Алексей Кувшинников - Звездный час астронавта Бейтса

Примерно через километр дорога вышла к трехэтажному ветхому особняку с башенками, балконами и выщербленной мраморной лестницей, увенчанной пышными букетами сорняков в трехобхватных гипсовых вазах-клумбах. Особняк стоял на берегу просторного пруда, окаймленного деревянной, изрядно подгнившей «набережной». Вода в пруду была плохая, черная.

Из банановых зарослей мимо пруда тянулись ржавые рельсы узкоколейки. На рельсах стояла дрезина с бензиновым моторчиком. В ней сидели двое — бородатый и лохматый субъект, похожий на огромную обезьяну, и вполне нормально сложенный сеньор с пижонскими усиками в новом, тщательно отутюженном пятнистом комбинезоне. На коленях у обоих ненавязчиво лежали автоматы уже знакомой Бейтсу модели.

Астронавт остановился в некоторой нерешительности.

— Смелей, гринго, смелей, — неожиданно приятным баритоном позвал его «обезьяна» и доброжелательно улыбнулся. Бейтс подошел к дрезине, поставил вещи на землю и вопросительно посмотрел на встречающих. Ему как-то расхотелось общаться с ними.

— Давайте не будем терять времени, — предложил пижон в комбинезоне и положил руку на автомат. Бейтс пожал плечами, остановив взгляд на холеных, тонких пальцах пианиста, барабанивших по вороненой стали. — Вы хотите встретиться с вашим соотечественником, человеком очень влиятельным и в нормальных условиях для вас недоступным?

— Да.

— При этом вы хотите просто поговорить на интересующую вас тему?

— Да.

— И вовсе не собираетесь его убивать?

— Нет.

— И согласны вести себя так, чтобы мы все были убеждены в искренности ваших добрых намерений?

— Да.

— Что именно вас интересует?

Бейтс несколько мгновений колебался:

— Я хочу узнать его мнение по одному очень важному для меня вопросу.

— Сколько времени вы хотите для беседы?

— Столько, сколько получится.

— Мы можем предложить десять минут.

— Согласен.

— Вам предстоит пройти еще одну проверку.

— Согласен.

Повинуясь команде пижона, Бейтс повернулся лицом к черному пруду и спустя секунду почувствовал укол под лопатку. Маслянисто-гладкая поверхность воды встала вертикально и ударила астронавта в лицо. Лохматый аккуратно положил обмякшее тело на дрезину, рядом с сумкой и чемоданом. Затарахтел моторчик, и дрезина неспешно покатилась по ржавым рельсам, нырявшим в зеленый мрак банановых зарослей.

Очнувшись, Бейтс долго таращил глаза, силясь вспомнить, где он и зачем, и как попал сюда. Но звон миллиона дребезжавших колокольчиков бился в ушах и никак не давал сосредоточиться. Голова раскалывалась, ныли суставы, скорее даже не ныли, а чесались, гадко так чесались, изнутри… Перед глазами неожиданно появилась бородатая рожа «обезьяны», но, странно, на этот раз она показалась Бейтсу вполне добродушной. Рожа показала белые ровные зубы и очень ловко воткнула ему в руку одноразовый шприц. «Улыбается», — дошло до Бейтса с некоторым опозданием.

Через час астронавт пришел в себя окончательно и с помощью «обезьяны» определил свои приблизительные координаты во времени и в пространстве. Поскольку допрос с применением абсолютно эффективных химических веществ не выявил никаких скрытых планов Бейтса в отношении таинственного незнакомца, астронавт был доставлен в то место, где могла состояться их встреча.

Нельзя сказать, чтобы столь лаконичные подробности удовлетворили любознательность Бейтса, но, с другой стороны, кое-какое представление о сложившейся ситуации они дали. И на том спасибо.

Астронавт подошел к окну. Судя по рекламным щитам, он по-прежнему находился в Колумбии. Проанализировав их содержание, он хоть смысла и не понял, так как не знал языка, но пришел к выводу, что город называется Медельин. Бейтс не имел ни малейшего представления, в какой части страны он находится, но все из той же рекламы установил, что отсюда летают самолеты в Америку.

Окно смотрело на площадь, по периметру которой застыли в торжественном величии дворцы и соборы эпохи испанского колониального господства, осененные пышными кронами могучих пальм, — вероятно, их ровесников. Впереди, пробивая поля красных черепичных крыш, тянулись вверх ростки небоскребов, довольно, впрочем, хилые. Но они выглядели лишь крохотным островком в озере приземистых домиков, заполнившем лощину меж цепями высоких холмов. Озеру было тесно, и его волны-кварталы тут и там словно выплескивались на крутые склоны. Прохожие шли по улице неторопливо. В дверях многих домов стояли кресла-качалки с безмятежно дремлющими горожанами. В целом вид навевал романтическое настроение и Бейтсу понравился.

Контакт был назначен на вечер. Бейтс в компании «обезьяны» потягивал пиво в небольшом уличном кафе на площади с дворцами и пальмами. Пижон с усиками, одетый на сей раз в ослепительно белую тройку, делал вид, что пьет кофе за соседним столиком. Уловив какое-то ему одному понятное движение на другой стороне площади, пижон откинул стул и почти бегом ринулся туда, не обращая внимания на поток машин. Направление движения белой фигурки сужало сектор поиска, и Бейтс быстро обнаружил цель. К ярко освещенному подъезду гостиницы подрулил большой «кадиллак» с зеркальными стеклами. Копия «обезьяны», но только гладко выбритая и одетая в темный костюм, предупредительно открыла заднюю дверь и настороженно растопырилась, сверля глазами прохожих.

Из вестибюля гостиницы неторопливо вышел элегантно одетый мужчина в сопровождении не менее элегантно одетой женщины и еще одной «обезьяны». Пижон перехватил их у самой машины. Мужчина на мгновение задержался, чуть склонил голову, очевидно слушая пижона, и тут же прервал его досадливо-властным взмахом руки. Разговор был окончен. Дверца захлопнулась, лимузин тронулся с места.

Горячая волна ударила Бейтсу в лицо. Совершенно не соображая, что он делает, астронавт достал бумажник и протянул бородачу две стодолларовые купюры:

— Сходи, отлей.

«Обезьяна» сощурил глаза, почесал бороду и, взяв деньги, грузно поднялся из-за стола. Тремя прыжками Бейтс домчался до края тротуара и яростно замахал обеими руками. Ослепленный азартом погони, он чуть не угодил под колеса таксиста, заинтригованного столь бурным проявлением чувств возможного клиента. Астронавт, едва плюхнувшись на продавленное и латаное-перелатаное сиденье, прохрипел: «Лимузин, гранд, черный», — и почему-то для убедительности задвигал согнутыми в локтях руками, будто имитируя паровоз.

Таксисты — народ сообразительный. Первые два слова он понял, поскольку и на английском и на испанском языке они звучали примерно одинаково. Третье слово он знал, поскольку оно красовалось на этикетке любимого виски жителей Медельина — «Джони Уокер — Черная этикетка». Вообще-то оно довольно дорогое, но здесь по дешевке торговали его контрабандным вариантом. Правда, это уже было не совсем шотландское виски двенадцатилетней выдержки, но кто из колумбийских таксистов мог сравнить его букет с настоящим?