— С удовольствием, но только после того, как мы осмотрим эту лабораторию, — хмуро ответила доктор Эндрю, несколько придя в себя.
— Пожалуйста, но это будет не поздно сделать и после завтрака, — ответил Рик, лучезарно улыбаясь. — А пока вы будете у меня, я распоряжусь, чтобы охранники нашли ключи.
Он по-прежнему говорил вполне светским тоном, и все же каким-то образом ему удалось навязать проверяющим свою волю. Один за другим они потянулись следом за Риком, а Гарт и Персис переглянулись. Оба выглядели бледными и напуганными.
Рик прекрасно играл свою роль. Он засыпал инспекторов вопросами об их работе, спросил, что может «Икор корпорейшн» сделать, чтобы облегчить им жизнь, и даже извинился за то, что никого из сотрудников ФАББ не позвали на встречу с президентом Вильялобосом.
— Мы хотели пригласить к нам руководителей местных отделений правительственных агентств, включая ФАББ, — сказал Рик, — но в протокольной службе президента нам сказали, что это сугубо частный визит и что мистер Вильялобос настаивает на полной конфиденциальности. Да и то сказать, он пробыл у нас всего… — Рик бросил взгляд на Гарта, который никак не мог прийти в себя.
— Меньше часа, — подсказал Гарт.
— Да, именно. Президент очень торопился.
Гарт видел — Ким прекрасно понимает, что делает Рик, и тем не менее она, казалось, относилась к его болтовне достаточно благосклонно. Молодость и картинная внешность Рика Бандельера явно подействовали на нее умиротворяюще. Казалось, Ким напрочь забыла о какой-то там запертой лаборатории.
Когда проверяющие благополучно отбыли, Гарт справился с неприязнью, которую питал к Рику, и от души поблагодарил его за столь своевременную помощь. Потом он спустился в свой кабинет и упал в кресло, совершенно обессиленный. Гарт ни минуты не сомневался: еще один такой день, как сегодня, и он не выдержит. Он включил следящие мониторы и некоторое время наблюдал, как санитары из его группы перевозят пациента обратно в палату-лабораторию. При этом его не покидало ощущение, что он совершил ошибку, пойдя на поводу у Персис, и что их неприятности только начинаются. Но пути назад нет. Как сказала та же Персис, теперь все они повязаны одной веревочкой.
22Этой ночью Гарт никак не мог заснуть, поэтому когда его жена задремала, он бесшумно поднялся и, перейдя в кабинет, включил компьютер и вызвал на экран личное дело доктора Натаниэля Шихэйна. После всего, что произошло, ему казалось — он должен поближе познакомиться с Головой, чтобы начать относиться к ней не как к экспериментальному материалу, не как к неодушевленному предмету, а как к живому, разумному существу. Лишь привязанность, симпатия или на худой конец обычное человеческое сочувствие могли оправдать не только его решение оставить Голову в живых, но и опасную игру, которую, вторично рискуя карьерой, он затеял со всесильным агентством.
Информации в личном деле оказалось довольно много: два диплома, свидетельство, куча газетных вырезок и кое-какие медицинские справки. Это было тем более удивительно, что о ранних пациентах «Икора» сведений сохранилось прискорбно мало. А если речь шла о телах и головах, замороженных в 60 — 70-е годы XX столетия, то есть задолго до того, как информация стала оцифровываться для компьютерной обработки, о них вообще не было известно практически ничего, если не считать имени, возраста и регистрационного номера.
Из личного дела Гарт узнал, что доктор Шихэйн получил диплом медицинского колледжа Лос-Анджелесского университета, диплом Американской академии семейных врачей и свидетельство о зачислении в ординатуру больницы «Синайские кедры», где он собирался защищать диссертацию на звание доктора философии.
— Да, парень даром времени не терял, — пробормотал Гарт.
Была в деле и газетная заметка с цветной фотографией, на которой доктор Шихэйн снят рядом с губернатором Калифорнии на церемонии открытия бесплатной больницы в малообеспеченном районе Лос-Анджелеса. «Губернатор Дэвис — за улучшение бесплатного здравоохранения», — гласил заголовок. Губернатор был высоким, подтянутым мужчиной с крошечной головой, густыми серовато-седыми волосами и хитрой улыбкой профессионального политика. Одну руку он положил на плечо доктору Шихэйну, который тоже улыбался, но более простодушно и открыто.
Гарту доктор показался достаточно симпатичным. У него были непослушные, соломенного цвета волосы, прямой тонкий нос и выразительные темно-карие глаза, в которых светились теплота и ум. Судя по выражению лица, чувствовал он себя немного не в своей тарелке. Что ж, подумал Гарт, хорошо, что у нас есть его портрет. После стольких лет хранения в состоянии глубокой заморозки черты лица Шихэйна, что называется, «поплыли», но теперь можно было восстановить его прежний облик.
Несколько десятков вырезок были посвящены обстоятельствам трагической гибели доктора, застреленного в Лос-Анджелесе неизвестным преступником, которого так и не нашли, а также решению его жены заморозить голову сразу же после убийства.
Последняя по времени статья из специализированного медицинского журнала была датирована 2030 годом; в ней доктора Шихэйна называли только «Голова», и никак иначе, словно он утратил имя и превратился просто в экспонат, в диковинку из кунсткамеры. Несколько специалистов обследовали его, пытаясь определить, какая часть живых тканей необратимо повреждена в процессе замораживания.
— Увы, судьбе было мало одной жертвы, — вздохнул Гарт, обнаружив на экране ссылку на личное дело Дуэйна Уильямса. Материалов по донорскому телу наверняка намного больше, но Гарт не хотел просматривать их сейчас. Может, как-нибудь в другой раз, когда у него будет подходящее настроение.
Гарт уже собирался отключить компьютер, когда раздался негромкий сигнал веб-камеры, и он поспешно нажал кнопку на столе, чтобы вызов не разбудил Клер в спальне.
— Ты все еще на работе?! — удивленно воскликнул Гарт, увидев на экране Персис. — Как там… дела?
— Сегодня вечером привезли антибиотики. Мы поставили капельницу.
— Как его состояние?
— Температура сразу опустилась. Сейчас она близка к нормальной.
Это сообщение обрадовало Гарта. Он не думал, что контрабандные антибиотики сработают так быстро.
— Это еще не все, — добавила Персис. Она казалась спокойной, но губы ее чуть подергивались, словно она старалась сдержать улыбку.
— Что еще?
— Аксоны клеток серого вещества спинного мозга выросли уже настолько, что преодолели границу трансплантационного стыка. Так вот, мы обнаружили в них признаки активности.
