Близ вершины холма роща поредела, и там Кэмпбелл увидел людей, ради встречи с которыми пролетел полмира.
Они походили на рок-группу: шестеро, стоят на фоне неба, длинные волосы треплет ветер. На всех – черные фетровые шляпы, длинные черные плащи, белые рубашки без воротников, черные брюки, черные же ботинки либо туфли. Когда Кэмпбелл приблизился, усмехаясь понимающе, навстречу вышел старший группы – мужчина за сорок, с тонким, резко очерченным лицом и яркими серыми глазами.
– Мистер Кэмпбелл! – воскликнул он, хватая протянутую руку и едва не втаскивая Джона за нее наверх. – Я – Джон Ливингстон. Очень приятно!
– Я – Джон Ричард Кэмпбелл, также очень приятно!
Джон не сразу отпустил руку нового знакомого, испытывая облегчение и радуясь, что в жизни Ливингстон выглядел так же, как и на фотографиях: зрелым, мудрым и проницательным, сильным и поджарым – будто крепкий ковенантер[2] давних времен, живший на воде и овсянке, в бегах от бандитов и драгунов на вересковых пустошах. В сети о нем было немного, и то, что нашлось, касалось в основном его бизнеса. Джон Ливингстон владел небольшой компанией, выпускающей для космической индустрии материалы на основе структурированного углерода. Духовное его общение осуществлялось, по-видимому, лишь устно либо, как в случае с Кэмпбеллом, обычной почтой.
– Надеюсь, странствие ваше оказалось безвозбранным? – осведомился Ливингстон.
Кэмпбелл понял не сразу.
– О да, в самом деле, – ответил он, наконец сообразив. – Очень гладко все прошло.
– Хорошо, хорошо.
Ливингстон подвел его к вершине холма, представил, и Джон пожал руки остальным собравшимся – все старше его, хотя им не было еще и тридцати. Джордж Скотт, Арчи Ридделл, Уильям Паттерсон, Патрик Уокер, Боб Гордон.
– Пожалуйста, зовите меня Джон Ричард, – попросил Джон после того, как все стали называть его «мистер Кэмпбелл».
Он улыбнулся неловко.
– Большинство и вовсе зовет меня Джей.
– Замечательно, замечательно, – отметил Ливингстон. В этот момент на холм пала тень, пронеслась и исчезла.
– Суеверный человек принял бы это за дурное предзнаменование, – заметил Кэмпбелл.
Ливингстон хохотнул.
– К счастью, мы не суеверны!
Он посмотрел в небо, будто мог снизу рассмотреть орбитальный солнечный экран – солету.
– Видите ли, я не уверен, что там, наверху, совершается благое дело. И это несмотря на то, что я зарабатываю деньги на космосе. Есть нечто весьма предосудительное в том, что они заслоняют солнце. Небо – Господу, как говорится в псалме[3], а землю Он дал сынам человеческим. Боюсь я, мы делаем скверное, творя человеческое в небе.
– Думаю, это попытка исправить скверное, творившееся раньше на земле, – заметил Джон Ричард.
– Так-то оно так, – согласился Ливингстон. – В любом случае, повлиять на это мы не в силах, а прямо сейчас перед нами дело Господа. Следуйте за мной.
Кэмпбелл обнаружил, что они стоят на краю карьера глубиной метров в тридцать. Секундой позже Ливингстон с пугающим спокойствием спрыгнул с обрыва и пропал. Джон шагнул вперед, остальные – следом. Впереди открылся метровый отвес, за ним – узкий выступ, похожий на ступеньку, и снова метровый отвес. Кэмпбелл последовал за подпрыгивающей черной шляпой по череде выступов и осыпающихся склонов, хватаясь за кусты дрока, пробираясь по узким расщелинам ко дну. Плоскую гравийную площадку, с трех сторон огороженную стенами карьера, испещряли лужи, камни, торчащие из-под земли, кусты, ржавые останки машин и пара неизбежных тележек из супермаркета.
Ливингстон, не оглядываясь, прошел к середине площадки, остановился, посмотрел по сторонам. Рок-группа собралась вокруг.
– Мистер Кэмпбелл, у стен есть уши, – объяснил он, видя замешательство гостя. Скользнув взглядом по единоверцам, Ливингстон добавил: – Попросим же Господа благословить наше собрание!
Он склонил голову, остальные – тоже, и все разом произнесли краткую молитву. При слове «аминь» Кэмпбелл открыл глаза и выпрямился. Колени дрожали, и он попытался унять дрожь.
– Это неофициальное собрание, – объявил мистер Ливингстон голосом вполне официальным, – церковной сессии Свободной конгрегации Западного Лотиана. Попрошу всех присутствующих воздержаться от каких-либо записей. Я прошу всех подтвердить, что они, будучи спрошены братьями по вере о собрании, расскажут о нем правдиво и без утайки.
Джон, поколебавшись секунду, добавил свое «да» в хор голосов.
– Замечательно, – подытожил Ливингстон. – Мы собрались приветствовать нашего друга, Джона Ричарда Кэмпбелла, и вопросить его о вере, перед тем как принять в братство нашей конгрегации. Джон Ричард, понимаете ли вы, что от вас требуется?
– Да, – ответил он.
– Обещаете ли вы отвечать правдиво и без утайки?
– Да.
– Джон Ричард, что вы понимаете под исповеданием веры?
Кэмпбелл ответил – ко всеобщему удовлетворению.
– Считаете ли вы, что благодать веры дана вам Божьей милостью ради спасения вашей души?
– Да!
На этот вопрос он ответил, не колеблясь ни мгновения.
Последовали другие вопросы, дотошные, требующие досконального знания доктрины. Кэмпбелл ощущал себя не столь уверенно в таких глубоких материях, но хорошо заученные «Вестминстерское исповедание веры» и «Большой катехизис» его не подвели.
Наконец Ливингстон сурово кивнул.
– Джон Ричард, в сути знание ваше истинно. Мы так и подумали, слушая ваши проповеди. Они весьма мощны, исполнены духовной силы, поисков нового.
У Кэмпбелла пересохло во рту. Его проповеди не предназначались никому за пределами небольшого круга слушателей в лесах Ваймангу. Но неким образом они распространились, привлекли внимание крохотной шотландской церкви, и ее старейшины впечатлились ими в достаточной мере, чтобы оплатить билет в обе стороны. В письме с кодом билета, приглашением, инструкцией и картой подчеркивалось, что никакое сообщение с отправителями письма не возможно и что, если возникнут какие-либо недоразумения при встрече со старейшинами, неприятных последствий они иметь не будут. Тем не менее Джон Ричард все равно ощущал себя едва ли не мошенником и самозванцем.
– А теперь, – продолжил Ливингстон, – не хотите ли вы рассказать нам о ваших проповедях?
Джон сделал глубокий вдох.
– Я должен кое-что сообщить вам – и это может вас шокировать. Раньше у меня не было возможности. Боюсь, теперь вы решите, что все хлопоты со мной были напрасными.
Ливингстон обвел взглядом собрание.
– Давайте же, мистер Кэмпбелл, признавайтесь!
– Мои проповеди были адресованы роботам!
Ливингстон никак не отреагировал на услышанное.
