– Понятно, – протянул Манн.
– Вы говорили об Эсти, – осторожно напомнила Анна, возвращая разговор в покинутое русло.
– Да. Все на самом деле просто: Ван Барстен заприметил девушку, и уговорить ее стать натурщицей вряд ли было ему сложно, не в первый раз и не в последний. Более того, Эсти Ван Кузе оказалась благодатным материалом, он и любовницей ее сделал, и к наркотикам приучил. Он торговал героином, и ему пришла в голову мысль, где прятать товар – он часто бывал у Эсти дома, заприметил тихую кладовую под лифтом, устроил тайник. Очень удобно и практически безопасно. Он не учел двух вещей: того, что у Эсти… у Эсти, заметьте, а не у вас, Анна… То есть, у вас, конечно, тоже… В общем, неважно. У Эсти были приступы дежа вю, она вспоминала нечто, и это нечто… Я не могу знать наверняка, но, видимо, другая ветвь казалось Эсти волшебным миром, она там вела нормальную жизнь, ее там звали Анной, жила в Израиле, училась петь, собиралась поехать в Милан, чтобы учиться…
– Как? – удивленно сказала Анна. – Она вспоминала… меня?
– Конечно! Эсти и вы – одна личность в многомирии, потому-то все так странно получилось. Вы физик, Антон, вам легче разобраться, где и когда произошла развилка, и как она вообще могла произойти, но, если следовать логике расследования, Эсти здесь и в других ветвях, здешняя Анна… вы, да… и вы, живущая в других ветвях непостижимого многомирия… У вас всех дежа вю. Вы, Анна, вдруг узнаете как бы незнакомые места здесь, а другая вы, Эсти из второй ветви, вспоминает место и события, которые с ней там не приключались, а происходили здесь, с вами, Анна.
– Как сложно, – пробормотала Анна, и неожиданно глаза ее расширились. Она что-то поняла, наконец, в себе и в своей жизни. Антон, понявший то же самое секундой раньше, с уважением посмотрел на Манна.
– Ничего сложного на самом деле, – отозвался Манн, спокойно встретив взгляд Антона. – Анна и Эсти, по сути, один характер, одна личность… Так получилось. Странная цепочка дежа вю, я только сегодня под вечер разобрался, как это действует.
– Тиль! – воскликнул Антон. – У вас потрясающая интуиция. Я столько времени занимаюсь проблемой квантовых ветвлений! Почему сам не подумал о том, что мои дежа вю могут оказаться зеркалом других, тоже моих, конечно, но…
– Антон, вы мыслите уравнениями, а я решал задачу об убийстве, приходилось соображать в ином темпе.
Вошла Кристина с подносом, и каждый, не глядя, взял ту чашку, что ему предназначалась. Странное ощущение владело всеми – будто именно сейчас именно здесь каждый впервые в жизни понял себя-настоящего.
Кристина поставила пустой поднос на свободный стул и села не к столу, а на пол у ног мужа, держала блюдце с чашкой в руке, а локоть положила на колено Манна, и тот, тихо улыбнувшись, свободной рукой погладил жену по голове. Почему-то от этой идиллической картины Антону стало грустно, и он подумал… точнее, отогнал от себя мелькнувшую мысль… фу, – сказал он ей, даже не пытаясь разглядеть, – это было бы слишком замечательно, а потому невозможно.
Он допил кофе и только тогда поразился тишине. Манн сидел, откинувшись на стуле и закрыв глаза, Кристина поставила свою чашку на пол и положила голову мужу на колено. Они существовали сейчас отдельно от мира, и самым правильным было тихо подняться и уйти… один?
Антон поднял, наконец, взгляд и встретил взгляд Анны. Девушка глядела на него пристально, будто увидела в толпе, где можно смотреть, не отводя взгляда и не опасаясь, что тебя сочтут назойливой. Ее взгляд говорил…
Что-то…
Антон увидел. Дежа вю, какого с ним никогда не было. Не обстановка, не место, не ситуация. Взгляд.
Он уже видел этот взгляд. Где-то когда-то Анна… Эсти… подняла на него глаза, в которых плескалось это… не такое же, а именно это выражение, которое он не мог описать, да и не пытался. Они смотрели друг на друга, и постепенно Антон начал различать происходившее вокруг, будто светлая аура расширялась от головы девушки, освещая пространство… не комнаты, но тихого вечернего сада, аллеи, засаженной высокими деревьями. Он узнал их, это были древние и наполовину засохшие эвкалипты, они стояли печально, предвидя близкий конец, и в то же время гордо, потому что прожили такую долгую жизнь, какая достается очень немногим деревьям.
Эвкалиптовая дорога в Бейт-Шеане, Антон был там однажды. Можно сказать, и не был, проезжал мимо, когда их на школьном автобусе возили к раскопкам греческого Скитополиса. Он видел аллею мельком и, конечно, не мог запомнить так, как увидел сейчас в глазах Анны.
Он медленно шел по дороге, деревья передавали его друг другу, и чья-то рука опиралась на его локоть, он скосил глаза и встретил взгляд Анны, и тогда возникло новое узнавание, еще одно дежа вю, уже в том его состоянии, в том его облике, в том, другом мире, о котором он пока ничего не знал. И глядя в глаза той Анны, он вспомнил…
…Так смотрела на него Эсти, его любимая Эсти, когда он осмелился сказать ей, что любит. Он долго репетировал, повторял про себя, как мантру, эти слова, боялся произнести их вслух, хотя точно знал, что Эсти поднимет на него глаза и в них он увидит…
…Другой взгляд, и снова будет дежа вю, он вспомнит, как так же смотрел в глаза Эсти в каком-то мире, где они… разве такое возможно… они женаты, и это их девочка… он держал ее на руках, она такая тяжеленькая, а взгляд, как у мамы, такой же светлый, и он сразу вспомнил, что уже видел этот взгляд, когда…
В тот вечер он не мог быть здесь, не мог видеть того, что происходило, но сейчас память, возникшая у Эсти в этом мире, перешедшая в сознание Эсти в мире другом, от нее к Анне в третьем мире и четвертом, и каком-то еще, и странным, причудливым образом вернувшаяся к Анне… опять сюда… он то ли видел ее глазами, вспоминал ее памятью, то ли…
«Никуда тебе от меня не деться, – расхохотался Ван Барстен, – ты моя, поняла? Моя!»
Он шел за ней по всем комнатам, на разные лады повторяя «Ты моя», и Антон, глядя на художника глазами Анны… Эсти… понимал, что это так, и что так это быть не может, но покончить с этим невозможно, свыше ее сил, она вспомнила о тайнике к кладовке, о том, что если кто-то узнает, то ей будет еще хуже, потому что… дальше она не думала, дальше начинался ужас, тот же, который сковал ее в первое мгновение знакомства с этим человеком и продолжался, продолжался… Покончить с этим можно было только….
«Никуда не денешься, – сказал Ван Барстен и пошел к двери. – Ладно, у меня дела, веселитесь тут, вернусь позже».
Она знала, какие у него дела, не знала – с кем. Он вернется. Он вернется и не застанет ее здесь. Он нигде ее не застанет. Ее здесь не будет. Ее не будет нигде.
