Эзекиль даже не успел понять, откуда они взялись, но уже через несколько секунд безумцев, что столпились вокруг, стало значительно больше. Одержимые бежали к своим жертвам со всех ног. Бежали отовсюду, почуяв кровь. И вот лежащие на земле капрал и его друг уже оказались в окружение из девяти или десяти арьергардов.
Эзекиль замер, боясь даже пошевелиться, в то время как Томми сжимал дрожащими руками свою винтовку.
— Эй, что там происходит? — раздались встревоженные крики и из казармы высыпали солдаты.
— Это наказание. Наказание за предательство, — послышался хриплый и строгий голос.
Арьергарды чуть расступились, пропуская того, кому принадлежали эти слова. Тёмно-синий, парадный мундир с золотыми эполетами. Увешанная орденами грудь. Высокие кожаные сапоги с заправленными в них штанами. Штанами, на которых красовались широкие лампасные ленты. Сомнений нет, это был генерал. Но он был не таким, каким его изображали на листовках. Нет, он был совсем другим. Болезненно худой, обросший, неряшливый мужик с запавшими глазами и серым, испещренным морщинами лицом. Безумие, что читалось в его диком взгляде, было невозможно скрыть. Очевидно, что Абрахт одержим, как и его армия.
— Юноша решил, что может бросить мне вызов. Решил, что может меня перехитрить. Но это не так. Сейчас ты познаешь истинное наслаждение болью и упоительную сладость страдания. А когда узришь лик Астарота, попроси его о вечности. И тогда ты вновь вернёшься и вновь познаешь сладкую боль. А затем снова и снова, и снова! — Безумный генерал вознёс руки к небесам, заливаясь злобным смехом.
— Очнитесь! Генерал безумен! Хватит бояться этих монстров, нужно дать им отпор! — вскочив на ноги, во весь голос заорал Эзекиль, стараясь привлечь внимания солдат. Но в ответ донёсся лишь хохот бесноватых арьергардов. Капрал огляделся, пытаясь понять, почему никто не откликнулся на его призыв. Огляделся и понял. Многие из солдат были под влиянием «тени рока». Это можно было понять по зловещим улыбкам их бледных лиц и бьющимся в судороге мышцам. Одержимость распространилась куда больше, чем думал Эзекиль. Очевидно, что неохваченные безумием солдаты были в меньшинстве и попросту боялись, что либо предпринять.
— Они не помогут нам, Ваше благородие! Похоже, мы обречены, — бормотал Томми, нервно размахивая винтовкой.
Ожидание мучительной смерти порой страшнее самой смерти. И Эзекиль это прекрасно понимал. Он усвоил это ещё тогда, когда бежал вперёд сквозь артиллерийский заград огонь. Но сейчас, как не странно, он не боялся. Нет, он больше не боялся смерти, какой бы мучительной и ужасной она не была. Куда больше его пугал хаос, что намеревается поглотить их мир. Хаос безумия, который никто не сможет остановить.
— Хочешь дать мне отпор? — горло капрала сжали костлявые пальцы Абрахта.
Одержимый генерал с лёгкостью приподнял Эзекиля над землёй, удушая своим крепким захватом.
— Отойди от него, тварь! — Томми вскинул винтовку и нажал на курок, но из-за внезапного толчка в спину, выпущенная им очередь ушла в сторону. Через мгновение один из арьергардов вырвал винтовку у отважного солдата из рук и отшвырнул её в сторону. А после, с размаху вогнал ему в шею нож, по самую рукоятку. Послышался свистящий хрип, который вскоре сменился мерзким, булькающим звуком. Глаза Томми округлились и изо рта появились кровавые пузыри. Бесноватый арьергард сделал ещё несколько быстрых ударов и потоки горячей крови растеклись по нагрудной броне усатого солдата.
— Нет! Томми! — с трудом выдохнул Эзекиль, безрезультатно пытаясь вырваться из удушающего захвата.
— Ты следующий на очереди, — заверил генерал, продолжая сжимать горло беспомощно барахтающегося капрала.
В глазах темнело, а тело слабело с каждой секундой. Эзекиль внимательно смотрел в безумные глаза одержимого генерала, взглядом полным ненависти. Что же, такова судьба. Эзекиль Монг уверовал в судьбу и был готов всецело отдаться ей, не пытаясь изменить то, что невозможно изменить. Да, Эзекиль был готов встретить свою смерть, но вместо того, стал свидетелем смерти своего палача.
Что-то со свистом врезалось в незащищённую голову безумного генерала. Что-то, что за доли секунды рассекло череп, словно арбуз, разделив его на две неровные половинки. Левая глазница раскололась, глазное яблоко лопнуло, и верхняя половина головы тут же отлетела в сторону, увлекаемая энергией удара. Горячая кровь окатила лицо обескураженного капрала, после чего рука генерала обмякла и Эзекиль, рухнул на землю. Вскоре на землю упало и безжизненное тело Абрахта. Капрал часто и жадно дышал и судорожно бегал глазами, не понимая, что происходит. Чуть поодаль от мёртвого генерала, стояла высокая фигура с офицерской саблей в руках. С изогнутого лезвия стекала кровь, частыми каплями падая на землю.
Рука, что сжимала золотую рукоять изысканной сабли, была облачена в чёрные кожаные перчатки. Чёрный китель украшали шевроны О.С.С.Ч. и символика триста седьмого батальона. На плечах погоны, поблёскивающие на солнце двумя широкими серебряными полосками. На шее высокий горжет, а на голове чёрная фуражка. Эзекиль Монг не верил своим глазам и с трудом сдерживал слёзы от захлестнувших его эмоций. Человек, спасший его от верной смерти, был никто иной, как сам хаупт-командор Авиаль Сигилиус. Суровое лицо офицера одновременно пугало и воодушевляло. Авиаль смотрел на беснующихся вокруг него арьергардов таким взглядом, каким смотрит пастух на волков, только что сожравших овцу.
— Азаир! Повелитель! — упав на колени, нечеловеческим воплем разразился один из арьергардов.
— Я не слышу его! Не могу… Не могу совладать с этим! Азаир! Повелитель! — вторил ему второй, упав на землю и начав кататься по ней словно в бесконтрольной истерике.
— Убить его! Немедленно! — взревел тот, у которого уши висели на веревочке, и сделал шаг вперёд, направляясь к грозному офицеру.
— Голоса! Эти голоса! — послышался ещё один душераздирающий вопль и один из одержимых с ужасающим упорством принялся тыкать ножом себе в лицо. Он нанёс не менее десяти размашистых, уверенных ударов, но только последний смог пробить лобную кость и с хрустом погрузиться в полость черепа. Суицид определённо удался, и одержимый наконец-то затих, конвульсивно подёргиваясь в предсмертной агонии.
— Умри! — Истерически заорал арьергард с ушами на верёвочке, бросившись на невозмутимого офицера. Лезвие армейского ножа стремительно приближалось к обожжённому лицу Авиаля. Раздался свист рассекающей воздух сабли, затем хруст отсечённой конечности. Сжимающая нож рука арьергарда отлетела на несколько метров в сторону, разбрызгивая кровь. Но безумец лишь рассмеялся и снова бросился в бой. Ещё один удар, но на этот раз лезвие офицерской сабли смогло лишь высечь искры из Доминионской брони. Арьергард вцепился своими костлявыми пальцами в лицо противника, от чего Сигилиус взвыл от боли. Хаупт-командор поспешил оттолкнуть безумца и незамедлительно нанёс очередной удар. Голова арьергарда отделилась от тела и на землю хлынули потоки свежей крови.
Эзекиль тем временем подбежал к усатому Томми, в надежде что, тот ещё жив. Но он был мёртв. Бледное лицо и немигающий, навечно застывший взгляд. Изо рта и распоротого горла медленно сочилась кровь.
— Сукины дети! Вы ответите за это! — потеряв контроль, капрал схватил лежащую рядом с Томми винтовку.
Эзекиль был готов стрелять в наступающую толпу безумцев, но с удивлением для себя понял, что одержимые былисовершенно дезориентированы и дезорганизованы. Они бросались друг на друга, убивая своих же. Они совершали самоубийства, перерезая себе горло и увлечённые членовредительством не замечали того, что твориться вокруг. Некоторые из них вовсе катались по земле и истерически орали нечленораздельные фразы. Словно они потеряли что-то, что помогало им не переступать грань безумия, за которой лишь чистейший хаос и мрак. Грань, переступив которую, пути назад уже нет. Возможно дело в генерале? Возможно Абрахт или та сущность, что скрывалась в его теле, был своего рода проводником, объединяющим все эти обезумившие души в единый рой. Рой, подчиняющийся его воле. А сейчас, когда Абрахт мёртв, эта антенна сломалась и одержимые потеряли контроль. Сейчас этими безумцами ничто не управляет, кроме чистейшего хаоса, что разъедает их души тысячи и тысячи лет.