— Нет. Послушай, это прекрасный вопрос. Я им горжусь. Со мной это редко бывает, но…
— Давай вопрос! — рассерженно заорал он.
— Каким образом грабитель обеспечил себе безнаказанность?
— Каким образом грабитель обеспечил себе безнаказанность?.. — медленно повторил он.
— Да!
— Каким образом грабитель обеспечил себе безнаказанность…
— Именно. Иначе говоря: «Кто не боится всего мира?» Теоретически можно пофантазировать, что есть такая страна, которая живет в изоляции, не боится нас и далее нас не любит…
— Но Восток тоже ограбили…
— Ага… Ну, тогда по-другому: в какой-то изолированной стране, может в Албании, может в Хайдре или Ягоне, живет некий богач…
— Там нет богачей! — прервал он меня.
— Святая правда. Ну, значит, круг подозреваемых сузился.
— До нуля…
— До нуля… — Теперь уже я повторил его слова, не задумываясь над их смыслом. — Наверное, все же нет… — слабо возразил я.
— Оуэн, — Саркисян наклонился и своим любимым жестом ткнул в мое колено указательным пальцем, — я не предполагаю, что, выйдя отсюда, ты сразу же поедешь по некоему известному тебе адресу на своем любимом «бастааде», вооружившись семнадцатью разными стволами, от «элефанта» и «биффакса» до двух иглометов и так далее. Я не предполагаю, что завтра ты свалишь мне на стол несколько стальных кассет и ткнешь пальцем в сторону остальных во дворе. Но прошу тебя, брось все и подумай. У меня есть предчувствие, что рутина ничего не даст. Ты должен мне помочь…
Голос его не дрожал, но я чувствовал, что Дуг никогда и никого еще столь усиленно ни о чем не просил. Может быть, это была самая большая просьба в его жизни. И тем не менее меня слегка испугала ответственность, которую он взваливал на мои плечи.
— Если обещаешь мне дюжину бутылок «Хаус-баркера», я раскрою для тебя это дело, — небрежным тоном бросил я и вдруг почувствовал, что именно так и будет. Я поклялся, что посвящу этому всю оставшуюся жизнь, но найду вора.
Я пожал Дугу руку и вышел. Тот лее водитель отвез меня домой. Было шесть сорок. Поскольку дышу я несколько иначе, чем Фил, Пима не проснулась, когда я вошел в спальню. Я начал расстегивать рубашку, но понял, что заснуть все равно не смогу. Внизу зашипела дверь, выпуская собаку в сад. Сбежав по лестнице, я вышел из дома. Феба развлекалась, кусая за пятки мисс Купер, которая высаживала в землю усыпанный ягодами кустик клубники. Увидев меня, она улыбнулась. Я взглянул через плечо на окно комнаты Фила.
— Он так забавно удивляется каждый раз, когда находит клубнику у себя в саду… — сказала мисс Купер.
— Вот только не наберется ли он чрезмерной уверенности в собственных силах? Ведь если ему удается вырастить на грунте осеннюю клубнику, то он может прийти к выводу, что ему удастся все…
— О-о, вы не знаете собственного сына!
— Может быть… До свидания. Феба!..
Мы вышли на улицу. Я не собирался говорить мисс Купер, что Фил уже давно, повинуясь какому-то предчувствию, посчитал клубничные кусты у нее в теплице и сказал мне: «Мисс Купер заменяет мою клубнику на свою, с ягодами. Ей это очень нравится». — «Наверное, ты должен сказать ей, что обо всем догадался. А то некрасиво получается — ты ешь ее ягоды». — «Но ей нравится, когда я удивляюсь и ем». В парке мы довольно долго искали подходящую палку. Апортирование — серьезное занятие, если им занимаются существа, отдающие себе в этом отчет. В конце концов Феба нашла нечто приемлемое, мне же удалось вторым броском зашвырнуть палку в ветви густой лиственницы, после чего собака сделала вид, что так и должно было быть, и побежала обнюхать самые свежие собачьи сплетни. Я сел на скамейку, и тут мне пришла в голову мысль, в равной степени абсурдная и навязчивая. Когда мы вернулись домой, я набрал номер Саркисяна и поделился с ним своими соображениями.
— Это идиотизм, — бросил он в трубку и сразу же бросил и ее тоже.
Через час он позвонил, чтобы спросить, настаиваю ли я все так же на гипотезе, которая доведет нас до дома, где экономят на дверных ручках.
В одиннадцать, когда вода в ванне нагрелась уже настолько, что, забравшись в нее, можно было нормально разговаривать, он позвонил снова и потребовал, чтобы я забыл о собственной идее. Я ответил, что мне все равно, но я жду дюжины бутылок пива из пивоварни в Майнце. Он воздержался от комментариев. В час Пима предложила выбраться за город печь картошку — последняя мода, прямо из Европы, и притом, кажется, Восточной. Я сказал, что жду важного звонка. Саркисян позвонил четверть часа спустя.
— Можешь как-нибудь аргументировать? — спросил он. Судя по голосу, в данный момент он ничего не желал мне столь искренне, как неудачи.
— Во-первых, это единственный способ обеспечить себе безнаказанность. Пройдет несколько лет, и молено будет объявить, что случайно обнаружен тайник с тремя тысячами картин. И потребовать четыреста из них за возврат остальных. Думаешь, мир на это не пойдет?
— Это бесплодные рассуждения!
— Но подобное возможно. У меня были доказательства. Ты об этом знаешь…
— Знаю, но если ты прав, то мне конец!
— Думаю…
— Хочешь мне посоветовать, чтобы я спокойно ждал, когда откроют тайник? Несколько лет?
— Может быть, несколько десятков… — уточнил я.
— Я тебя убью… — устало проговорил он.
— Лучше возьмись за дело. Направление я тебе дал.
— А что я должен делать? Что?
Я услышал, как на кухне тесто для пирога, за выпечкой которого приходилось следить лично, так как комп никогда с этим не справлялся, вытекает на раскаленную конфорку.
— Построй машину времени! — заорал я и бросил трубку.
Полчаса спустя, когда оказалось, что конфорку отчистить невозможно, я заказал в магазине новую и, устанавливая ее на место, вдруг со всей ясностью осознал, что брошенная в спешке фраза — единственная мысль, которая может привести к успеху в схватке с грабителями из будущего, и твердо решил воплотить ее в реальность. Вскоре явился Дуг и, после нескольких минут, потраченных впустую на сравнение меня и себя с различными частями человеческого тела, сообщил, что входит. Судя по его физиономии, то, куда он входил, выглядело в его глазах старым, полным до краев канализационным отстойником. Подержав в руке чашку с кофе и не выпив ни глотка, он поморщился и поставил ее на стол.
— Скажи мне еще раз, почему ты так настаиваешь на своей идее, — сказал он, обращаясь к ковру у себя под ногами.
— Если ты исключаешь утечку информации из своей фирмы, если ты уверен, что преступникам не удалось преодолеть полицейские кордоны, то это могли сделать только грабители из будущего. Смотри: кто-то, имея в распоряжении оборудование для перемещения во времени, точно знал, каким образом транспортировали полотна, верно? Об этом он прочитал в старых газетах. Он же мог через несколько минут после кражи погрузить картины в машину и смыться в свое время, так? И в-третьих: мы знаем, что по крайней мере один человек, я имею в виду Хейруда, через двадцать с чем-то лет сконструирует такое устройство. Мы уже столкнулись с тем, как его использовал Гайлорд, но вовсе нельзя исключить, что кто-то другой совершит такое же изобретение или воспользуется плодами труда Хейруда. Я знаю, когда был убит Гайлорд. Может быть, после его смерти кто-то завладел тем «блюболлом» с вмонтированной машиной времени? Не знаю. У меня лишь есть такая гипотеза. Может, она и ложная, но в данный момент в нее вписываются все известные нам факты. Найди что-нибудь, что ее опровергнет, и я откажусь от своего предложения.
