— С чего вы взяли, что я Бергсон?
— Уши, — серьезно сказал незнакомец. — Вас выдают уши. Так на чем мы остановились? На том, что за вами следит Чека? Видите ли, Бергсон, для Чека нет разницы, работаете ли вы от частной фирмы или являетесь эмиссаром государственной разведки. Чека на это наплевать. Чека не заинтересовано запросто отдать вам беклемишевское наследство. Но дело в том… — Тут он сделал паузу. — Дело в том, Бергсон, что Чека слишком плохо осведомлено об этом наследстве. И потом…
Пауза затянулась. Незнакомец вынул из кармана пачку сигарет, чиркнул спичкой, прикурил и несколько раз с аппетитом затянулся. При этом не спускал насмешливого взгляда с Бергсона.
Бергсон усилием воли подавил желание спросить: что потом? Провокация, кажется, достигла апогея. Еще немного, и незнакомец выложит козырную карту. Тогда Бергсон позволит себе слегка улыбнуться. Только слегка. И уйдет.
— Хорошо, — похвалил незнакомец. — Мне говорили, что вы глупее. Будем считать, что вы задали вопрос, а я на него ответил. «Приносящий жертву уподобляется Богу». До вас доходит глубина этой мысли? Богу, Бергсон?
Нет, это не провокация. Это что-то чудовищное. Откуда этот дьявол узнал молитву старого индейца? И для чего ему понадобилось сообщать об этом Бергсону? Ясно только одно: незнакомец упорно вызывает его на разговор. Искушение выяснить все до конца было очень сильным. Но интуиция разведчика подсказывала Бергсону, что дело нечисто. И он снова промолчал. Незнакомец раздавил окурок в пепельнице, посмотрел на Бергсона долгим взглядом, затем быстрым движением выдернул из нагрудного кармана пиджака черный прямоугольничек и тут же сунул его обратно.
— Что вы скажете теперь? — лениво осведомился он.
Бергсон задумался. С этим паролем он сам шел к Ридашеву. Значит, незнакомец — это человек Хенгенау. Но тогда какого дьявола он затеял весь этот маскарад? Для чего разговоры о слежке? И откуда этому типу известен он, Бергсон? Хотя… Хенгенау мог его предупредить… И вот теперь этот тип пришел, чтобы передать Бергсону ту штуку, о которой говорил старик. Или затем, чтобы сказать Бергсону, что Хенгенау ему не доверяет больше. Довела двойная игра.
— Кто вы? — хрипло спросил он. — Какого дьявола вам надо?
— За добро полагается платить, Бергсон, — жестко сказал незнакомец. — Чеком на предъявителя. Вам придется принять эти условия. Печально, но я не уполномочен беседовать на душещипательные темы. Поэтому будем говорить только о деле. В Чека, как я уже сообщил вам, намыливают веревку. Не сегодня-завтра петлю накинут на вашу шею. В Советах с военными преступниками не церемонятся…
— У них нет доказательств…
— Есть, Бергсон. Вспомните Гамбург. Вспомните некоего небезызвестного вам профессора… Транспорт с необычным грузом. Массовый расстрел заключенных на Амазонке. Одного этого хватит за глаза.
— Дьявол! — прошептал Бергсон. — Что же делать?
— Немедленно исчезнуть. Во всяком случае, попытаться. Я не заинтересован, чтобы вы выболтали про беклемишевское наследство. Кстати, Чека уже навострило уши. Два убийства — это, согласитесь, многовато.
— Убийства? — удивился Бергсон.
— Не ломайте дурака, — рассердился незнакомец.
— Честное слово, — сказал Бергсон. — Хенгенау так все затемнил, что я фактически был не у дел. О каких убийствах вы говорите?
Генерал зажег потухшую сигарету, затянулся и задумался. Потом поднял глаза на Диомидова, сказал:
— Можем мы его теперь арестовать? — И, не дожидаясь ответа, добавил, вздохнув: — Жаль. Очень жаль. Такая сволочь уплывает между пальцев.
— Он свое получит, — усмехнулся Диомидов. — Босс у него серьезный…
— Это так, — согласился генерал. — Но жаль! Ей-богу. А насчет ушей у вас здорово вышло. Кстати, для чего вы припутали эти уши? Я не понял.
— Для убедительности, — засмеялся Диомидов. — И потом, нужно же было о чем-то говорить. Я намеренно затягивал беседу. К тому моменту, когда на свет появилась пресловутая черная картонка, он был почти готов. Правда, и мне пришлось попотеть. Сначала он считал, что я его провоцирую. На всякий случай я брякнул про «приносящего жертву». Помните, в дневниках Беклемишева эта молитва попадалась. Откровенно говоря, я даже не думал, что попаду в цель. Ему, оказывается, известна эта молитва. Бергсон услышал ее в храме от одного старого индейца, когда Хенгенау готовил беклемишевскую акцию. Все это он выложил мне, когда поверил, что я человек Хенгенау.
— Да, да, — кивнул генерал. — Давайте-ка подумаем вот над чем. Выходит, что эта самая «Маугли» с ее обезьяньим апофеозом и беклемишевское дело — разные вещи?
— Бергсон полагает, что это так. Он плохо осведомлен. Между прочим, он удивился, когда узнал из газет, что обезьяны вырвались на свободу. И до сих пор не понимает, что это: несчастная случайность или какой-то хитрый ход Хенгенау. А босс сообщил Бергсону, что Хенгенау мертв. Я, разумеется, не стал опровергать эту версию.
— Это возможно в общем-то, — согласился генерал.
— Вполне, — сказал Диомидов. — Но главное — теперь мы знаем, что произошло с Бергсоном.
— А вы, я смотрю, оптимистично настроены.
— Да как сказать, — откликнулся Диомидов. — Туман еще не рассеялся. Но кое-что стало ясным. Я до, волен, что наши предположения подтвердились.
— Это вы насчет Ридашева? — осведомился генерал.
— Да, Бергсон шел к нему в полной уверенности, что это именно и есть эмиссар Хенгенау. Но почему Дирксен допустил такую грубейшую оплошность?
— А он ее не допускал, — задумчиво произнес генерал. — Это слишком груб©, чтобы быть оплошностью. Дирксен и в мыслях не держит, что схватил пустоту.
— Возможно, — согласился Диомидов. — Хотя вопрос и не снимается.
— А вы надеетесь найти ответ на него в биографии писателя Ридашева. Так я понимаю?
— Я ее наизусть выучил, — сказал Диомидов. — Нужны подробности. Меня занимают, в частности, детали побега Ридашева из Треблинки. Кроме него, никто этого рассказать не может. А обстоятельства сейчас сложились так, что поговорить с ним невозможно. Пока мы не найдем подлинного убийцу Беклемишева, Ридашев не должен ничего знать. Кто знает, что еще придет в голову Дирксену, когда он узнает о неудаче Бергсона. Ведь тот ни словом не обмолвится о разговоре со мной. Возможно, что Дирксен повторит попытку. А мы еще кое-что выясним. Кстати, я почти не сомневаюсь, что сейчас эмиссар Хенгенау оказался в полной изоляции.
— Ну что ж, — согласился генерал. — Будем держать курс на изоляцию этого эмиссара. Это разумно при всех условиях. А в Бергсоне вы уверены?
