слона съела, – устало ответила Руна, уставившись в черноту за окном: вечер плавно перетекал в ночь. Она понятия не имела, который сейчас час, но, судя по тому, что машин на шоссе стало поменьше, время наверняка близилось к полуночи.
– Ну давай, рассказывай. – Рейнар откинулся на спинку стула и выжидательно посмотрел на Руну. – Что ты там хотела поведать о жажде мести, ослепившей тебя?
Она промолчала, набираясь смелости обо всем признаться. Рейнар же, судя по недовольной ухмылке, расценил эту паузу как трусость с ее стороны. Руна не могла позволить напарнику думать о ней таким образом, а потому, придав лицу максимально бесстрастное выражение, начала свой рассказ:
– Это случилось девять лет назад. Пандемия КРИМОР продолжалась уже третий год, и в то время я вместе с родителями находилась в нашем загородном доме: мы решили оставаться там до тех пор, пока не нормализуется ситуация в Нивенштадте. Я только недавно переболела КРИМОР: болезнь протекала в легкой форме, но я все равно провалялась несколько дней с лихорадкой. Родители решили, что я быстрее поправлюсь на свежем воздухе за городом.
– Я вообще перенес КРИМОР бессимптомно. – Рейнар опустил взгляд, и Руна удивилась этой странной, нехарактерной для напарника реакции. – Не все отделались так легко, как мы с тобой.
Руна поднесла ладони к лицу и, прикрыв глаза, потерла переносицу.
– Я знаю, – проговорила она. – Часть популяции, зараженной КРИМОР, превратилась в криптоморфов.
– Спасибо, что напомнила, – усмехнулся Рейнар, вновь взглянув на напарницу.
Задержав на мгновение дыхание, Руна выдержала паузу, а затем, пристально глядя в ледяные глаза Рейнара, проговорила голосом, лишенным всяческих эмоций:
– Один из них убил моих родителей.
Руне показалось, что эта новость не сильно удивила Рейнара – во всяком случае, на его лице не дрогнул ни один мускул, а взгляд остался все таким же холодным. Или, может, ей померещилось, и на самом деле в глазах напарника промелькнуло сочувствие?
– Как это произошло? – спросил он таким тоном, будто опрашивал одного из свидетелей преступления.
Впрочем, именно таким человеком и была Руна… Она начала рассказ спокойным, лишенным каких-либо чувств голосом. Руна так часто вспоминала и прокручивала в голове трагические события из прошлого, что со временем эмоции, годами раздиравшие душу, постепенно выветрились, и теперь она могла говорить о смерти родителей, не опасаясь предательских слез.
– Это случилось ранней осенью, в сентябре. Мне было тринадцать лет. Я хорошо помню тот вечер: на небе несколько часов полыхало северное сияние. В Нивенштадте его видно не часто, потому что мешает уличное освещение, но за городом небо темнее, к тому же в те дни разыгралась аномально сильная магнитная буря. Когда мы сели ужинать в гостиной, отец начал рассказывать про то, как образуются северные сияния. Но в какой-то момент его взгляд словно помутнел. Он не мог произнести ни слова и смотрел в одну точку остекленевшими глазами. В таком странном состоянии он просидел около минуты. Мы с мамой поначалу даже решили, что он разыгрывает нас. Звали его, но он не отвечал. А затем отец резко встал из-за стола и вышел из комнаты. Именно в тот момент я поняла, что происходит что-то странное – впрочем, то же самое осознала и моя мама: я увидела это по ее испуганному взгляду.
Руна замолчала, когда официантка принесла поднос с чашками кофе и двумя тарелками, на которых громоздились огромные бургеры вместе с щедрой порцией картофеля фри. Оставив еду на столе, девушка пожелала приятного аппетита и удалилась.
Воспоминания о прошлом напрочь заглушили голод, поэтому Руна решила пока выпить кофе. Рейнар, взяв с подноса чашку, последовал ее примеру: вероятно, он расценил, что жевать с аппетитом бургер в то время, как его напарница рассказывает о смерти родителей, будет не совсем правильно, даже несмотря на привычное для него амплуа бесчувственной сволочи.
Руна сделала глоток горячего кофе: напиток оказался таким же горьким, как и ее история. Обхватив чашку руками, Руна ощущала, как приятное тепло разливается по окоченевшим пальцам. Она взглянула на Рейнара: отпив кофе, он поморщился.
– Ну и пойло, – пробормотал он.
Руна сделала еще глоток, пытаясь распробовать вкус кофе, но не смогла: все ее чувства словно онемели. Держа чашку в руках, она смотрела на черную жидкость, в которой отражался свет потолочных светильников, и ей казалось, что точно такая же субстанция – темная, горькая, жаркая – растекалась по ее телу с того момента, как погибли ее родители. Наконец, Руна продолжила свой рассказ:
– Спустя короткое время отец вернулся в гостиную – с пистолетом в руке. Он работал полицейским и поэтому держал дома оружие. А затем произошло то, что навсегда изменило мою жизнь: отец со стеклянным взглядом нацелил пистолет на маму… Она только и успела мне крикнуть: «Руна, прячься!»
Рука с чашкой задрожала, и Руна вернула ее на блюдце, надеясь, что Рейнар не заметил этого мимолетного проявления слабости. Последний раз она рассказывала о смерти своих родителей Аданне – это было пять лет назад, когда девушки познакомились во время учебы в Академии. Поздним вечером они сидели в тесной, но уютной комнате общежития, за окном шел дождь, и Руна, закутавшись в плед, со слезами на глазах, сдавленным от рыданий голосом рассказывала подруге о том, как погибли ее родители. В тот вечер Аданна обнимала подругу, успокаивала ее – и заснула вместе с ней в кровати, ласково обнимая.
Но сейчас, в этом богом забытом придорожном кафе, где Руна раскрывала душу перед человеком, которого считала врагом, она не могла рассчитывать на слова поддержки и теплые, успокаивающие объятия. Напротив нее сидел человек с холодным взглядом и непроницаемым выражением на красивом лице. Он слушал ее историю внимательно, но как будто бы отстраненно – либо же искусно делал такой вид.
– Отец застрелил маму на моих глазах. – Руна убрала руки под стол, чтобы Рейнар не увидел, как сильно они задрожали несмотря на все ее попытки сдержать внутреннее волнение. – Я успела спрятаться в шкафу и оттуда через щель в дверях увидела, как отец, постояв какое-то мгновение над телом мамы, поднес пистолет к своему виску и сделал выстрел.
Самая тяжелая часть рассказа осталась позади, и Руна непроизвольно с облегчением выдохнула.
– Твой отец был криптоморфом? – спросил Рейнар.
– Нет. – Руна покачала головой и твердо сказала: – Но я знаю точно, что он совершил эти действия под влиянием криптоморфа.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда я выбралась из шкафа и подошла к родителям, я почувствовала на себе чей-то взгляд – словно кто-то буравил мой затылок. Дрожа от шока, я обернулась и увидела за окном человека. Я не успела рассмотреть лицо: поняв, что его заметили, человек тут же скрылся.
Руна замолчала и прикрыла глаза. Перед мысленным взором появилась
