Роберта спросила себя, как выглядел дворец Гамбини, где Палладио убил эту Изабеллу и того, кого считал ее любовником. Как эти могучие дома, которые окружали площадь? Колдунья уставилась на мостовую в поисках следов крови, но их не было. Она вздохнула и повернула назад на шумную площадь Сан-Марко.
Загадочные улыбки статуй, глядевших на нее, слишком тяжелые здания, чтобы плавать в лагуне, гигантский театральный декор прекрасно иллюстрировали атмосферу, которую хотел воссоздать Палладио в своих исторических городах. С момента, когда они бросились в погоню за первым убийцей, она и Мартино перемещшшсь среди сплошных зеркальных отражений.
«А что задумал наш малыш Мартино?» — вдруг спросила себя колдунья.
Она прошла мимо кафе Флориана, забыв о данном себе обещании. Витрины поймали ее отображение лишь на миг. Несколько посетителей повернулись вслед ей.
Куда направлялась эта женщина с замкнутым лицом? В какой обманчивой реальности оперного города она собиралась затеряться? Кто мог это знать. Ясно было лишь одно: ни Дьявол, ни кто-то другой не в силах ее остановить.
Гондола поднималась по Большому каналу, подпрыгивая на воде, как пробка. Мартино никогда не питал склонности к морским путешествиям. Он предпочитал носиться по разбитым дорогам на своем автомобиле, оборудованном шинами попрыгушками. Хотя результат был почти тем же самым.
Особенно с этим проклятием викингов, приставшим к нему. Если духи предков прицепятся к нему, он приволочет их на суд колдуний, если таковой существует.
Некоторые дворцы выглядели запущенными, другие — недавно отреставрированными. Венеция источала очарование, вневременное благородство, которым должен был обладать и Палладио, пока не стал чудовищем, цепляющимся за жизнь благодаря какой-то черной магии, которую изучил в путешествиях между Светлейшей, Каиром и Стамбулом.
Движение по реке было очень плотным. Гондольер пытался избежать волн в узеньком коридоре, оставленном ему катерами. Он направлялся прямо к ряду столбов, торчавших посреди лагуны. Каждый столбик был окрашен в свой цвет: красно-белый, бело-зеленый, синий с желтой верхушкой…
Гондольер указал на один из столбиков, направляя лодку прямо к нему.
— Занини! — воскликнул он, с силой кивая.
Он указывал на первый столбик с красно-белой окраской. Гондола ударилась о деревянный столбик. Мартино встал, чтобы ухватиться за него, пока моряк орудовал веслом, пытаясь сохранить равновесие. «Пребывание на двоих в городе Клуба Состоятельных», — вспомнил Мартино. Он не украл это путешествие, пережив лондонские ужасы, обед с Горанфло…
И с радостью завопил: на прогнившем дереве виднелась буква «X». Молодой человек отыскал третью букву.
Более высокая волна приподняла гондолу и отбросила ее в Большой канал. Мартино, вцепившись в борта, глядел на поверхность воды в поисках рук, которые мечтали схватить его. Он крикнул прямо в пасть лагуне в приступе внезапной радости:
— Чего ждете? Чтобы я был смертельно пьян, иначе вам не схватить меня?
Он ощущал невероятно приподнятое настроение. Он мог бы взойти на гору, сразиться с драконом, дать под зад всем убийцам одному за другим.
Он не обращал внимания на гондольера, который явно утратил контроль над лодкой и в отчаянии цеплялся за весло. Мимо с ревом пронесся катер, накатив на них волну. Гондолу резко приподняло. Гондольера сорвало с площадки, на которой он стоял, и сбросило в лагуну.
Мужчина с отчаянием сражался с водой, глотая ее и отплевываясь. Похоже, он не умел плавать. Как ни странно думать так о гондольере, но он тонул. Следователю пришлось прыгнуть в воду, чтобы вытащить его из лагуны.
— Урок номер 1: никогда не бросайте вызов Первичным Силам. — Мартино словно услышал голос Моргенстерн.
Фасад невысокого здания выглядел простоватым по сравнению с прекрасными дворцами, составлявшими славу Венеции. Формы и объемы Скуола ди Сан Джорджио делли Скьявони были выполнены сухо и без блеска. Штукатурка облупилась, а статуи исчезли из своих ниш. И все же колдунья толкнула дверцу и проникла в здание.
Она увидела низкий зал скромных размеров с двумя рядами скамей из черного дерева. Перед алтарем на коленях молилась женщина с лицом, закрытым вуалью. Стены были покрыты росписями и темными деревянными панно.
Эта часовня не имела ничего общего с просторными и представительными залами, которых было много в городе. Роберта вошла в назначенное Десятью место для молитв далматинцев. Зал Скуола был похож на рабочий кабинет, предназначенный для самопогружения.
Но колдунья пришла не молиться. Она пришла полюбоваться картинами, которые сделали церковь знаменитой. Каждая была двух метров в длину на пятьдесят сантиметров в высоту. Цикл святого Георгия слева, а святого Иеронима — справа. Венецианский художник Карпаччо написал их в середине XVI века, и с этим художником, быть может, встречался Палладио.
Роберта подошла к картине, изображающей триумф святого Георгия. Святой воитель держал дракона на веревке. На заднем плане гарцевали лошади. Подвигом восхищалась небольшая толпа. Горизонт замыкался фантастическими архитектурными строениями.
Картины Карпаччо были прекрасны и ядовиты, как цветы-искусительницы с ароматом, насыщенным ядом. Любуйтесь мною, говорили они, восхищайтесь мною. Но тот, кто забывал об осторожности, незаметно пересекал рубеж и был вынужден любоваться этим миром с противоположной стороны.
«Уверена, Карпаччо писал свои картины не извне, а изнутри, — любила повторять мать Роберты. — Прозрачность, детали, вся его живопись в целом не могут быть объяснены иным способом».
Пробили часы. У колдуньи была назначена встреча с Мартино на площади Сан-Марко. Ей надо было спешить, если она собиралась погрузиться в мечту, если хотела нырнуть в глубины иного мира, как заглядывала еще маленькой девочкой за запретную дверь.
«Что-нибудь», — вспоминала она, когда говорила отцу, который спрашивал, что она искала в мастерской.
— А вдруг отыщешь кошмар? — спрашивал он.
— Превращу его в сон, — с непоколебимой уверенностью отвечала девчушка.
— А если найдешь сон?
Ей не хватало родителей.
Молящаяся женщина незаметно ушла, оставив колдунью наедине с художником. Роберта встала перед святым Георгием и драконом.
Лошадь была до великолепия монументальна. Копье рыцаря пронизывало картину наискосок до пасти химеры, чьи вскинутые лапы и скрученный в спираль хвост говорили о муках чудовища. Под ним лежали человеческие останки, а у стенки — безногое тулово, похожее на фрагмент античной статуи.
Маги и колдуньи обладали даром, который колледж не мог объяснить. Даром погружения. Мать Роберты могла таким образом физически путешествовать внутри Брамса, фламандских примитивистов или в «Исповедях отпрыска века» Альфреда Мюссе. Она часто брала с собой мужа в картины Ван Эйка или Бродерлама. Их медовый месяц прошел в очаровательном домишке, который им предоставил Арнольфини.
