— Участковый уполномоченный…
— Алехин, Владимир Алексеевич, — представился директор. — И что вас привело к нам в школу, Ирина Петровна?
— Ученица Сидорова, — не стала скрывать Ирина. — Одиннадцатый класс, они у вас как раз ЕГЭ сдают.
— Да?
— Да.
— Плохо… пересдавать придется.
Ирина фыркнула.
— Это все, что вас волнует?
— Я отвечаю за учебный процесс, о нем и думаю. Вы уверены насчет похищения?
— Очень похоже, — кивнула Ирина. — Между нами — не она первая.
— Вот даже как? Я ничего не знаю о маньяке…
Ирина покачала головой.
— И не надо. Я бы тоже предпочла о нем не знать.
— Вам по долгу службы положено.
Ирина вздохнула.
— Да вот… занесли его черти. Так что вы можете сказать про данную ученицу?
— Немного. Я у них ничего не вел. Могу пригласить классного руководителя.
— Будьте так добры.
— Вы не возражаете побеседовать в моем присутствии?
Ирин подумала, но недолго.
— Нет, не возражаю.
Директор довольно кивнул, еще раз прошелся масляным взглядом по Ирининым коленкам — и нажал кнопку селектора.
— Наташа, вызови ко мне Королькову. И — мне кофе, а Ирине Петровне…
— Мне тоже кофе.
— Кофе. И конфеты там, что есть…
— Не стоит беспокоиться…
— Поверьте, это не беспокойство. Кофе, конфеты и спиртное — то, что дарят всем педагогам. Я не исключение. На моей памяти только один раз дети оказались оригинальны.
— Они подарили вам пиццу?
— Нет. Здоровущую копченую рыбину. Кажется — чавычу.
Ирина от души улыбнулась.
— Думаю, это было лучше конфет?
— Намного!
***
Кофе оказался выше всяких похвал.
Настоящий, вареный, не растворяшка и не кофе-машина. А сваренный вживую, это чувствовалось. Конфеты тоже были вкусными, и Ирина не стала скромничать.
Директор наблюдал за ней с улыбкой.
— Приятно, когда женщина не жеманится. — пояснил он. — А то каннибалом себя чувствуешь, когда воздушное существо рядом с тобой весь вечер терзает один салатный лист.
Ирина фыркнула. И демонстративно слопала ее одну конфету.
Классного руководителя, Марину Ивановну Королькову, долго ждать не пришлось. Явилась сразу же после кофе.
— Вызывали, Владимир Алексеевич?
— Да. Вот, участковый Ирина Петровна, хочет с вами поговорить про Анжелику Сидорову.
Женщина явно посмурнела.
— Да? Что-то случилось?
— Почему вы считаете, что что-то случилось? — Ирина ощутила себя великим Инквизитором, но знать-то надо! Марина Ивановна еще больше нахмурилась.
— Анжелика Сидорова — достаточно замкнутый ребенок, но моя дочь в том же классе учится… и выводы я сделала…
— Слушаем, — вежливо попросила о продолжении Ирина.
И — услышала.
Анжелика, да еще Сидорова…
Ага сочетается. Дети — они добрые, участливые, тонко чувствующие… хуже приходилось только мальчику с говорящей фамилией — Гнида. Мальчик фамилии соответствовал, а вот Анжелика…
Девочка добрая, но фантазерка и в чем-то слишком ранимая, оторванная от реальности…
Истеричка?
Пожалуй, что нет. Но мишенью для острот она становилась часто, и одноклассников не любила. Не за что.
— Ее травили? — уточнил директор.
— Нет! Такого я не допустила бы!
Нет? Но ведь и обратного не было. Интеграции в класс не происходило, а в школе Анжелика чувствовала себя чужой среди своих.
Подруг не завела, парня не нашла, личной жизнью не озаботилась…
И поэтому не так давно…
Сама Мария Ивановна об этом узнала от дочери. И сейчас пыталась донести, что будь это чуть раньше, до выпускных, она бы конечно! И сразу же! И никак!
Но… ДО выпускных!
А когда начались ЕГЭ…
До того ли ей было?
У Анжелики заметили дорогой телефон. Айфон, последней модели. Цена?
Заоблачная. Дешевле купить эшелон яблок, чем игрушку с изображением яблочка.
У Анжелики заметили платок от какого-то модного дома. Преподавательница не помнила название, но клялась и божилась, что стоит платочек — в районе пары сотен тысяч рублей.
Какая-то греческая фирма…*
*- Гермес. Есть у них такие…. Шелк, кашемир — и два лишних нолика к цене за бренд, прим. авт.
И заметили кольцо с топазом.
Золотое, дорогое, не ширпотреб.
Анжелика отмалчивалась, и это еще подогревало любопытство. Нет бы похвастать, а она — молчит! С мужчиной ее никто не видел…
— Почему я об этом не знаю? — мягко поинтересовался директор.
— Так выпускные же…
Классная руководительница себя сильно виноватой не чувствовала. Оно и понятно — с глаз долой, из сердца вон. Что там дети после выпускных делать будут, ее не волнует, пусть хоть в борделе работают.
— А кто может знать? — подумала вслух Ирина. — Неужели у девочки во всей школе нет подруг? Вообще во всей школе?
— Такого не бывает, — покачала головой Марина Ивановна. — Есть, наверняка. Но…
— Но кто — вы не знаете. Понятно…
— А кто может знать? — прищурился директор.
— Я могу спросить у детей…
— Звоните, Марина Ивановна, звоните, — Владимир Алексеевич усмехнулся и сделал еще глоток кофе.
***
С Полиной Валиной в школе побеседовать не удалось.
Пришлось отправляться к ней домой.
По утверждению детей, Полина была… не то, чтобы подругой, но хотя бы ближе всех к Анжелике. И Ирина решила не звонить.
Телефон здорово облегчает работу, но явиться самой, посмотреть в глаза человеку, понять, врет или нет…
Да и не работает ведьминское чутье по телефону. Надо лично явиться, в глаза посмотреть, рядом постоять. А Ирине нужно было сейчас именно это.
Слишком дорого встанет ошибка. И ей, и девочкам.
Полина оказалась дома.
Симпатичная брюнетка семнадцати лет от роду готовилась к ЕГЭ. Сидела с учебниками, и Ирину встретила без особого восторга.
— Добрый день. Проходите.
Ирина поздоровалась, нацепила бахилы — разуваться было лень, и прошла в комнату девочки. Огляделась.
Барби-дом.
Все розовое, белое, в рюшечках… брюнетке — совсем не в тему. А вот блондинка здесь смотрелась бы очень органично.
Полина проследила за ее взглядом.
— Да. Мать обставляла.
— И?
— Обещала поменять обстановку, как мне восемнадцать будет. Летом в магазин пойдем, если ЕГЭ сдам не ниже восьмидесяти баллов.
— Стиль модерн?
— Именно! — кивнула девушка. — Минимализм и простор.
— Вам пойдет.
Полина посмотрела с чуточкой симпатии. Приятно, когда тебя понимают, так?
— Мать просто не понимает, что мне вся эта мишура не нравится. Только и слышно: Поленька, ты же девочка! Ты должна быть нежной и женственной!
— У родителей это бывает, — согласилась Ирина. — Они просто не слышат детей.
— Не хотят слышать.
— Как и у Анжелики?
Полина тряхнула головой так, что метнулась толстая коса.
— Да. Там только еще хуже было. Мы, правда, не дружили, Алка вообще дружить не умела, хоть и пыталась.
— Алка?
— Анжелика свое имя вообще ненавидела. Просила называть ее Аллой. Ребята, понятное ело, плевать на это хотели, а я называла. Пусть, если ей приятно.
— Я думала, ее все устраивало?
Полина скривилась.
— Устраивало? С такой мамашей? Шутить изволите?!
Ирина подняла брови.
— А что не так? Бить — не били, травить не травили, каторжно пахать за кусок хлеба тоже…
— Когда вы так говорите, выходит, что мы и правда сволочи неблагодарные.
— А вы — благодарные? Или не сволочи? Вы объясните, чтобы я поняла? — поддела Ирина.
Полина посопела немного, здорово напоминая при этом сердитого ежика, а потом заговорила.
Любовь. Зачем ты мучаешь меня?*
*_ собака на сене, серенада Дианы, прим. авт.
Автор имел в виду немного другие мучения, а детям его фраза тоже подошла. На отлично!
Родители любят своих детей, да. И дети любят родителей. А достигнуть взаимопонимания не могут.
Никак.
Полину ломали под барби-долл, наплевав на то, что ей хочется заниматься единоборствами, научиться стрелять из пистолета и поступить в юридический. А лучше — сразу в школу полиции.
