Она умерла. Замерли губы, затихло дыхание, остановилось сердце. Я укачивал ее в своих объятиях, не в силах остановиться.
— Какая жалость! — сказал мистер Кавендиш. — Придется начинать все заново…
— Не стоит беспокоиться, мистер Кавендиш! В третий раз непременно повезет!
Я посмотрел на них так, что они немедленно принялись перезаряжать пистолеты трясущимися руками. Нас, однако, отвлек голос Мертвеца. Вернее, это был шепот, так как легких у него почти не осталось. Но в полной тишине мы слышали каждое слово.
— Еще не все, — сказал он, глядя в потолок невидящим взглядом. — Россиньоль умерла, но пока не ушла безвозвратно. У тебя есть время, Джон. Ты успеешь: нужны только воля и мужество.
— Ты еще здесь? — тупо спросил я. — Твои кишки разбросаны по всей сцене! Тебе же вышибли мозги!
Мертвец рассмеялся вполне загробным голосом.
— Мое тело — это форма, которую я ношу по привычке. Оно давным давно мертвое, и никакие органы ему не нужны. Я ведь и есть могу, и пить, но это одно притворство… Россиньоль еще можно спасти, Джон. Используя твою жизненную силу, я могу послать нас обоих… на ту сторону. Вслед за Россиньоль. Там, в пограничных землях, между этой жизнью и следующей, есть дверь, через которую когда-то я попал обратно. Она так и осталась приоткрытой навсегда… для меня. Я могу отправиться за ней и сам, но только живая душа может вывести ее… сюда. Врать не стану: ты можешь не вернуться, Джон. Ты можешь умереть. Мы можем войти в ту дверь и никогда не вернуться. Но если ты готов поставить на кон остаток своей жизни — у нас есть шанс, ручаюсь.
— Ты ничего не путаешь? — спросил я.
— Я уже говорил: о смерти мне известно все.
— Что ж, до сих пор я никогда не подводил клиента!
— Такое отношение к делу когда-нибудь тебя погубит, — заметил Мертвец.
— А если Кавендиши уничтожат наши тела, пока нас нет? Чтобы нам некуда было вернуться?
— Мы вернемся мгновенно. Или не вернемся совсем.
— Действуй! — сказал я.
Мертвец не стал терять времени. Мы оба немедленно умерли.
Оказывается, Темная Сторона — не самое мрачное место во вселенной. Используя остаток моей жизни в качестве топлива, мы унеслись в такую черноту, где нет ни луны, ни звезд. Свободное падение в слепой тьме, где нет никого и ничего, кроме нас с Мертвецом. Бесплотный крик, дух без тела, я цеплялся за Мертвеца, как утопающий за соломинку. Мы говорили и слышали друг друга, хотя тьма была не только слепа, но и глуха.
— Но здесь ничего нет…
— Не совсем так, Джон… Ты просто не видишь и не чувствуешь. В тебе еще слишком много жизни. Это везение.
— A где Россиньоль?
— Считай тьму туннелем, ведущим к свету. Выходом. Туда…
— Хорошо… но откуда взяться направлению там, где ничего нет?
— Оставь вопросы, Джон. Поверь, тебе ни к чему ответы. Следуй за мной.
— Ты здесь не в первый раз…
— Отчасти я всегда здесь.
— Это ты поддерживаешь во мне присутствие духа? Тобой детей пугать надо!
— Детей, и не только. Туда, Джон.
Теперь мы падали совсем в другом направлении. Представление о тьме как пути к свету действительно помогало. Мы определенно к чему-то приближались, я чувствовал это. Пока я не мог сказать, как быстро. Мне следовало испытывать леденящий ужас, но эмоции угасали. Похоже, им здесь не место. Мысли тоже потеряли определенность. Зато я почувствовал зов. Мы падали ему навстречу. Впереди сверкнул радужный огонек. Он рос и рос, великолепный, словно звезда над райским садом, теплый и вселяющий уверенность, подобно огню маяка, указывающему дорогу в безопасную гавань. К нам присоединилась Россиньоль.
— Вы ангелы?
— Едва ли, Росс. Со мной ангелы и разговаривать не станут. Я Джон, а это Мертвец. Мы пришли, чтобы забрать тебя домой.
— Но… здесь играет музыка! Прекрасная музыка. Все песни, которые я когда-либо хотела спеть.
Для нее — музыка, для меня — свет. Лампа в окне родного дома, когда возвращаешься из дальних странствий. Или сумерки на закате дня, когда работа окончена, обязательства выполнены и можно наконец отдохнуть. Добро пожаловать к родному очагу.
— Джон, я не хочу обратно.
— Я знаю, Росс. Я тоже это чувствую. Будто… будто мы играли, а теперь игра закончена u мы возвращаемся… домой.
Я взял ее руку, и мы устремились навстречу свету и музыке, как мотыльки на огонь. Мертвец не стал больше ждать: он взял нас за руки и потянул обратно — в нашу жизнь, к нашим телам, в суету и к заботам нашего мира.
Меня подбросило. Я судорожно втянул воздух, будто пробыл под водой целую вечность. Обыкновенный свет мира живых заполнил все вокруг. Никогда раньше я не чувствовал себя таким живым. По коже бегали мурашки десяти видов, отовсюду наседали самые разные звуки, а рядом сидела Россиньоль. Она бросилась ко мне. Я думал, мы никогда не отпустим друг друга. Прошла целая вечность. Наконец мы разжали объятия и встали на ноги. Реальный мир вступил в свои права. Мертвец стоял перед нами во всем своем великолепии, такой же, как раньше — если не считать аккуратной дырки во лбу.
— Я же говорил: я знаю о смерти все! — сказал он самодовольно. — Не скрою, я использовал часть твоей жизненной силы, Джон, чтобы устранить повреждения, причиненные Ионой. Я не сомневался, что ты не будешь возражать. Можешь мне поверить, у тебя осталось достаточно.
— В следующий раз спрашивай! — насупился я.
Мертвец приподнял бровь:
— От души надеюсь, что следующего раза не будет.
— Но все же сколько именно ты использовал?
— На удивление мало. Ты круче, чем кажешься. Это хорошо: жизненная сила тебе еще очень, очень понадобится, не сомневайся.
— Но вы же покойники! — В голосе мистера Кавендиша зазвенели слезы. — Вы все были мертвы, а теперь ожили! Это нечестно!
— Это проблема, — хмуро согласилась миссис Кавендиш. — На Темной Стороне на покойников нельзя полагаться. В любой момент могут ожить. В следующий раз не забудьте про термитные заряды, мистер Кавендиш.
— Вы, как всегда, правы, миссис Кавендиш. Но я хотел бы заметить, что этот противоестественный трюк похоже, отнял у них все силы. Я бы еще раз попробовал старую добрую пулю в голову, да не одну.
— Не могу не согласиться, мистер Кавендиш. Если Россиньоль не принадлежит нам, она не достанется никому!
Мистер и миссис Кавендиш направили на Россиньоль заряженные пистолеты. Я дернулся, пытаясь прикрыть ее своим телом. Оказалось, больше ничего я сделать не могу. Экскурсия во тьму действительно не прошла для меня даром. Я посмотрел на Мертвеца. Тот пожал плечами:
— Прости, но у меня тоже сели батарейки. Россиньоль, не попробуешь спеть?
