрались? Нет, скорее всего слова Джайлза казались мне правдивыми в отличие от слов Тревора. Или я просто хотел верить ему больше, чем Тревору. Должен признать, Джайлз обошел мою защиту гораздо быстрее, чем я того хотел.
Он встал.
— Спасибо тебе, Саймон. Очень тебе признателен. — Он посмотрел на меня через стол, его глаза снова светились теплым светом. — Я знаю, что избалован и эгоистичен, но обещаю, что приму твои правила. И подожду, когда ты станешь готов к тому, чтобы наши отношения стали чем-то большим, чем просто деловые.
Я встал и обошел вокруг стола.
— Рад, что ты это понимаешь, Джайлз. — Я подтолкнул его к двери. — А теперь ступай домой. Буду ждать тебя утром, и мне нужно, чтобы ты работал, а не спал на ходу.
— Буду, как обещал. — Он рассмеялся. — И еще посмотрим, кто будет спать на ходу.
— Ладно, ладно.
Джайлз ушел от меня улыбаясь. Я не стал его провожать, лишь проследил, чтобы он закрыл за собой дверь. И тут я вспомнил, что так и не спросил Джайлза, как он попал ко мне в дом. Едва ли я оставил входную дверь незапертой. Впрочем, Джайлз не переставал удивлять меня, так что не исключено, что он вскрыл замок. Так просто, из чувства протеста. И я вполне мог понять его.
Я посмотрел на часы. Было начало первого ночи. Пора возвращаться к намеченному плану. Я пошел наверх, чтобы переодеться к ночным приключениям.
Какие еще сюрпризы принесет мне эта ночь?
Стрелка коснулась часовой отметки, и я тихонько постучал в дверь Джейн Хардвик. Дверь так же тихо отворилась, и Джейн жестом пригласила меня зайти. В прихожей было темно, но я все равно разглядел, что она одета во все черное: брюки, свитер, кроссовки, перчатки, и даже на голове поверх волос она повязала черный шарф. Я оделся почти так же, но без шарфа. Мне не было нужды скрывать лицо и голову: волосы были и без того темными, а лицо покрывала черная борода. Как ни жаль, но времена, когда вампиры могли менять форму и становиться невидимыми, безвозвратно прошли. Один из недостатков тех таблеток, о которых я не перестаю вам повторять.
— А куда вы выходили примерно с час назад? — спросил я ее.
Рука Джейн замерла на дверной ручке.
— Так ты меня все-таки видел? — Она вздохнула. — А мне казалось, что я вела себя осторожно. Я проверила все на почте, если тебе хочется знать. Поскольку я понятия не имею, есть ли у тебя опыт таких мероприятий, я не хотела, чтобы нас поджидал какой-нибудь сюрприз. Всякие там полицейские на дежурстве, приглядывающие за ее домом.
— Неплохая идея, — признал я, проигнорировав то, как она прошлась по отсутствию у меня опыта. — Веди, Шерлок.
Я рассматривал нашу экспедицию как своего рода развлечение, но Джейн отнеслась ко всему серьезно и хмурилась, глядя на меня.
— Так, Саймон, держись поближе ко мне, — шептала она, когда мы шли по аллее, ведущей к почте. Благодаря деревьям, что росли вдоль дороги, мы могли оставаться в тени. Луна светила неярко этой ночью, а уличные фонари стояли далеко друг от друга, и вообще их было немного. Сразу за церковью Джейн свернула на тропинку, которой я раньше не замечал. Мы вышли как раз на Хай-стрит, и спустя несколько минут Джейн открыла калитку, которая, надо полагать, вела во внутренний двор почтового магазинчика Эбигейл Уинтертон.
При свете луны и слабых уличных фонарей я рассматривал садик Эбигейл Уинтертон и кучу мусора в дальнем его углу. Судя по царящему вокруг беспорядку и припавшим к земле, беспорядочно рассаженным цветам, Эбигейл Уинтертон была не бог весть какая хозяйка. Джейн, однако, не дала мне рассмотреть сад как следует, поскольку схватила меня за рукав и потащила к задней двери. Она повозилась немного с замком, тот щелкнул, и дверь открылась. Да, судя по всему, Джайлз Блитерингтон был не единственным взломщиком в Снаппертон-Мамсли.
Когда мы зашли внутрь, Джейн аккуратно закрыла дверь и достала из кармана маленький фонарик. Узкий луч света заплясал по комнате. Было видно, что опрятностью Эбигейл Уинтертон тоже не отличалась. Видимо, она была слишком занята работой в магазине, бесчисленными заседаниями правлений и просматриванием чужой почты. Тарелки в раковине выглядели — и пахли — так, словно они лежали там уже несколько дней. Я поморщился. Мне даже показалось, что под лучом карманного фонарика среди тарелок зашевелилось что-то серое и мохнатое.
— Мне кажется, здесь мы ничего не найдем, — сказал я Джейн слабым шепотом.
Джейн посмотрела в сторону раковины и тоже поморщилась.
— Да, Саймон, ты прав, здесь мы едва ли найдем то, что ищем. Я и представить себе не могла, что Эбигейл такая ужасная хозяйка. Печально, правда?
Джейн посветила на пол за столом, где виднелся силуэт мертвого тела Эбигейл Уинтертон, обведенный мелом. Меня передернуло. То, что несчастная женщина умерла в такой отвратительной обстановке-, казалось мне самым ужасным во всей этой истории. Джейн пробормотала что-то себе под нос и, не дожидаясь меня, пошла вглубь дома, в прихожую, где располагалась лестница. Я пробовал заглянуть в две комнаты, которые мы прошли, но без света там невозможно было что-либо рассмотреть. Что бы ни искала Джейн, это находилось наверху.
Я пошел за Джейн вверх по скрипучим ступеням. Мы вошли в узкую комнату сразу за лестницей. Как выяснилось, это была спальня Эбигейл Уинтертон. Здесь тоже царил полный беспорядок, но все-таки не такой хаос, как внизу, на кухне. Здесь скорее всего имел место обыск, и неряшливость убиенной была ни при чем.
— Похоже, полиция уже все обшарила, — сказал я Джейн.
— Да, похоже на то, — ответила она. — На самом деле создается такое впечатление, что они и не думали прибирать за собой.
— А кто будет жаловаться-то? — спросил я. — У мисс Уинтертон есть какие-нибудь родственники, которые могут приехать и потребовать наследство?
— Нет, — сказала Джейн. — Ты опять прав, никто жаловаться не станет.
Джейн посветила по сторонам, старательно избегая окна и большого зеркала над прикроватным столиком Эбигейл. Мебель здесь сильно отличалась от той, что я увидел внизу, на кухне. Мисс Уинтертон, судя по всему, потратила все деньги, которые у нее были, на свой будуар. Кругом были рюшечки и кружева всех нежных цветов и оттенков. Комната выглядела даже неплохо, если закрыть глаза на царящий в ней беспорядок. На кровати валялось кружевное белье, но мне почему-то не хотелось представлять себе Эбигейл Уинтертон в нем.
Я почувствовал прилив неподдельной жалости к умершей. Она была неприятной особой во всех отношениях, кто же станет это отрицать. Но эта комната открывала уязвимую часть ее натуры, и эта ее часть мне нравилась. Вспомнив ее неопрятный вид и растрепанные волосы, я подумал, что, быть может, все, что ей было нужно, — это чтобы ее взяли в заботливые руки, как это часто случалось в моих романах.
