не кричать, чтобы не разбудить никого в доме, эхо в подвале звучало что надо. Но с каждым движением я теряла контроль. Настал момент, когда я просто перестала обращать внимание на что-то, кроме лавины удовольствия. И еще долго не могла прийти в себя, когда напряжение взорвалось внутри. Сердце билось так, что перед глазами темнело, я чувствовала каждый удар и просто лежала, приходя в себя. На холодном полу, в темноте.
На плечи опустились руки, уже без перчаток. Непривычно было ощущать тепло его кожи. Герберт аккуратно усадил меня к себе на колени и принялся распутывать веревку. Мы оба молчали, я вообще не была уверена, что смогу что-то произнести, и дрожала явно не от холода.
А он растирал мне запястья со следами веревки.
Герберт достал из кармана фляжку и протянул мне. Я сделала несколько больших глотков и, поняв, что внутри всего лишь вода, жадно пила, пока она не кончилась.
– Ты как?
Я опустила голову ему на плечо и закрыла глаза.
– Если бы во фляге оказалось зелье, ты бы разбил мне сердце.
– Я слишком сильно люблю тебя, чтобы так рисковать.
Поняв, что засыпаю, я не стала противиться усталости. Возможно, стоило взять себя в руки и гордо уйти, оставив Герберта наедине с его же пороками, но я впервые за много дней чувствовала себя в безопасности.
Слишком много эмоций для одного дня. Слишком.
Пять лет назад
Дом спал. Кайла ушла последней, хотя под конец Кортни казалось, что сестра останется в гостиной до утра. Но все же дверь ее спальни закрылась, и Кортни, выждав полчаса, вышла. Ноги утопали в ковре, шагов не было слышно. В руках она держала дорожную сумку, как утопающий держит спасательный круг. По сути, сумка им и была. И сейчас Кортни отчаянно пыталась выплыть.
Ей чудом удалось не смотреть в сторону мраморной спальни. А вот на часы все же посмотрела. Герберт ждет… еще минут десять он будет думать, что она опаздывает, а потом… решится ли он пойти ее искать? И если да, то догадается ли? Кортни тошнило при мысли, что она не успеет уехать из Хейзенвилля прочь.
Размышляя об этом, она не заметила, что дверь в комнату отца приоткрыта. Словно что-то почувствовав, Кортни повернула голову и вздрогнула, встретившись взглядом с папой. Сначала она подумала, что он мертв. Но потом его голос вернул ее к реальности.
– Кортни… подойди.
Он понял. Несомненно, он все понял, ведь болезнь уничтожала тело, но не разум.
– А ведь он тебя ждет, – к ее удивлению, произнес отец, когда она оказалась рядом.
– Он ждет не меня, – с трудом она нашла в себе силы ответить. – Он ждет момент, когда у него появится безграничная власть. Мне это не нужно.
Отец хрипло рассмеялся и закашлялся. Он уже не мог поднять руку, чтобы достать платок, а Кортни помогать не стала.
– Никогда не думал, что ты на такое осмелишься.
– Ты многого обо мне не знал, – холодно ответила она.
– Похоже на то.
Они замолчали. Кортни была готова – внутренне готова – просто уйти, оставив отца здесь, зная, что он просто не сможет ее догнать. Не сможет вернуть домой, ударить, накричать. Ничего больше не сможет. И это ощущение ей так понравилось, что она просто наслаждалась им, стоя у постели отца и оттягивая момент прощания.
– Ты моя дочь, Кортни. И я должен испытывать к тебе какую-то отцовскую любовь. Но я не чувствую ничего. Ты меня разочаровала. Вы оба меня предали.
Она наклонилась так, чтобы из коридора не было слышно слов. И на пару мгновений замерла, завороженная тем, как грудь отца тяжело вздымается.
– Мне плевать, – отчетливо и резко произнесла Кортни.
С кончиков изящных пальцев сорвались алые огоньки. Они почти ласково коснулись груди отца, и у него вырвался прерывистый хриплый вздох.
Это было действительно его последнее слово.
Она хорошо знала, какие ступеньки скрипят. На ходу запахивая полы плаща, Кортни быстро сбежала вниз, почти не издав ни звука. Уже у самой двери она замерла. Запоминая звуки дома, бывшего родным столько лет. Запечатлевая в памяти запахи. Последний взгляд, брошенный почти против воли на лестницу, – и ей почудились мягкие шаги Герберта. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. Пальцы сомкнулись на дверной ручке.
И в следующий миг прохлада дождя ударила в лицо. Ночной Хейзенвилль сверкал множеством отражений луны в лужах и мокрых листьях деревьев. Кортни сделала несколько шагов, словно не веря, что это действительно происходит с ней.
Стена дождя отрезала ее от прошлого. В которое, как она надеялась, не вернется никогда.
– Кортни… – донеслось откуда-то из реальности.
Донестись-то донеслось, но я решительно не хотела просыпаться и вникать, кто и зачем меня зовет. Однако голос оказался настойчив:
– Детка, просыпайся. Кортни, ты нам сейчас нужна.
Потом меня потрясли за плечо, так что пришлось недовольно открыть глаза. Я бросила взгляд в окно, но рассвет еще даже не начался.
– Ким приболела, мы вызвали целителя. Кайла велела тебя разбудить.
– Что с ней?
Несмотря на спокойный голос, что-то в Герберте мне не понравилось. Он говорил так, словно Ким лишь кашляла, но ради этого не нужно было вызывать целителя. Даже если она простудилась или отравилась, в доме стоял целый сундук с лекарственными зельями.
– Обожглась, – еще больше удивил Герберт.
Пришлось встать и накинуть халат. Я не нашла обувь и поняла, что это вообще не моя комната. Одна из нежилых спален, в темноте я даже не смогла определить какая.
– Каким образом она умудрилась обжечься посреди ночи?
Герберт смотрел на меня с некоторой… я бы сказала, опаской, если бы верила в то, что он может меня бояться.
– Ким опрокинула на себя кастрюлю с кипятком. Мы понятия не имеем, кто оставил ее на огне. Вероятно, Ким спустилась за водой и оступилась.
– Просто случайно пошла и опрокинула на себя кастрюлю?
– Понимаю, о чем ты думаешь. Но она говорит, что сама. Нет причин думать, что кто-то пытался ей навредить. В конце концов, детка, неприятности случаются и сами по себе.
– Ага, – буркнула я, поежившись, – и все – в моей семье.
Кайла с Диналией тоже не спали. Старшая сестра выглядела крайне уставшей и помятой. Под глазами залегли темные круги. В комнате Ким сидела перепуганная Диналия. Сестра была бледной, со следами слез на лице, но улыбнулась, когда я вошла.
– Зря тебя разбудили. Я в порядке.
– Ну-ка, покажи, что с тобой случилось.
Ким обожгла
