А потом посыпалось. Участие в поисковых отрядах, давние занятия и соревнования по борьбе. Аля и борьба у меня вообще не складывались. Внучка принесла своё кимоно и пояс. Да и одевалась она так, что я уже и не помнила её в платьях. И вдруг, внезапный отъезд внучки в монастырь к Тосе.
В историю, что Аля соскучилась по Тосе я не поверила, да и что надо помочь двум старушкам, Тосе и Курико, тоже. А вскоре состоялись два случайных разговора, которые и приоткрыли для меня эту тайну.
Сначала я встретила на улице во время прогулки нашего участкового. Он спросил про Алю, как идёт перевоспитание. Я не подала виду, что удивлена.
— Да хорошо идёт, — улыбнулась я.
— Ну и отлично! А то девочка, и дерётся, как будто с малолетки только выпустили. Да и честно сказать, наша же девочка, своя. Я каждый раз, что привод оформлял, сердце кровью обливалось, — признался он.
— Ну, прямо дерётся, — усмехнулась я, внутренне холодея.
— Да вы даже не представляете как! — вывалил на меня ворох подробностей участковый.
А спустя пару дней, во время моей ежевечерней прогулки по главной дороге части, ко мне подошла Нина, мама одного из одноклассников Али.
— Дина Тимофеевна, мне очень неловко… Но и молчать больше я не могу. И так пару месяцев себя уговариваю, — заметно волнуясь начала Нина. — Понимаете, мой отчим был очень жестоким человеком. И побои в семье были делом привычным. Бил он нас, маму и нас с сестрой, всём, что попадалось под руку. А тут Дима рассказал, что Аля ходит перед физкультурой переодеваться в туалет, а не со всеми вместе в раздевалке. Но девочки случайно заметили, что у неё синяки по ногам и спине полосами. И все думают, что это из-за тренировок. Насмотрелись фильмов про своих каратистов. Но знаете… У меня, судя по описанию, такие же синяки были. Только не от тренировок, а от ремня и резинового шланга, которым воду в стиральную машину наливали. Простите… Я может, лезу куда не надо…
— Спасибо, Нина. И вам не нужно было сомневаться, — погладила я по плечу взволнованную женщину. — Лично я, очень вам благодарна, за ваше решение.
Вечером я позвонила сыну и попросила прийти. После частичной парализации я ходила, опираясь на палочку. Хорошую такую, сделанную от души, нашими столярами.
Глава 35
— Мам, что случилось? — спросил Костя, заходя в квартиру.
— Сейчас, — ответила я, со всей имеющейся силой перетянув его по плечам своей палкой. — Нужно срочно воспитательные долги отдать!
— Ма, ты чего? — отскочил от меня.
— Как это чего? — притворно удивилась я. — Я тут ознакомилась с прогрессивной педагогической методикой. Оказывается, детей надо бить! И так, что синяки прям были. А тебя, скотину двухметровую, пальцем ни разу не тронули! Вы кроме шлепков полотенцем за все свои художества ни разу не получили! Вот и навëрстываю упущение! Руки как, не болят?
— А если по-другому никак? — спросил сын. — Если огрызается, капризничает, если велят что-то сделать, а в ответ, а почему я должна это делать? Вечно пакостит, не слушается, велишь убраться, приходишь, а она даже тряпку не намочила. Костю затравила. Что жирный, что неповоротливый, что мамин прихвостень. Мам, ты знаешь, почему Ольга так трясëтся над младшим сыном. А дочь именно по этому и бьёт! Всегда, в самое больное место. Язвит. Ольга сына Барсиком зовёт, дочь во всеуслышание заявляет, что Барсик это странная кличка для моржа. Дома из-за неё постоянный перманентный скандал! И ведь она не затыкается. Ввалишь ей ремня, через час, когда Ольга предлагает чаю попить с булочками или бутербродами, Алька смеётся, мол да, а то второй подбородок воротничком на грудь пока ещё не ложится. Ты знаешь, что твоя замечательная внучка вытворяет?
— Ты про уличные драки? — знания об этом сын от меня не ожидал.
Разговор был тяжёлым. Аля, крепко-накрепко запомнив, что мне нельзя волноваться, скрывала слишком многое. И от всех И ситуация со временем только накалялась. Если в первый год определённым сдерживающим фактором были проверки опеки, то сейчас Костя уже обратился за помощью к Тосе.
— Потому что, что ещё с ней делать я не знаю. К Ахату отправить и замуж выдать? Так она меня с другом насмерть поссорит и себе навредит уже так, что дальше некуда. Голову вообще не включает. Драки, разборки, приводы. Моего примера видно недостаточно. Там и переломы и всё на свете. — Закончил сын. — И по хорошему, там уже статья.
— По хорошему, сынок, ты привезёшь внучку от Тоси домой! И ты, вместе со своей женой, будете держаться от девочки подальше. Жить Аля вернётся ко мне. Я помню, что это моя внучка и моя родная кровь, а не бесплатная рабсила, на которую можно повесить и огород, и уборку с готовкой дома, необходимость нянькаться с твоим младшим сыном, и ещё вынудить пойти работать. Мне интересно, тебя не коробило от того, что твоя дочь фактически платит за то, чтобы жить в твоём доме?
— Она хочет самостоятельности, требует, чтобы мы спрашивали её мнения. И она уверена, что мы обязаны относится к ней как к взрослой. Ничего страшного, если она поймёт, что быть взрослой это трудно и сложно, и совсем неплохо, если все эти сложности берёт на себя кто-то другой. Да, решает за тебя, но и все твои проблемы и сложности тоже решает этот кто-то. — Не согласился со мной Костя.
— Главное, чтобы ты и твоя семья не стали главной проблемой и сложностью для Али. А то ведь она её решит. Молча, резко и жёстко. — Предупредила я.
— Мам, она упёртая! Она притворяется, никогда не поймёшь, что у неё на уме. Да, она никогда не жалуется, никому. Но она и никогда не уступит, даже ради своего блага. Она у нас как-то восемь с лишним часов простояла в углу, но не пошла просить прощения. Ни разу ни подошла! Всё и всегда должно быть по её! — возмущался Костя.
— Это называется, сынок, умение ставить цель, обладание чёткими моральными ориентирами и принципами и наличие характера. — Рубила я. — А ещё способность сохранять верность себе вне зависимости от цены. И мне горько от того, что ты этого не понимаешь. Воспитывали ведь вас одинаково. Всех вас, троих сыновей и внучку. Но воля, характер и стойкость, вдруг отросли у девочки!
— Это твёрдолобость и упёртость! Мам, ты реально думаешь, что она сможет выжить, не научившись уступать, подчиняться и лавировать? — вздохнул Костя.
Но вот ехать пришлось не за Алей, а на похороны моей старшей сестры, Анны. Я не видела внучку несколько месяцев. А увидев, усмехнулась. Время у Тоси с Курико Лисёнок провела не зря. А может сыграл свою роль возраст. Всё-таки пятнадцать. Уже считай девушка. Курико смогла за очень недолгий срок сделать невозможное. Аля перестала агрессивно ввязываться в любой спор с отцом. По крайней мере, она больше не смотрела на соперника в упор, зло прищурив глаза. Она едва заметно улыбалась и опускала взгляд вниз, пряча его за ресницами.
— Что-то не так, мам. Совсем не так, — делился со мной сын уже в первый вечер. — Я нутром чую… Словно в узком коридоре должен пройти мимо бойца с заточкой. Вот и она такая же.
— Кицунэ, как и любое дитя, была подобна солнцу, — прозвучал за нашими спинами голос Курико. — А теперь она взрослеет.
— И перестала всем светить? — насмешливо хмыкнул сын.
— Почему? Просто свет может быть разным. Вы знаете, во время извержения вулкана, никто не жалуется на темноту. Значит света достаточно. — С хорошо слышимой гордостью и ехидством ответила ему Курико. — Ну, или желающие пожаловаться не выживают.
А вскоре, почти сразу за Аней ушла и Тося. В день её похорон закончился и путь её Тени, как мы звали между собой Курико.
— Простите, сëстры. Но я пока не могу. Мне нужно дотянуть девочку хотя бы до восемнадцати. — Тихо произнесла я над могилой Тоси перед отъездом.
Правда приехала я сразу в больницу. Две таких поездки сильно меня подкосили. И Игорь слышать ничего не захотел, уложил меня в ведомственную клинику на профилактику инфаркта. На его сторону встала и Аля. Она жила на два дома. Будни у отца, из-за близости школы, работы и более удобной дороги до спортклуба, а выходные и каникулы у меня. Компанию ей составлял алабай, быстро превращающийся из умилительного пухлого комочка в крупного и опасного зверя. Дарс не терпел повышенных тонов рядом с хозяйкой, и сыну со снохой пришлось учиться ругаться шёпотом. Про замахи и вовсе пришлось забыть. Сноха чуть не осталась без руки, рискнув попытаться дать Але пощёчину.
