до абсурда. Например, пятого или шестого января ожидается заключение эксперта, необходимое для точной и правильной квалификации преступления, и ничего не изменится, если дело ляжет на стол прокурору седьмого января. Так нет, несчастный следак за считанные часы до нового года вынужден ползать перед экспертом на коленях, размахивая презентом в виде бутылки водки и упрашивая написать заключение немедля. Тут же нестись в РОВД, где уже адвокат с обвиняемым знакомятся с материалами следствия, прямо на их глазах подшивать постановление в папку и лихо отметать любые ходатайства о совершении дополнительных следственных действий, потому что Новый год, 31 декабря, статистика не закрыта… Плановое социалистическое судопроизводство в действии.
Поскольку Егор сидел исключительно на нераскрытых, и в суд ему нечего отправлять, Сахарец отстранил его от работы по своим делам и превратил в мальчика на побегушках для тех, кто имел шанс закончить следствие в 1982 году. То есть — допрашивать чужих свидетелей, клянчить заключения у экспертов по делам коллег и возить в прокуратуру на получение санкции для заключения под стражу чужих обвиняемых.
В «перекур» некурящий следователь заглянул, как обычно, к приятелям.
— Был «следователь уголовного розыска», стал «следователь ОБХСС»? — ухмыльнулся Трамвай.
— Цыбин, наверно, в восторге.
— Да! — подтвердил Лёха. — В таком, что готов нырять под стол при каждом шорохе за дверью. При самом непосредственном участии Первомайского РОВД арестован за взятку на Первомайской территории аж зам начальника городского отдела, начальник отстранён от должности, глотает корвалол и вместо УВД ходит как на работу в КГБ — давать показания. До тебя не дотянутся, а наши ОБХССники трясутся… Зато по показателям социалистического соревнования район едва ли не лучший в республике.
— Главное, чтоб министру не ввели в уши, благодаря кому. У него на меня и так вырос жёлтый клык длинной в километр. Не спрашивайте за что.
— Да и так ясно. По привычке не тому руку сломал. Как ГРУшнику или старшему оперу из УВД. Мясник! А как вспомню задержание в гаражах…
— Лёха, самые яркие эпизоды из моей биографии ты не видел. И это твоё счастье. Лучше скажи, как нархозовки поживают?
— Регулярно. Даша жалуется, что Оля задолбала её вопросом: когда Жорик позвонит?
— Хорошо, что напомнил. Уж и подзабыл, что я — Жора. А телефон где-то у меня записан.
— Не надо, я помню наизусть, — Лёха продиктовал шесть цифр. — Три часа. Можешь хоть сейчас набирать. У них сессия, сидят дома зубрят.
Егор не заставил уговаривать себя дважды. Опера в четыре уха прислушивались к его мурлыканью с Плоткиной, словно это касалось их самих.
— Мастер! — уважительно резюмировал Василий, когда трубка легла на аппарат. — Буквально трусы с неё снял — прямо по телефону.
— Фу, пошляк. Наша любовь не уйдет дальше платонического рубежа, я не изменяю Элеоноре даже по долгу службы.
На лицах обоих собеседников крупными буквами проступило: «ну и дурак».
— Зря, — повторил Лёха вслух. — Оля ничего такая. Свежая.
— Пока да — в восемнадцать. Курит, пьёт, ширяется коксом, предлагается. Не женщина — мечта поэта, но скоропортящаяся. И с ней есть проблемка. Завтра надо вести в театр, а у неё значится дежурство в факультетской народной дружине. Какие бы они ни были при блатных родителях, первый курс — в каждой дырке затычка, как я на первом году в следственном…
— Понимаю, — кивнул Лёха. — Сам такой был недавно. Звони.
Он пихнул следователю справочник городской телефонной сети и аппарат.
— Деканат факультета советской торговли? Следователь Евстигнеев, следственный отдел УВД Мингорисполкома, служебный телефон… — он назвал номер Лёхи. — С кем я разговариваю? Да, спасибо, Надежда Иосифовна. С наступающим. Подскажите, у вас учится на первом курсе Ольга Плоткина, 1964 года рождения? Конечно, обожду. Хорошо. Мне необходимо её присутствие на следственных мероприятиях завтра, с 14−00. Прошу обеспечить её явку по адресу: УВД Мингоисполкома, Добромысленский переулок, 5. Из дежурной части её проводят. Нет, никаких претензий, наоборот, она помогает в расследовании. Можно не отправлять повестку? Спасибо за сотрудничество, Надежда Иосифовна, и всего наилучшего.
— Пипец твой Оленьке… — хихикнул Трамвай.
Не слушая его, Егор снова накрутил диск.
— Ольга? Это опять Жора. Завтра Надежда Иосифовна отпустит тебя с дежурства и скажет ехать в УВД. Так вот, ехать никуда не надо. Спокойно иди домой. Встречаемся у театра Горького, скажем, без пятнадцати семь. Будет спрашивать — зачем вызывают, делай страшные глаза и отвечай: не могу, дала подписку о неразглашении. Могу снабдить отмеченной повесткой. Целую! Пока.
— Удачно? — спросил Лёха.
— Почему нет? И почему я, блин, служу следователем? Сколько времени трачу на дебильные бумажки, химичу день подряд, а оперативная работа, как эта, например, куда приятнее. Девочкам мозги пудрить… Счастливые вы, пацаны!
Он ушёл, посмеиваясь. Думал заскочить к Цыбину, но не стал сыпать соль на рану в его чувствительной ментовской душе.
[1] Стоит напомнить, что автор слов Андрей Макаревич признан иноагентом в Российской Федерации примерно лет через сорок после первого исполнения этого хита, до попаданства главного героя в СССР, поэтому в появлении «Машины времени» на телевидении того периода нет ничего предосудительного.
Конечно, «Юнона и Авось» — ни разу не рок-опера, по меркам следующего тысячелетия. Главный саунд в рок-опере должен быть с тяжёлым ритмом барабана-бочки, с взрывными вступлениями ритм-гитары, ревущей на максимальном гейне, и с соответствующим вокалом. Исключения бывают, те же «Песняры» пытались позиционировать «Весёлых нищих» как фолк-рок-оперу, а великолепная Флор Янсен в финской группе Nightwish исполняет хард-рок в манере оперной певицы.
Тем не менее, Егор лишний раз убедился, что в доперестроечном СССР была другая музыка, как минимум не уступающая его «Песнярам». Да и постсоветским хитам — тоже.
Когда Николай Караченцев, вокальными данными не особо одарённый, начинал петь, зал замирал. К концу — натурально рыдал. Музыка Рыбникова — она на века. Как фуги Баха. Или «Лебединое озеро» Чайковского.
Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь,
Ты меня никогда не забудешь,
Ты меня никогда не увидишь.
Заслонивши тебя от простуды,
Я подумаю: "Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду,
Я тебя никогда не увижу".
Не мигают, слезятся от ветра
Безнадежные карие вишни.
Возвращаться — плохая примета,
Я тебя никогда не увижу.
(Андрей Вознесенский).
Дуэт Караченцева в роли Резанова и Кончиты в исполнении Елены Шаниной пробирал до костей… А ведь Егор мог посмотреть
