«Двойка» стала последней каплей, и парень начал убивать. Миколас рассказал также, что Томми не любил выходить к доске. Он предпочитать готовить ответы письменно, но мало кто из учителей шел на это. Учительница физики мальчика не любила. Она считала, что каждый ученик обязан уметь отвечать у доски, решая задачи под пристальным наблюдением всего класса. Она была резкой и в школе ее прозвали «линейкой» за дурацкую привычку бить учеников по рукам в случаях, если они отвлекались или «тупили».
Хоул тут же составил рекомендательное письмо в Министерство образования и науки Треверберга, в котором тактично, но жестковато расписал необходимость психоаналитической терапии для учителей, а также ввод этических норм и правил взаимодействия учителей с учениками. На письмо ответа пока не получили, но произошла утечка в СМИ, и все понимали, что бюрократам не удастся отсидеться в кабинетах. Им придется что-то менять.
Наконец в залу вошел шеф и руководители других отделов. Рядовых сотрудников не позвали, но им передадут. Полицейские не были дружны. И над капитаном Ли подшучивали. Дело без дела. Пустая трата времени. Суета ради славы. Лицо Андреаса и правда не сходило с первых полос все эти два месяца. Брошенный на амбразуру шефом, он был вынужден периодически отбиваться от журналистов и сообщать им о ходе расследования. Он надеялся, что вместе с закрытием дела закончится и эта вынужденная работа пресс-секретарем.
- Что ж, - начал Ли, выпрямляясь в кресле за столом. Зал одобрительно загудел. - Все собрались, и я могу начинать?
Шеф повелительно махнул рукой, мол, давай.
- Утром в десять сорок три 5 марта 1967 года из Тревербергской четвертой Гимназии поступил звонок в службу МЧС. В учебном заведении слышались выстрелы. Оператор передал информацию многоуважаемому шефу, тот – мне, и через семнадцать минут мы с командой оказались на месте. Опасения подтвердились. Школьник по имени Томми Уилсон пришел в школу с самодельной модификацией автомата Калашникова и вытащенным у отчима, мистера Уилсона, пистолетом. Как установили оперативно-следственные мероприятия, стрельба началась после того, как учительница физики, которая вела урок, поставила мистеру Уилсону «двойку» за отказ выйти к доске. В результате стрельбы больше двадцати человек погибло на месте. Десять было доставлено в госпиталь имени Люси Тревер. На данный момент из них живы двое. Мисс Милена Огневич страдает от психиатрического заболевания «фуга», являющегося редкой формой диссоциативного расстройства личности, она не помнит свою личность и, соответственно, не помнит ничего о Томми. Второй выживший по имени Миколас Мюррей позволил нам в деталях восстановить события того урока и подтвердить наши опасения, что Томми действовал один. В начале расследования мы обнаружили записку с датой расстрела. Графологическая экспертиза показала, что автор записки - сам Томми. Далее офицер Харри Хикс нашел ручку, которой была написана записка. И также установил, что на ней осталась крошка от редкого кирпича, из которого строили старый Треверберг. Это открытие позволило нам установить местоположение тайника. В данном тайнике мы нашли еще девять аналогичных записок с разными датами. Доктор Себастьян Хоул, психиатр, психоаналитик и медиатор в характеристике, которую он написал мистеру Уилсону, известному также как «Стрелок», упоминает, что вероятнее всего школьник написал себе десять возможных дат. Все эти даты были так или иначе связаны с его семьей: даты обследований, свадьбы матери с отчимом, мистером Уилсоном, переезда, прихода в новую школу. Мы установили связь почти всех. Соответственно, в очередной раз поссорившись с отчимом, Томми отправился в тайник, вытащил бумажку. На ней было написано пятое марта. Известно также, что оружие он купил за некоторое время до этого. Оружие куплено у турка, мелкого торговца. Он уже арестован и отбывает наказание в тюрьме общего режима. Для описания психологического состояния Томми Уилсона я приглашаю доктора Себастьяна Хоула.
Доктор Хоул неторопливо поднялся с кресла, где сидел. Встал за трибуну. В отличие от Ли, он предпочитал отделять себя от зала. То ли привычка преподавателя, то ли способ подчеркнуть важность того, что он собирается говорить. Зал зашуршал, пока доктор занимал свое место. Полицейские переглядывались. Все понимали, что Ли сжал рассказ до минимума, опустил детали. Обычно на таких встречах детали не опускались. Но каждый из присутствующих видел фотографии с места преступления. Желания быть в этом даже ради завершения дела не хотелось никому. И в какой-то мере все были благодарны Ли за то, что он решил сберечь их чувства.
- На базе этого дела разработаны и отправлены на утверждение в соответствующие органы регламенты, связанные с образовательным процессом в тревербергских школах. А также отдельный документ относительно условий содержания детей, - спокойно начал Хоул, мгновенно завладев вниманием полицейских, которые, кажется, даже перестали дышать. - Я не могу поставить диагноз, не имея в доступе пациента, поэтому не буду заниматься профанацией. Но могу сказать следующее. Томми Уилсон был обычным ребенком, чья жизнь оказалась сложнее, чем он мог вынести. Систематическое угнетение сенсоров в процессе воспитания привело к депрессии, из которой родилось желание уйти из жизни. При этом он не мог сделать это сам. Одному умирать страшно и непонятно. Поэтому он забрал с собой столько людей, сколько смог. Я считаю, что «двойка» стала спусковым крючком, но, имея дату, он ждал этого крючка. Можно предположить, что к уроку, на котором произошла стрельба, он уже изрядно измотался и искал повода, чтобы закончить. При этом он еще был контактен. Он начал со мной диалог, но не справился с напряжением. Если я начну перечислять факторы, которые повлияли на его психику, вы уснете от тоски. Но важное я хочу отметить. Томми оторвали как от матери, так и от отчима, и в конечном счете выселили за пределы дома. С раннего детства, когда его мама вышла замуж за Уилсона, он оказался за пределами системы семьи. Он жил на чердаке. И в какой-то день отчим, желавший проучить, а по сути попросту полностью контролировать парня, закрасил единственное окно черной краской, погрузив его в вечную ночь. Отсутствие солнечного света пагубно влияет на психику. Тем более, на расшатанную психику никому не нужного ребенка. Можно ли было предотвратить катастрофу? Да. Можно было. Но для этого как родители, так и окружение должны были иметь образование психолога, а лучше - психоаналитика.
- Какой системный вывод мы можем сделать из этого? - спросил шеф.
Хоул посмотрел на него, не торопясь отвечать. Ли понимал, что доктор сканирует полицейского. Как это делал всегда и со всеми.
- Выводов много. Во-первых, открываются новые психопатологии. Я скажу больше. У меня на лечении сейчас находится мужчина, который убил с десяток человек, протаранив их на автомобиле. Не из-за сломанных тормозов. Не из-за мести. А в состоянии аффекта. Количество суицидальных пациентов за последний год увеличилось вдвое. Патологии трансформируются и углубляются. И если вы хотите услышать мое профессиональное мнение, это только начало. Это похоже на эпидемию. Только люди не умирают, а теряют связь с супер-эго.
Полицейские рассеянно переглянулись.
- С чем?
Хоул покачал головой.
- Я прошу прощения. Увлекся. Супер-эго. Составляющая психики, которая отвечает за морально-нравственные стороны. Это как взрослый, который следит за ребенком. Если его убрать, человек начинает действовать из аффекта.
- Что нам делать? - спросил Ли.
Себастьян обернулся на него.
- Пока только наблюдать.
Они проговорили еще почти час, разбирая те или иные детали. В итоге шеф подписал приказ о закрытии дела и поручил созвать пресс-конференцию. Ли уговорил его взять общение с журналистами на себя, пообещав, что будет рядом, и ушел в спортзал, чтобы сбросить напряжение.
Все это казалось странным, а слова Хоула не шли из головы. «Это похоже на эпидемию». Может, все-таки Томми часть этой эпидемии? Вынырнув из бассейна, он почти бегом отправился в душ, наскоро оделся и вернулся в участок, надеясь, что психиатр еще не ушел. Хоул сидел в фойе на мягком диване и читал газету. Он также ждал пресс-конференцию. Услышав приближение полицейского, доктор поднял голову. Слабо улыбнулся и подвинулся, чтобы Ли мог сесть. Тот засомневался, но наконец опустился на диван, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.
