Седлающая Ветер держалась поближе ко мне, это означало, что она втиснулась на кухню со мной и Дином. Она надела свой легкоранимый облик и сразу завоевала Дина. Мягким с придыханием голосом она сказала мне:
— Не думаю, что я понравилась вашему партнёру.
— Мой партнёр боится вас.
— Почему?
— Она думает, что знает меня лучше, чем кто-либо, кроме меня. Она думает, что я страстно влюблюсь, потеряю чувство меры, получу быструю смерть отчего-нибудь и подставлю всех нас.
«Гаррет. Это правда».
Я это и имел в виду. Это была сущность мыслей Палёной.
— Может она ревнует.
— Это тоже возможно.
— Ты страстно влюблён?
— Не совсем. Точно заинтригован и отважно пытаюсь с этим бороться.
Она чуть-чуть улыбнулась, возможно, ей грустно.
— Не делайте так, как только что сделали, это заставляет любого мужчину поблизости превращаться в пускающего слюни поклонника, раба любви.
— Я буду заниматься только делом, вот увидите. Вы даже не поймёте, что я девочка.
Да. Конечно. Не рой другому яму.
Большинство мужчин и некоторые женщины не смогли бы игнорировать её пол, когда она была рядом, даже если ей хотелось оставаться незамеченной.
Я хотел позволить узнать ей, что Покойник читает её мысли, но передумал. Не нужно напоминать ей о его существовании.
Дин налили свежего чая. Мы неспешно пили его, когда я сказал:
— Палёная была права, сейчас самое время, когда можно незаметно сбежать.
— Я не хочу.
— Отлично, тогда вы сможете помочь с солью.
— Соль?
— Дело в том, что пытающееся попасть внутрь имеет характерные признаки слизней или улиток. Слизнякам и улиткам не идет на пользу встреча с солью.
Неистовый Прилив Света была жертвой благополучного детства, она понятия об этом не имела.
Я сказал ей:
— Они иссыхают, если положить на них соль.
— Фу! — но, несколько секунд спустя, ее позиция прояснилась. — Я помогу с солью.
— Хотите поговорить об этом?
— Поговорить, о чём?
— Почему вы так расстраивались после того, как проследили за той штукой до её логова. А теперь нет.
— Я думаю, вы ошибаетесь.
Она реально верила в металлическую сетку для волос, которую изобрела её дочь.
«Она действительно немного работает».
— Я объелся. Дин, ты превзошёл сам себя.
— Нет, просто до этого ты ел посредственные блюда.
Ха! Он, что тоже не собирался молиться на Тинни? Он всегда был её сторонником, хотя, если по правде, рыжулька не часто готовила, с её внешностью, в этих способностях нет особой надобности.
— Соль, — сказал я. — Время заняться этим. Дин?
Бабах! Мешок из ткани приземлился передо мной.
— Сберегите столько, сколько сможете.
— Буду расходовать сначала свою, только потом эту, обещаю.
Передняя дверь была не тугой, я открыл, Седлающая Ветер сыпанула соль вдоль порога. Я осторожно закрывал. Мы должны будем повторять это снова из-за посетителей, а сейчас её нужно держать закрытой, пока Доллар Дан и уборщицы не сменят друг друга.
Мы также обработали чёрный ход, ставший почти не используемым. По той же схеме, фрамугу и одно зарешечённое окно, через которое поступает свет в течение дня. Это было единственное окно, оставшееся на первом этаже, остальные были заложены кирпичом во время расцвета беззакония.
Потом мы пошли вниз в сырой погреб, я с фонарем, Седлающая Ветер волокла соль. Ступеньки стонали под моим весом, они нуждались в замене из-за гнили. Я сказал:
— Фу, гадость.
— Только если вы не паук.
Она справедливо заметила, паутина висела повсюду. Она покрывала поверхность каменного фундамента, который к тому же был влажным. Воздух был густ, от наших шагов, несмотря на сырость, поднималась пыль. Полу, официально утрамбованной земле, хватит одного стакана воды, чтобы превратиться в непролазную грязь.
Дверь наружу оказалась ещё в худшем состоянии, чем ступеньки. Я сказал:
— Здесь можно соли не жалеть. Тьфу! Какая гадость! Не понимаю, почему Палёная не чистила и не проводила ремонт здесь.
Палёная не обращала внимания на те части дома, которые не посещала, вот так. Она думала о внешнем виде и полезности, а не о сохранении. Она будет игнорировать подвал, пока дом не провалится в него.
Как только мы вышли из подземного мира, я дал ей это понять. Она просмотрела меня, обнюхала и сказала:
— Да, возможно. Морли проснулся.
— Десять минут, надо ещё обработать окна наверху. И нужно избавиться от этой дряни на мне.
Я вернулся на кухню за чаем, Седлающей Ветер уже там не было.
— Куда она могла уйти, Дин?
Он указал наверх:
— Пошла помыться.
— Там по-настоящему противно.
— Мне нравится эта, мистер Гаррет.
— Что? — я не обратил внимания, потому что внимательно разглядывал, как была насыпана соль вдоль нижней части двери в подвал.
— Эта женщина мне очень сильно нравится.
— Ты что? А как же Тинни?
— Тинни тоже сильно нравится, она весёлая и интересная. Так как она всегда была рядом, никогда не возникало вопроса, лучшая ли она женщина, чтобы быть здесь. Хотя, при этом… Я спокоен и не напрягаюсь, несмотря на то, кем она является. Я не волнуюсь, если она начнет рявкать о чем-то, что я не понимаю… Ты же понимаешь, что я имею в виду?
Я понял, однако, был изумлен. Хорошее слово. Я нередко им пользуюсь. Изумлённый. От однокоренного слова, означающего, он съел слишком много изюма.
Дин был горячим сторонником Тинни Тейт с того дня, как, наконец, принял тот факт, что он никогда не сумеет обвенчать меня с одной из своих невзрачных племянниц.
И чего я так нервничаю? В один момент, без видимых усилий, Неистовый Прилив Света завоевала обоих, Дина и Покойника. У Старых Костей заняло много времени, чтобы принять Тинни. Если Седлающая Ветер очарует Палёную, я в беде.
— Дин, она замечательная. Как ты говоришь, легка в общении. Она вполне свободно кажется своим человеком. Но ты должен помнить, кто она и с какими людьми водится. А я даже не знаю её настоящего имени. Она пока просто Седлающая Ветер или Неистовый Прилив Света.
— Это может быть неудобно из-за положения в обществе, если будешь знакомить её с кем-то, особенно в твоих кругах общения. Но чаще это не будет проблемой.
— Ха? — Внимание: Гигантский Интеллект в Работе.
Застенчивым девчоночьим голоском Седлающая Ветер пропищала:
— Меня зовут Кара. Кара Алгарда.
Она подошла совсем близко, когда вернулась за своим чаем. Она толкнула меня нежно в бедро. Уверен, она всё слышала.
Дин усмехнулся почти развратно, чего никогда не делал при Тинни. Он всегда хмурил глаза и осуждал, когда думал, что мы играем во взрослых.
