побежала вода.
— Ну и что же мы будем делать? — спросил я.
Аня с Валерой снова посмотрели друг на друга.
— Вам надо поговорить с шефом, — не сговариваясь, сказали они.
— Хорошо, и кто же ваш шеф?
— Сергей Иванович.
— В смысле?
— Сергей Иванович — руководитель нашего проекта.
Я думал, меня ничем нельзя удивить, но Сергей Иванович был последним человеком, на которого я мог бы подумать. Это же величина! Не просто ученый, а ученый с большой буквы. Я лишился дара речи, и, видимо, на моем лице читалось такое смятение, что Валера хитро улыбнулся и, заговорщически подмигнув, спросил:
— Судя по всему, чай и конфеты не помешают?
* * *
Наверное, необходимо пояснить, почему я не стал расспрашивать Аню и Валеру. Мне нужно было как-то переключиться и отвлечься, чтобы обдумать и обработать всю полученную информацию, которой за такой короткий промежуток времени оказалось слишком много. А где это сделать, как не в любимой кофейне с меренговым рулетом? Именно моменты, когда все клетки мозга получают удовольствие через вкусовые рецепторы, а затем догоняются глюкозой через кровь, позволяли мне на какие-то незначительные минуты отключиться от реальности и слушать тишину.
Я никак не мог решить — позвонить мне Сергею Ивановичу на сотовый или дождаться понедельника и поговорить с ним лично. Но тут в дело вмешалась судьба. Выходя из кофейни, расположившейся недалеко от нашего НИИ, я заметил на стоянке ретроавтомобиль шефа. Машина имела незатейливые очертания, но при этом солидный вид, связанный, скорее всего, с внушительными габаритами. Простецкий передок с незамысловатыми блоками фар и аккуратным бампером, трехобъемный силуэт с «плоскими» боковинами и огромным «отростком» багажника, бесхитростная корма с фонарями, частично заходящими на багажную крышку, — этот автомобиль полностью соответствовал внешности Сергея Ивановича: не красавец, но моментально узнаваем.
Я думал, что с комендантом будут проблемы, но он мне кивнул — типа «проходи».
— А как же директивы?
— А директивы мы не нарушаем.
— Ну а как же посещение работы в нерабочее время?
— Так Сергей Иванович еще вчера принес бумагу, по которой вы сегодня можете хоть заработаться.
— Что ж, очень предусмотрительно с его стороны, — сказал я скорее себе, нежели коменданту, но, как всегда бывает в таких случаях, он все услышал.
— С руководителем вам чрезвычайно повезло.
— Не то слово, — сказал я и прошел через турникет, приложив электронный пропуск.
* * *
Я постучался. «Войдите», — раздалось из-за двери.
Когда я зашел в кабинет, Сергей Иванович стоял ко мне спиной и снимал книги с полки.
— Наконец-то! Я тебя совсем заждался. Поможешь?
— Чем?
— Вещи собрать. Завтра уезжаем из города.
— Надолго?
— Навсегда.
— В смысле — навсегда?
— Работа выполнена, да и дождь этот совсем здоровье Таечки подорвал, она ведь у меня гипертоник. Ты присаживайся: разговор у нас будет долгим и не самым простым.
— Зачем это все?
— Таечка мне всегда говорила: «Сережа, ты ведь не настоящий ученый, а просто хваткий человек, который оказался в нужное время в нужном месте и попал в струю». — А вот когда тебя увидела, сказала, что ты — настоящий.
— Когда это было?
— Помнишь, ты приходил ко мне домой на день рождения с Жорой? Вот тогда-то за столом она тебя и Жору увидела. В жизни ведь так мало настоящих людей, и встретить хотя бы одного — уже большая удача. Но что я трачу время только на разговоры: надо ведь дела делать, вещи собирать. Ты, конечно, хочешь задать очень много вопросов, но просто слушай меня — и вопросы исчезнут.
Понимаешь, когда долго работаешь в какой-либо области, в какой-то определенный момент возникает потребность, напоминающая зуд, — потребность передачи накопленных данных. Только вот в институте, где я работал, не было молодых, которых бы можно было зажечь и передать им свои знания. Ты же понимаешь, в какое время мы живем: физикой и тем более киматикой уже почти никто не занимается. Даже ты, наверное, не знаешь, что это за раздел науки, а ведь я отдал ему большую часть своей жизни. Ужас смерти научных школ заключается в том, что поколение уходит без наследников, и тогда все приходится начинать сначала. Знания нужно передавать не в пустые коробочки, которые будут их просто хранить, а тем людям, которые смогут их развить и приумножить. Трудно найти тех, кто не только дотянется до такого уровня, но еще и отличается высокой работоспособностью и усидчивостью.
Ты знаешь, я, несмотря на мою любовь к науке, всегда любил читать фантастику. Таечка поэтому и не считает меня ученым — оттого что все мои идеи я почерпнул из фантастических книг, а потом просто применил свои знания. Вот и в этот раз меня выручила книга. Вспомнился мне роман, который я читал когда-то, — «Похищение чародея». Так вот, в этом произведении группа людей из будущего пыталась спасти и вывезти в свое время выдающегося ученого, который неминуемо должен был погибнуть в далеком Средневековье. Вот мне и подумалось: а вдруг можно как-то таких людей находить и вычленять из общей массы? Сколько гениев погибло и не смогло реализовать своей потенциал или занялось зарабатыванием денег вместо того, чтобы творить, создавать и приближать будущее! В этом же романе приводится и текст «Поминальник XX века», в котором перечислены вымышленные автором гении, с раннего детства якобы проявившие совершенно выдающиеся способности к искусству, наукам, в том числе самостоятельно повторявшие (часто в совершенно неподходящей обстановке) величайшие научные теории, но не ставшие известными по причине ранней смерти.
Вот я и решил: а почему бы не разработать прибор, который мог бы вычленять таких вот выдающихся людей, а затем, может быть, как-то привлекать их в науку? Но, как ты сам понимаешь, идеи и проекты, приносящие моральное удовольствие, — это хорошо, но кушать-то все-таки хочется. Я принял участие в конкурсе на получение гранта, который, как казалось, мне не светит, но удача улыбнулась мне, и я получил финансирование на три года. Пришлось немного углубиться в твою сферу исследований — любимую биологию, а точнее, физиологию.
Не буду вдаваться в детали работ, которые я использовал, но общий смысл таков: при обработке информации корой головного мозга происходят ошибки на уровне синапсов, и чем выше склонность индивида к такого рода ошибкам, тем ниже его IQ. Измерение таких ошибок не может, конечно, выполняться напрямую, но возможно измерить два следствия частого возникновения ошибок: большую изменчивость и меньшую сложность следов вызванных потенциалов. Два этих показателя связаны между собой и могут быть объединены в характеристику интеллекта: для этого нужно первый из них вычесть из второго. Вычитание
