— Нужно обнаружить сердце дома, — объяснил я. — Если мы убьем сердце, мы убьем сам дом. Но оно, конечно, не здесь. Дом наверняка запрятал его подальше. Туда, где никто с обычными способностями его не найдет. Но я — необычный. Я смогу его найти. Я могу найти все, что угодно.
Кроме того, что мне хотелось найти больше всего на свете. Я сосредоточился и распахнул дар, широко открыл свое сознание. И дом вцепился в меня.
Довольно долго я находился в пустоте, что было даже приятно. Как хорошо больше не беспокоиться о неоплаченных счетах, о нераскрытых делах, о клиентах, которым ты не можешь помочь! Как хорошо больше не беспокоиться о тайнах собственной жизни и о страданиях, причиненных этими тайнами моим близким! Когда я еще только начинал работать детективом, я мечтал помогать людям, которым не к кому больше обратиться за помощью, но такие мечты не вечны. Они не выдерживают проверку жизнью, их убивает необходимость добывать деньги на пропитание и на развлечения, их убивает боль в ногах от многочасового хождения по улицам в поисках людей, не желающих, чтобы их нашли.
Грубая, непреклонная реальность заставляет снова и снова пересматривать идеалы — и все ради крошечной победы, ничтожно малой на фоне злобы и безразличия целого мира. И в конце концов начинаешь понимать, что ты уже не человек, а лишь оболочка того, кем ты хотел стать. Но ты продолжаешь жить и двигаться, потому что ничего лучшего не можешь придумать.
Но мечты не умирают окончательно. Потому что на Темной Стороне именно мечты зачастую помогают идти вперед. Стоит тебе их забыть, и ты — мертвец.
Я рос на Темной Стороне и видел много таких мертвецов. Они ходят, разговаривают, посещают бары, много пьют, но в их глазах нет жизни. Совсем нет жизни. Мой отец стал мертвецом задолго до того, как его сердце наконец остановилось, принеся ему долгожданное освобождение. Его положили в гроб и заколотили крышкой. Я ничем не мог ему помочь. Я был еще ребенком.
Мой дар проявился много позже. Он давал мне возможность что-то менять в жизни. Для других, не для себя.
Я пребывал в уютной пустоте, омывавшей меня волнами любви и заботливости, желавшей, чтобы я позабыл обо всем. И я забыл обо всем, кроме ставших вечными любви и счастья. То был конец всех желаний и помыслов. Отдых, которому никогда не будет конца. Тихий, журчащий голос обещал мне все, что я когда-либо хотел, а мне оставалось лишь лежать и не сопротивляться. Но я не поверил голосу. Потому что единственное, чего я хотел, у меня уже отобрали. Дом отобрал у меня Джоанну.
Голос стал настойчивее, но я только рассмеялся в ответ. Теперь в нем слышался бесконечный, неутолимый голод.
Мои мечты — моя реальность. Я уцепился за них, как утопающий за соломинку, не собираясь отдавать. Именно они сделали меня личностью. Не отец, который не замечал меня, не мать, которая меня бросила. Не загадочное наследие, о котором я не просил, и даже не безликие орды, преследовавшие меня всю жизнь. Многие пытались переделать меня, но никому это не удалось. Я решил помогать людям, потому что мне самому никто не помогал в беде. Уже тогда я знал, что власти не станут меня спасать. Мой собственный отец был представителем властей, но они не смогли меня защитить, не смогли помочь и ему самому. Я сам выковал свою жизнь, определил свою судьбу. И пусть все идет к черту!
Во мне поднимался гнев, горячий, яростный, сильный, отринувший лживые обещания любви и счастья, видимо потому, что в душе я в них не верил. Во всяком случае, не верил, что все это достанется мне.
Пустота начала разваливаться, и я почувствовал вокруг других людей. Сьюзи Стрелок, ее призрачная рука лежала в моей — она мне верила. Кэти Барретт, наконец осознавшая, что ее использовали и бесстыдно ей врали, и разозлившаяся почти так же сильно, как я. И где-то рядом призрачное видение, тихий голос — последние отголоски существа, известного раньше под именем Джоанны. Могу поклясться, я почувствовал и ее руку в своей руке.
Я обнял обеих женщин, прижал их к себе. Вместе мы были сильнее проклятого дома, к тому же на нашей стороне был мой дар.
Я не только могу находить вещи. Мой дар умеет и многое другое. Например, найти слабое место врага. Я выпустил свой дар на свободу, и дом завопил от боли, злобы и ужаса. Наверное, очень давно никому не удавалось причинить ему боль.
Теперь пустота сменилась чем-то другим, неким промежуточным состоянием.
Я стоял на голой равнине, она уходила в бесконечность. Все здесь было серым, безликим, нечетким, неопределенным и неестественным. Перевалочный пункт.
Сьюзи и Кэти стояли рядом. На Сьюзи были серебряные доспехи, усеянные острыми шипами. Кэти выглядела так же, как на той фотографии, только очень сердитой. Я не стал проверять, как выгляжу сам, это не имело значения.
Невдалеке маячил еще кто-то, и, хотя его было очень плохо видно, я все равно узнал… Понял, кто это. Все мы ярко светились — единственные светлые пятна в сером мире. Мы встали вокруг узкого темного смерча, прорезанного ярко-красными линиями. Смерч вздымался высоко к бесцветному небу, и из него доносился голос дома, этот голос бил по нам, как молот, — резкий, нечеловеческий.
— Мое! Мое! Мое!
Но я лишь рассмеялся в ответ. На нашей стороне был мой дар, сильный, как никогда прежде, а на его стороне были только хитрость и ложь, и уже ничто не могло ему помочь.
Я шагнул вперед, Сьюзи и Кэти сделали то же самое. От нас исходил такой свет, что смерч съежился, отшатываясь, истончаясь. Мы приближались — и смерч становился все тоньше. На бескрайней равнине появились сотни и сотни бестелесных фигур, которые молча наблюдали и надеялись. Жертвы дома.
Дом не только пожрал их тела, проклятая тварь захватила их души и держала в себе, чтобы питать чужой энергией свое противоестественное существование.
То, что осталось от женщины по имени Джоанна, вышло вперед, она все еще выглядела человеком, несмотря на попытки дома сломать ее, поглотить. Я снова почувствовал ее призрачную руку в своей руке. С ее помощью я призвал другие плененные души присоединиться к нам и отомстить. А также получить ту единственную свободу, на которую они могли рассчитывать… И все они присоединились к нам.
Я почувствовал новый прилив сил, он придал мощи моему дару, окутывавший меня свет вспыхнул ярче, и я пошел прямо на смерч. Сьюзи, Кэти и остальные жертвы двинулись вместе со мной, а дом все кричал и кричал. Смерч сжимался, уменьшаясь в размерах, становился все тоньше и тоньше, я уже мог дотянуться и крепко сжать руку верящей в меня Сьюзи, рассерженной, обманутой Кэти и призрака женщины, которую мог бы любить. Теперь мы все сияли ярче солнца. Я объединил нашу ярость, нашу ненависть и наши желания, я объединил чувства всех погубленных безымянным чудовищем и бросил все это в темное сердце того, кто притворялся домом. Дом взвыл от беспомощного ужаса, смерч вдруг исчез… И голос дома умолк навеки.
