– Привет, Петрович, – зазвучал незнакомый голос со знакомыми интонациями. – Я смотрю, к разговору ты не готов. – Последовала пауза. Потом продолжение: – Рука на Леркиной жопе а сам из комнаты отдыха в жалюзях торчишь, как дерьмо в параше. Ты что, меня вконец за фраера держишь?!
Седой отпрянул от окна опрокинув секретаршу а заодно и стоящий рядом с ней кактус гиганского размера. Лера при этом упала прямо на цветок. Она истерически заорала, пытаясь бороться с колючим предметом, казалось, напавшим на нее. Седой отбросил ногой горшок и зашипел: «Молчи сука, щас придушу». Прислонил трубку к уху. – На том конце слышался хохот.
– Извините, Георгий Петрович. Может, мы потом поговорим? А то у вас там, похоже, другое, затевается.
Седой побагровел. От предыдущей вальяжности не осталось и следа. Ему было стыдно перед собой за случившийся инцидент, однако это нисколько не поколебало его уверенности в себе.
– Те чё надо? – спросил он тяжело и натужно, словно раздувал механический пресс. Он пытался сообразить, кто и когда мог поставить в их помещениях камеры – иначе, откуда он знал?
– Мне моё надо. Ответили на той стороне. – Выходи. Поговорим.
– Куда выходить? – изумился Седой, не понимая смысла требования. «Впрочем, я то выйду – и ты, видно, тоже? Вот и хорошо, тут ребяткам и работа привалит…»
– Выходи на центр двора. – Предложил голос. Там и поговорим.
Противостояние на подобного рода «стрелках» в том и состоит: кто не ответит, спасует – проиграл. Это Георгий Петрович знал и потому так хорошо подготовился. Его бойцы были гораздо многочисленнее и держали под прицелом весь двор. Эти пять «Гелендвагенов» не представляли для него какой-либо опасности. Они могли быть расстреляны по команде «рас». Но откажись он выходить – это тут же стало бы известно братве и – потеря авторитета, вещь страшная…
– Выхожу. – Ответил он и двинулся по переходам. – Все уважительно расступались. За ним следовали четыре телохранителя с курками на «взвод». Опасность хоть и была мала, но подстраховаться не мешало. По дороге он накинул бронежилет – чего не случается…
Дверь во двор, которой уже не пользовались, со скрипом открылась. Открылась и дверь «Мерседеса». Седой, совершенно уверенный в своей неуязвимости уже прошел большую часть пути, как из машины вышло на свет странное существо; это был, видимо, человек. Но, облаченный в невероятного вида амуницию: шлем, казалось, времен второй мировой войны; бронежилет совершенно угрожающего вида. Ватные подштанники, видимо, тоже исполняющие защитную функцию. Сам человек словно пританцовывал; только по прошествии времени Седой сообразил: что бы снайперы в перехлест брони не попали…
Одновременно все окна «Гелендвагенов» открылись. За каждым из них сидел человек, тоже в бронированном костюме. В руках у них было по странному, массивному, и от этого очень внушающему уважение прибору.
– Седой, – послышался голос танцующего. – Зря ты бодягу затеял. Машины бронированные. Снайперу не взять. Люди в «доспехах». У каждого РПГ, мы вас, случись что, на куски покрошим. Включая здание. Которое, кстати, по случайности заминировано оказалось – Как бы с оттенком сожаления сообщил человек. Не смотря на свое «танцующее» состояние он оставался совершенно невозмутимым. – Ты же тоже жилет одел? Только против РПГ он майкой летней покажется…
Георгий Петрович молчал. В этот момент раздалось два то ли удара, то ли шлепка. Пританцовывающий чуть покачнулся. К его ногам упало две сплющенных свинцовых лепешки. Человечек, видимо, нисколько не удивленный случившимся, снова стал раскачиваться из стороны в сторону.
– Ну что ж, начнем тогда. – С некоторым сожалением изрёк он и сделал малопонятный жест. Тот же час из одной машин последовал громкий хлопок и на вершине недостроенной высотки, стоявшей напротив здания корпорации, раздался чудовищный взрыв. Весь верхний этаж превратился в руины; летели осколки и груды оплавленной арматуры; кажется, раздался чей-то крик, однако в царившем хаосе трудно было что-либо разобрать. Через некоторое время все успокоилось.
– Те-р-акт! – нараспев, словно о чем-то приятном, сообщил пританцовывающий человек.
– Что ты хочешь? – тяжело спросил Седой. Он нисколько не напугался. Просто спокойно для себя констатировал: стрелку он проиграл.
– Контроль над всеми акциями корпорации «Русский лес» принадлежавшими Сергею Батурину. Согласно завещанию. И половина бумаг Борисыча. И того шестьдесят процентов в деле со всеми вытекающими.
– Согласен. – После тяжелой паузы ответил Седой. «Все вытекающие» из владения такой долей означали право назначать руководство корпорации. То есть, полный контроль над её работой и прибылями. Он был человек практичный. – Конкретные действия?
– Ты немедленно освобождаешь территорию. Выводишь людей, убираешь прослушку. Мои люди все берут под контроль. Завтра в 10.00 жду здесь. В своём кабинете. Всё.
– Хорошо. – Седой развернулся и пошел назад в здание. Через некоторое время оттуда начали группами выходить люди. Они рассаживались по машинам и уезжали в неизвестном направлении. Вскоре дом опустел, и его заняли люди в военных бронежилетах с тяжелым противотанковым вооружением в руках.
Сергей Викторович Каноян взял корпорацию под свой полный контроль.
Я сидел на скамейке в Таврическом саду и смотрел на приближавшегося ко мне человека. Человек был одет в черное кашемировое пальто, в руках у него была трость с замысловатым металлическим набалдашником. Этот человек вчера спас мне жизнь.
Когда я, сидя на балконе многоэтажки услышал шаги, приближающиеся ко мне со стороны лестницы, первой моей мыслью было: прыгать с балкона. Погибнуть таким образом представлялось мне куда более гуманным, чем в пыточной камере бандитов. А о том, что на этот раз они не постесняются в средствах, я почему-то не сомневался. Я даже привстал, оценив, что если человек войдет в гостиную с лестницы, то за время, пока он преодолеет разделявшее нас расстояние, я вполне успею выпрыгнуть… однако здесь мне повезло: человек, миновав мой этаж, прошел на крышу и, как я определил по доносящемуся шороху, устроился там. Спускаться вниз было бы самоубийством – человек, похоже, вслушивался в каждый звук и малейший шорох привлек бы его внимание. Оставалось затаиться и ждать.
Что я и сделал. Дальнейшее я припоминал уже с трудом, словно через мутную пелену – видимо сказывался пережитый шок. Я помнил, как во двор въехали черные джипы, затем кто-то вышел из дверей офиса; последние воспоминания – два раздавшихся этажом выше глухих щелчка. Затем что-то ухнуло со стороны двора и этаж, на котором я сидел, вдруг пришел в движение: дом словно накренился и я, выброшенный ударной волной среди кусков бетона и кровли, полетел вниз.
