Голос Мори дрогнул, выдавая искренность чувств.
— Скоро я стану таким же бессмертным, как ты. Я не буду уже человеком, и тогда ты сможешь быть со мной, — заключил Мори.
— Почему ты решил, что станешь бессмертным? — Тихо спросила Ашран.
— Ты думаешь, у меня не возникло догадок? Твой интерес к заклинаниям и всему такому, что хоть как-то связано с бессмертием. Думаешь, ни разу не вызвал вопроса — почему? Почему, ты, прожившая так долго, вообще, интересуешься нечто подобным. Неужели, ты, правда, не догадываешься, где я мог найти это старое заклинание? — удивленно спросил он. — Это твое заклинание. Я восстанавливал его с тебя. Кто-то уже отдал свою жизнь за твою, как Ма’Ай отдаст свою жизнь за меня. Я буду таким же, как ты. Ты можешь любить меня, мой срок не ограничится сотней лет.
— Мори, — глухо сказала она. — Дело не в твоем сроке жизни. Я никогда не полюблю тебя в том смысле, который ты, вкладываешь, в слово люблю. И я не несу ответственности за твои чувства. Ты можешь чувствовать что угодно в отношении меня, но у тебя нет прав навязывать свои чувства мне.
— Хочешь сказать, что это моя проблема, что делать со своими чувствами? — лицо Мори потемнело, как туча перед грозой.
— Бесите вы меня! — неожиданно вскричала Шива. Для тех, кто сталкивался с таким впервые, это было шокирующим явлением. Сколько силы нужно иметь в голосе, сколько чувств и эмоции вложить. — Скажу, что люблю я! Я люблю деньги! Знаете, почему на них можно купить все! Можно купить вещи, можно жизнь и людей на них купить можно, и эльфов, и сердце, и счастье, и мечты. Вот что я в них люблю.
От столь грубого вмешательства в их диалог рты Ашран и Мори непроизвольно открылись от удивления. Никто ничего не заметил, даже сам Мори не понял, вплоть до того момента, когда стал медленно заваливаться назад. Куран молниеносно подскочил к Мори, с превышающей человеческие возможности скоростью, чётким движением выбил нож, выхватил Ма’Айя из ослабевших рук Мори, и откинул в сторону к Ашран.
— Что…? — произнесла Ашран бессмысленный вопрос, ее мысли не поспевали за действиями Курана, но всё-таки она сообразила подхватить Ма’Ай подмышки и оттащить подальше.
— Я, правда, люблю деньги, а для всего остального у меня есть Куран, — спокойно пояснила Шива, встав рядом с Ашран.
Перед тем, как осмотреть Ма’Айя, Ашран на долю секунды задержала взгляд на Куране, явно недооценив его с первого взгляда. Несмотря на то, что во лбу Мори красовался металлический диск, Ма’Айю не становилось лучше и вскоре стало понятно почему.
— Что это было? — как ни в чем не бывало, спросил Мори, сев обратно.
Мори потрогал лоб, обнаружил торчащее нечто на половину находившееся внутри его черепа. Все, затаив дыхание смотрели на Мори. По его переносице тонкой струйкой стекала кровь, сворачивала по крылу носа и, огибая рот, капала на рубашку.
— Это ты сделал? — спросил он глядя на Курана.
Мори попытался вытянуть диск из утяжеленного металла, но тот будучи тоньше листа бумаги, намертво застрял в лобном шве.
— Вот и как его вытащить? — вздохнул Мори.
Внезапно осознав произошедшее, Мори засмеялся:
— Заклинание сработало! Оно необратимо! — сквозь смех выдавил он.
Им оставалось лишь в ужасе наблюдать за живым мертвецом, давившимся радостным и безудержным смехом.
— Слышь, — обратилась Шива к Ашран, пихнув последнюю в плечо. — Заклинание работает от эльфийской крови?
— Незапечатанной…
— Я тут вспомнила. Знаешь, почему эльфы окончили войну и подписали мирные договоры о ненападении? — Ашран посмотрела на Шиву, ожидая ответа. — Их Великая библиотека рухнула вниз и сгорела.
Ашран продолжала непонимающе смотреть на девушку.
— К тупым людям я уже привыкла, но тупых эльфов вижу впервые… — протянула Шива.
И Ашран догадалась:
«За’Ар, в моей комнате, тайное помещение. Сожги черную книгу заклинаний. Холгун и Румпель, знают о какой книге, я говорю. Сожги ее! Быстрей!»
— Откуда ты это знаешь? — Спросила Ашран.
— Прочитала в летающем городе.
Догадка Шивы сработала. Мори ужасно закричал, хватаясь за голову:
— О, Боги! Почему так болит голова?! — и он понял. — Ашран, ты не дашь нам даже шанса? Даже, когда все сработало?
Со слезами на глазах произнес он. Он хотел подойти к ней, но неуклюже свалился с крыльца на землю.
— Я так люблю тебя. Я всё делал ради нас, — повторял он, пытаясь, приблизится к Ашран. Его взгляд остановился на Ма’Айе, чья голова покоилась на коленях Ашран. — Ма’Ай, я тебе солгал, слышишь? В той пустоте, где был я, было нечто еще…Что-то ужасное… невероятной силы…
Сказав свои последние слова, он рухнул на землю лицом вниз. Все закончилось. Ма’Ай чувствовал, как Ашран теплым потоком вливает в его тело жизненные силы. Он посмотрел вверх, чувствуя знойное касание солнца к своему лицу. Синева неба слепила. Он устало прикрыл глаза. Легкая улыбка украсила его губы: до его слуха донеслась странная молитва Шивы. Любой, кто бы ее ни услышал, посчитал бы таковой, учитывая, что ее произносила, как утверждала сама Шива, истинная жрица богини Анкалиме:
— Береги меня от пустых бесконечностей, от наскучившей вечности и бредовых идей. Береги меня от детей, от прямых солнечных лучей, от злых и глупых людей, от пустых речей, от сектантов и дураков…
— Я рад, что ты вернулся к жизни, — сказал Куран.
Ма’Ай был слаб, чтобы ответить, но улыбнулся чуть шире.
Все, что произошло, так или иначе примирило его друзей с Ашран. Его сестра, узнав о происшествии с братом, воспылала желанием отблагодарить Ашран и познакомиться с ней. Шива, конечно, возмущалась тем, что если кто и спас Ма’Айя, то точно не эльфийка, настаивая на своем убеждении, что эльфы — это большая проблема. Но За’Ар внезапно нарушила свой нейтралитет, встав на сторону Ашран. Стало понятно, эти бесконечные ссоры с Шивой были некой борьбой за власть в их компании, и За’Ар одерживала победу. После ее заявления, что ужину быть, разговоры стихли.
— Послушай, Ма’Ай, давай пойдем длинным путем, через парк, — предложила Ашран, когда они вышли из дома. — Я никогда не общалась с людьми не из семьи, кто знает обо мне правду, кроме тебя и еще одного человека.
Она не произнесла имени, но он догадался, кого она имеет в виду. С того дня прошло уже несколько месяцев, но они так и не обсудили случившиеся.
— Я должна, признаться, что я крайне труслива. За всю свою жизнь, разы, сколько я покидала Верлиоку, можно посчитать по пальцам одной руки, — произнесла Ашран.
Ма’Ай был рад, что научился смотреть сквозь ее призрачную личину, которую она надевала на себя, выходя на улицу, и сейчас видел её настоящее лицо. Она была крайне взволнованной, даже испуганной. Когда-то Мори сказал ему, что Ашран больше эльфийка, нежели человек, но он заблуждался. Она была слишком чувствительной, слишком эмоциональной, слишком доброй и слишком не эльф. В этом Ма’Ай был уверен. Он то их видел, он знал.
— За’Ар тоже твоя сестра? — поинтересовалась Ашран.
— Нет. С За’Ар мы выросли по соседству, но всегда были близки. Думаю, можно сказать, что мы одна семья. Когда у нас возникли проблемы, именно она предложила бежать, а не безропотно смиряться с судьбой.
— А кто такой лысый черт?
— Кто? — переспросил Ма’Ай. — Лысый черт?
— Это разве не одно из выражений Белого королевства.
— Я понятия не имею, — рассмеялся Ма’Ай. — Я никогда такого не слышал. Походит на одно из словечек За’Ар она мастерица придумывать их. Признайся, от нее же услышала?
Ашран улыбнулась.
— Я бы хотела с ней поближе познакомиться, — заметила Ашран.
— Она тебе понравится, — уверенно заявил Ма’Ай. — Она очень умная, как и ты, хоть и не прожила столько лет.
— Ты уверен?
— В чем? — переспросил Ма’Ай. — В возрасте Ашран? Конечно. Я знаю её чуть ли не с младенчества.
Ма’Ай удивленно посмотрел на Ашран и, найдя её крайне задумчивой, заметил:
— Мне, кажется, ты мне что- то не договариваешь. Почему тебя заинтересовала За’Ар?
