Я уже говорил, что меня удивляют невероятные изгибы, на которые способен твой разум?.. Такие игры обычно не доводят до добра – но с тобой все вышло совсем иначе. Для тебя придумано множество исходов. Ты стал похож на меня – и тоже скоро начнешь видеть в остальных самого себя… Я давно это понял, понял, что все, кто вокруг тебя, и есть ты сам – просто у всех разные обстоятельства, поэтому тебе кажется, что вы такие разные. Но когда начнешь копать глубже…
У него больше не было воли к сопротивлению. Он забыл о своей цели, о своей прошлой жизни, о своих мечтах и ужасах, он просто шел вперед, по бесконечному коридору, омываемый морем слов, не задерживающихся в его голове. По сторонам всегда узники, они ведут себя по-разному, и у них его лица – будто в каждой камере сидит он сам, будто он переживал все это когда-то, в прошлых жизнях: у одного Питера обгорело лицо, он корчится от боли в углу; другой угрюмо сидит на грубой скамье, в руках его бутылка, он горько прикладывается к ней; еще один, завидев проходящего по коридору самого себя, яростно бросается на прутья клетки и что-то неразборчиво кричит; а в некоторых клетках лежали самые обычные младенцы – что они забыли в этом месте? За что их сюда посадили?
Вот и его камера – пустая, уютная в своей аскетичной простоте. Наконец-то он отдохнет – он не помнит, от чего он должен отдыхать, но он так устал… Руки с облегчением закрывают дверь изнутри, скамья становится мягче перины, когда на нее ложится тяжелая голова… Сон, лекарство для разума – приди, дай вечное спокойствие, не позволяй им больше забирать его в свои миры…
Сквозь забытье он слышит много голосов:
– Ну что, Отто, как он выглядит?
– Давай, Отто, расскажи!
– Что же Его Великолепие сделал с ним?
– Даже он ничего не может противопоставить…
– Ну? Сколько мне еще ждать?
– Одну секунду, генерал, мне нужно настроить линзы… Готово! Так я и знал – он обычный человек, никакой не бог!
– Вы слышали? Обычный человек!
– Вот так чудо! Не может быть!
– Что, такой же обычный, как и мы все?
– Обычный человек? Как он выглядит?
– Он одет в черное, но лица у него нет… Не человек, а грубая подделка!
– Тем не менее, он смог доставить Его Великолепию неприятности. – Этот голос Питеру был смутно знаком – сухой, злой, а человек, обладающий им, уже давно с чем-то смирился. – Отведите его в Красную комнату. А мне еще нужно проверить армию – скоро нам предстоит одержать победу над бунтовщиками, и я не хочу, чтобы меня сейчас что-то отвлекало!
Тяжелые сапоги уходят.
Наконец-то тишина.
Наконец-то он отдохнет.
24. Спасение
Тьму, что заполонила его голову, разгоняет яркий свет. Питер Блок, очнувшись от тяжкого сна, увидел тонкую женскую руку, лежащую на выключателе.
– Где ты? – она слепо водит по полу руками, тщась найти сыщика, и тот сам с радостью подставляет ей свою руку. – Я так боялась, что уже слишком поздно! Я так боялась!
– Ты спасла меня, Элли. Теперь я перед тобой в долгу.
– Идем быстрее! Я придумала план, как нам сбежать отсюда! – Она тянет его за собой, прочь из комнаты с багровыми стенами, так похожей на ту, в которой принял роковое решение президент Бенедикт Хоуп. Над входом висела табличка “Телемастерская”. – Мы спустимся в Либерталию, найдем подпольную дверную комнату и заставим старого Джеронимо выпустить нас отсюда! Я знаю дорогу…
Она говорила что-то еще, но Питер не слушал. В голове до сих пор стояли эхо слов Хэйла, видения, тюрьма, в которую сыщик зашел абсолютно добровольно… Хэйл почти свел его с ума, и ему не хватило самой малости, чтобы довести дело до конца. Или он не хотел этого?
Они мчались по темному коридору и вскоре вышли в зал, освещаемый десятками экранов, настолько ярких, что их свет резал глаза. Красота Страны Чудес исчезла, и Питер видел повсюду только мрак, черные стены и устройства, которые наводили морок на тех, кто живет здесь – значит, на нем больше не было волшебных линз, преображающих все вокруг.
На полу, во тьме, которую не мог разогнать неоновый свет – десятки тел, их руки, ноги, головы перемешались, словно на поле битвы, и пол был залит чем-то темным и липким – не нужно думать дальше, иначе тошнота подступит еще сильнее. Вдалеке, там, где черноту разрывали экраны, рыскали хищные тени, в которых Блок вскоре узнал “добрых людей” из Свободных игр: в руках – ножи, на лицах – безобразные маски, кто-то страшно рычал, а кто-то дико смеялся.
От жуткого зрелища у Питера перехватило дыхание. Даже на войне не было такой жестокости, такой ненависти к людскому роду – аристократы Миракулюса получали истинное наслаждение от убийств и от охоты за беспомощными жертвами. Где же победитель?
– Мы в Миракулюсе? Неужели прошло так мало времени с тех пор, как мы видели начало Свободных игр? – спросил Блок, восстанавливая в памяти минувшие события.
– Свободные игры – обман, как и все в Доме! – прошептала принцесса. – Всего лишь оправдание для существования полигона, на который десятками сгоняют шахтеров, уставших от рабского труда – и все это для услады аристократов Страны Чудес, которых безделье и праздность толкает на все большие безумства в поисках развлечений! Выигравших здесь никогда не бывает – в конце покажут нарисованную куклу, похожую на человека, которую назовут победителем, чтобы на следующий год шахтеры снова шли на эти самоубийственные Игры, надеясь, что им повезет так же, как и этой голограмме! Идем, Питер – пока они отвлечены кошмарной забавой, но в любую секунду могут заметить и нас!
Они миновали зал смерти, но у сыщика еще долго стояла перед глазами страшная картина, мертвые и загнанные люди, хохочущие убийцы с ножами… Раньше он не смог бы перенести такое зрелище, он бы пошел в самоубийственную атаку, лишь бы отомстить за павших, не заслуживших такой участи, но теперь – бремя задания изменило его, заставило осторожничать, заставило обдумывать каждый шаг, а ужасы Дома уже не в силах испугать его. К лучшему ли это изменение? В конце концов, он узнает ответ на этот вопрос, когда доберется до виновника всех бед.
Из скопления черных стен, безобразных макетов, пылающих экранов и глухих коридоров вскоре вынырнул чудесный лифт, в доли секунды переносящий в любой уголок Дома. Держась за руки, беглецы ступили на подрагивающую платформу, и принцесса сказала в пустоту:
– Либерталия, этаж номер двести тридцать семь!
Питер быстро зажал уши, и раздался оглушающий хлопок, сопровождающий каждое перемещение такого лифта. Как принцесса так спокойно переносит подобное? Даже не шелохнулась, лишь волосы на миг разлетелись в разные
