С двумя придурками, что краткие сроки занимали кабинет Сергея Геннадьевича проблем не было — с ними бывший юрисконсульт завода разобрался по, разработанной им лично, примитивной схеме. Одного напоил в кафе и его забрали знакомые Сергею Геннадьевичу менты, а второму просто передал несколько бутылок водки прямо в служебный кабинет, после чего осталось только ждать, когда директор поймает своего юридического советника за употреблением спиртного на рабочем месте. Основной целью Сергея Кошкина было возвращение на свою старую позицию на заводе, чего, по его мнению, оставалось ждать совсем недолго. Если третий юрист подряд попадется на злоупотреблении спиртным, была большая вероятность, что генеральный директор завода, убедившись, что все юристы — алкашы, вернет Кошкина на прежнее место работы, о чем Соколова давно уговаривали многочисленные приятели Сергея Геннадьевича.
Правда, с третьим юристом произошла какая-то нелепая история — два знакомых патрульных не смогли найти подвыпившего парня в небольшом помещении кафе. Ну, что поделаешь, бывают и такие, странные и необъяснимые, ситуации, тем более, что эту проблему Сергей Геннадьевич надеялся разрешить сегодня.
Сегодня утром, около одиннадцати часов утра Сергея Геннадьевича разбудил очень долгий, неотрывный звонок в дверь. Когда холостяк средних лет, накинув на плечи халат и затянув широкий пояс, не глядя в глазок, открыл дверь, в квартиру шагнула наглая девица с синей болоньевой куртке с шевроном «Почта России» на рукаве и амбарной книгой в руке.
— Кошкин? Почему не открываете? — почтальонша шагнула с небольшой коридорчик, оттесняя хозяина вглубь квартиры: — в журнале расписываетесь, где галочка…
— За что…расписываться? — просипел хриплым, со сна голосом, Сергей Геннадьевич.
— Телеграмма. Расписывайтесь, некогда мне с вами, у меня еще семь адресов. — девица сунула юристу книгу в руки.
Пока Сергей Геннадьевич искал, где ему с расписаться, девушка торопливо постукивала каблучком по дощатому полу.
— Ну наконец-то! — почтальон вырвала у сонного мужчины книгу, сунула ему в руки хитро завернутый листок зеленоватого цвета и вышла, громко хлопнув дверью.
Телеграмм юрист не видел лет десять, последний раз, если память ему не изменяет, то мать получала заверенную телеграмму о смерти сестры. А тут некто громов телеграммой назначал ему встречу в кафе «Забавница» в семь часов вечера. Хорошо, что время до вечера еще есть, и можно доспать и главное — вспомнить, кто такой Громов.
Лена, обряженная в куртку почтальона, перепрыгивая через ступеньки, кометой пронеслась мимо меня, успев подмигнуть на ходу. Вчера пришлось ее уламывать два часа, прежде чем она согласилась, одевшись в старую куртку, с шевроном «Почта России», который я купил в военнорге, войти в квартиру гражданина Кошкина и рставить у него, за зеркалом трюмо, маленький пластиковый параллелепипед с тонком проводочком антенны.
Лена согласилась поучаствовать в этом спектакле только при условии, что я буду стоять под лестницей, на пол-этажа ниже квартиры Кошкина и ворвусь в его жилище, как только что-то пойдет не так.
Потом мы посидели в машине под окнами квартиры фигуранта, после чего я повез Лену на работу — до событий, которые должны были подтолкнуть подозреваемого к активным действиям оставалось несколько часов.
Осталось протий два небольших дома сталинской эпохи, свернуть на проспект и…
— Серожа! — да именно так, гнусным и дурашливым голосом и через «о» — «Серожа», окликнули Сергея Геннадьевича сзади. Юрист обернулся — перед ним стояли и весело ухмылялись ему в лицо два парня типично бандитского вида — короткие кожаные куртки «бомберы», свитера, треники с тремя полосками и поношенные кроссовки модного черного цвета.
— Серожа, а ты че не здороваешься? — сверкнул стальным зубом один из парней, худощавый, жилистый, с злым лицом помоечного кота: — Идешь, значит, деловой такой, и на друзей — ноль внимания. Скажи, Костин?
Костян, здоровый, плотный «лось» с непроницаемыми, черными глазками, что-то утвердительно промычал.
— Мы знакомы? — Сергей Геннадьевич постарался, чтобы голос его не вздрогнул, в конце концов…
— Главное, Серожа, что мы тебя знаем. — злой ухватил юриста за локоть, надавив куда-то на нерв, и потащил его в сторону закрытой будки сапожника: — Давай-ка, отойдём, чтобы гражданам дорогу не загораживать.
— Как жизнь, Серожа? — парни встали очень близко, прижав Сергея Геннадьеивча с металлической стенке будки, явно нарушая его личное пространство: — Ты, говорят, поднялся хорошо? Все ровно у тебя?
— Кто говорит? — голос юриста все-таки дрогнул.
— Общество говорит. Пацаны говорят, что ты с завода вагонами метал и прочее барахло вывозишь, что у тебя дома, под диваном, дипломат, полный долларов!
— Да кто говорит то! — от дикой клеветы Сергей Геннадьевич сорвался на визг и даже слюни брызнули из-за рта, на лицо «злого».
Все замерли на мгновение, после чего «Злой» резко ударил кулаком со огромными, черными, набитыми костяшками по жестяной поверхности будки, так, что, металлическое сооружение с гулом содрогнулось — был бы там, внутри, сапожник, наверняка бы получил контузию.
«Злой» вытащил из кармана несвежий платок, не сводя с, парализованного от ужаса, Сергея Геннадьевича ненавидящего взгляда, тщательно обтер лицо, после чего вновь заговорил:
— Если ты, тля, еще раз что-то подобное себе позволишь, я тебя, на хер…
— очевидно, бандит что-то вспомнил, потому что фразу он продолжил уже с купюрами: — и не посмотрю…понял, Серожа?
Сергей Геннадьевич коротко кивнул и кажется икнул, но это не точно…
— Так вот, Серожа, пацаны сказали — делится надо. Понял?
— С кем делится? — не понял Сергей. Он конечно догадывался, с кем, но не думал, что это коснется его. Все-таки завод –это завод.
— А ты че, прокурор, что такие вопросы задаешь? Тебе че, фамилии, адреса, надо? Тебе сказали — с обществом делится, понял? Вы на нашей земле работаете, капусту рубите, поэтому с кем скажут, с тем и будете делится! Понял?
— Да какая ваша земля, это завода земля! — привел юридически грамотный аргумент Сергей Геннадьевич: — И ни с кем мы делится не должны!
— Че⁈ Че ты сказал⁈ — у «злого» даже пена пошла из раззявленного в истерическом крике, рта, после того, как он бросился на юриста, но туповатый Костян успел на нем повиснуть.
— Иди, мужик, а то я его не удержу! — Костян мертвой хваткой вцепился в толстую кожу куртки своего напарника и старательно, шаг за шагом, оттесняя, впавшего в неистовство «Злого» подальше от замершего Юриста. Второй раз Сергея Геннадьевича уговаривать было не надо. Он бочком проскочил мимо беспорядочно машущего кулаками «Злого», один глаз которого, белый от бешенства, выглядывал из-за плеча Костяна и побежал в глубину двора. Правда, пробежав несколько десятков шагов, Кошкин понял, что в панике, он сам себя загнал в ловушку. С этого двора выход был только на улицу, к той, страшной будке сапожника, где, Сергей Геннадьевич был в этом уверен, до сих пор рвется из рук Костяна страшный «злой». Теоретически, из двора можно было вылезти через старую ограду с чугунными пиками, но Сергей Геннадьевич через заборы давно не лазил и реально представлял, что полы шикарного пальто непременно зацепятся за острые наконечники.
Не придумав ничего лучше, юрист забежал в самый дальний подъезд и, где и затаился на лестничной площадке между третьим и четвертым этажом, периодически выглядывая на заснеженный двор. Мимо него проходили местные жители, кто-то с авоськой подгнившей картошки из погреба, вырытого на территории бывшей аллеи, а кто-то с мусорным ведром, полным вонючих объедков. На юриста неприязненно косились, но, не трогали, принимая во внимание шикарный прикид.
Сергей Геннадьевич покинул негостеприимный подъезд через полчаса, когда сверху спустился мужчина в растянутых на коленях, трикотажных «трениках» и черной, «мореходной» тельняшке, который долго ссыпал крошки табака из пачки астры в полупустую папиросную гильзу, затем прикуривал, не сводя тяжелого взгляда с юриста, после чего спросил:
