* * *
Ближе к вечеру плотники, завершив починку перил и ступенек, занялись скамьями в зрительном зале. Раушарни велел актерам расходиться по домам, предварительно унеся клетку с обезьяной в коридор и оставив животному воды и яблок.
Остались только Мирвик и Бики. Мирвик – чтобы подмести сцену, на которой натоптали репетирующие «заговорщики». Бики – чтобы запереть театр, когда все уйдут.
– Скамьи в порядке, – сообщил наконец Бики старший из плотников. Всё, в театре наши руки больше не нужны.
– А вот вашим актерам бы руки обломать, – проворчал его подручный, стоя у высокой, ему по грудь, сцены. – Мы только-только доски поставили, выстругали как надо, а они по этим доскам – царапать.
– Где поцарапали? – заинтересовался Мирвик и, бросив метлу, спрыгнул со сцены в зал.
На доске было коряво выцарапано: «ПОМОГ»... И палочка от незаконченной буквы.
* * *
– Открой окно... Шире!
В распахнутое окно ударил ночной ветер, принес запах мокрой тополиной листвы. В эту ночь, как и в прошлую, шел дождь.
– Прошу тебя, не делай этого!
– Ты? Просишь? Ты уже просила, и очень многого. Твоя просьба была немыслимо дерзкой, но я исполнил ее. Больше ни о чем ты просить не можешь. Просто будешь делать то, что я скажу.
– Да, алмаз мой. Сделаю. Но я боюсь.
– Боишься? Меня? Или – за меня?
– За тебя, алмаз мой. То, что ты задумал, так опасно...
– Опасно, сам знаю. Но это меня не остановит. Я мечтал об этом всегда... с детства! Сколько себя помню, меня изнутри жгла жажда. И я люто, на разрыв сердца завидовал тем, кто в любой миг мог утолить эту жажду. И сейчас я могу... могу... Только посмей меня подвести!
– Не подведу, даже не думай. Просто я хотела тебе сказать...
– Потом. Все потом. Я не могу больше ждать... Вурр!
Порыв ветра загасил свечу.
Женщина вскрикнула.
Комнату наполнило низкое, тяжелое рычание.
6 (1)
6
Утро второго дня поворотного месяца
Густой, белесый, словно овсяный кисель, навис над Аршмиром рассвет.
Дождь еще накрапывал, тучи словно не пускали солнце на небо, а Ларша разбудил рассыльный Дома Стражи с горькой вестью: ночью на Ящеричной улице был пожар – и погиб один из «лисов». Не сгорел. Убит.
Ларш гаркнул рассыльному, чтоб возвращался в Дом Стражи с приказом: всех «лис», пришедших на дежурство, гнать на Ящеричную. И велел слуге, чтоб помог одеться.
И вот уже командир особого десятка стоит возле маленького бревенчатого домика с распахнутыми настежь ставнями и выбитой дверью. А командир пожарных ему докладывает:
– Пожар не перекинулся на другие дома, дождь упас. Дом выгорел изнутри, а как огонь наружу вырвался, так его дождем и прибило. Когда мы приехали, дождь уже кончился. Вышибли дверь, загасили огонь. Пожар начался изнутри, это точно: мы видели опрокинутую лампу.
– А ставни?
– Ставни так и были – нараспашку.
– Тело так и лежало – или вы его вытащили?
– Вытащили. В дыму не разобрали, что мертвый, поскорее выволокли за порог. А как глянули – ой-ёй, тут не нам разбираться, тут в стражу надо!
Ларш кивнул пожарному и склонился над трупом.
Гижер. Старина Гижер, один из первых стражников, с кем год назад познакомился Ларш. Помнится, только встретились – и сразу пришлось брать банду контрабандистов.
Гижер. Спокойный, немного насмешливый. Гижер, учивший наивного Сына Клана мелким хитростям жизни стражника...
Сейчас Гижер лежал на мокрой траве, его горло и грудь были страшно разорваны.
Фагрим, стоявший на коленях рядом с трупом, поднял глаза на командира:
– Не пойму, чем его так... Сказал бы, что собаки порвали, да не бывает у собак таких клычищ. Даже у охранных пород, что из Ксуранга привозят. Я таких псов видал, там клыки серьезные, но все же не то. Такие зубищи разве что у медведя, так медведи в здешних лесах не водятся. И медведь не перегрыз бы горло. Я дважды видел охотников, которых заломал медведь, там другое...
Рядом с плечом Ларша возникла серьезная мордашка Июми:
– Вождь, это сделал харру, хозяин ночи!
– Кто-кто?
– Харру, страшный и могучий. Он входит ночью в хижины и забирает детей. Может унести женщину.
– Девочка, твои демоны остались на Непролазных островах, – невесело улыбнулся Ларш.
– Если ты не привезла парочку с собой, – мрачно пошутил Алки. Он и Даххи только что подошли, осматривались.
– Никого я не привозила, – обиделась Июми и отошла.
– Не смейся над девочкой, – быстро и тихо сказала Авита, которая до этого стояла в стороне и не вмешивалась в разговор.
– Раз уж я не верю в заморских демонов, – вздохнул Фагрим, – то предположу медвежий капкан. Знаете, такой, с острыми зубьями и с тугой пружиной. Правда, не понимаю, почему убийца выбрал такое странное оружие и как он...
Лекаря перебил пронзительный крик Июми:
– Я же говорила! Харру! Харру! Вот его нога!
Девочка стояла на коленях у забора, отогнув руками высокие лопухи.
Ларш с досадой поморщился.
– Что ты там нашла, малышка? – снисходительно поинтересовался Даххи.
Неспешно подошел. Нагнулся. Вгляделся. И застыл в неудобной позе.
Наконец, не разгибаясь, повернул голову к Ларшу и потрясенно воззвал:
– Командир, ты глянь: я рехнулся или как?.. Чтоб меня демоны сожрали... это же тигр, командир, это тигр! Лопухи прикрыли след от дождя, его не размыло!
Ларш подошел, склонился над отпечатком лапы неведомого зверя.
«Храни нас Безликие! Если у него такие следы, то сам он какой?!»
– У меня в Наррабане отец охотником был, – возбужденно рассказывал Даххи. – Он мне, еще малышу, следы показывал... Большой тигр, самец!
От волнения Ларш задал нелепый вопрос:
– С чего ты взял, что самец?
Вместо Даххи ответила Июми:
– У жены харру след не такой вытянутый. И пальцы не так четко оттиснуты.
Подошла Авита. Глянула на след, спросила негромко:
– В зверинце тигры есть?
Ларш в эту минуту тоже подумал про зверинец. Кивнул:
– Если не оттуда взялся тигр, то уж и не знаю. Сегодня же наведаюсь туда. – Он оглядел свое «воинство». – А где Сверчок?
– У него свободный день, – напомнил Алки.
– Да, верно. Надо бы его выдернуть на службу. Потом отгуляет. Нам сейчас нужен каждый человек. «Лис» погиб, свой...
Все разом кивнули. Да, последние дни обрушили на них много серьезных дел, но свой... Гижер, «лис»...
– Фагрим, доставь тело к себе в подвал и осмотри толком. Мы уже знаем, что твой капкан ходит на четырех лапах. Авита и Июми, осмотрите дом изнутри. Алки, Даххи – опросите соседей. А я – к дяде. Попрошу его нагрянуть к Шеркату, пусть отопрет ворота зверинца. Меня-то он может не послушать. Скажет: траур у него. А Хранителя уважит...
Ларш уже отошел довольно далеко от Ящеричной улицы, как вдруг остановился, словно забыв дорогу.
В памяти всплыла картина: Щеголь, обезумев от ярости, выставил перед собой два ножа. А Июми, по-звериному оскалившись, рычит на него – грозно, жутко... Да, она тогда так зарычала, что у Ларша что-то словно оборвалось внутри.
И слова Июми про то, как она смотрела глазами чайки. «Моя двоюродная сестра – богиня зверей и птиц...»
И совсем уж не по делу на это воспоминание наслоились слова дяди:
«Бернидийский шпион... по прозванию Шепот... недавно в Аршмире...»
Вот бред! До чего Ларш дошел – начал подозревать ребенка!
* * *
Слухи летали по Аршмиру на крыльях ветра.
– Слышали? В городе появился свирепый тигр!
– Ха, удивил! По городу бродит стая тигров! Я запретил жене и дочери выходить за ворота. На рынок теща сходит, ничего с ней не случится.
– Да, наверное, стая. У мясника с Западной улицы исчезло пять бараньих туш. Приказчик клянется, что видел за углом сарая полосатый хвост! Во!
