— У меня есть один вышибала, он привёз достаточно образцов в качестве платы за допуск к моему окружению, — спокойно перебила миссис «уважаемый торговец».
— Ювелирные материалы лангусов...
— Ложную икру я гребу лопатами, и будь я пообидчивее — оскорбилась бы, мистер Игнацио Эрнест, — широкая улыбка. Да, у этой дамы всё в порядке с источниками товара. Что ж, придётся выкручиваться, подумал кандидат.
— А я говорю не о ложной икре. Креветки ведь на деле обладают богатой материальной культурой, знаете ли.
— Знаю. Но пока ещё не знаю, что именно вы можете предложить из всего этого их... — щелчок пальцами — многообразия.
— Родовые кораллы. Окаменелости с метрополии лангусов, — одна такая стояла на конспиративной квартирке Эрнеста и стоила небольшое состояние. Достать её будет легче, чем остальные образцы. Оставалось только надеяться на Севиче. — Синаптические водоросли. Их применяют в наиболее дорогих из имплантов. Авторская работа, гостевое «железо». Превосходство над человеческими материалами — даже несмотря на людские руки.
Лемай немного поморщилась, словно в вине попалась частица горького осадка.
— Несмотря на людские руки, говорите... вы настолько уверены, что можете достать их для меня?
Вкрадчивый голос. Плохо, очень плохо.
— Мои рекомендации настолько плохи? — усмехнулся Эрнест. Он знал — Организация тщательно подходила к легендированию такого рода документов. Даже для кандидатов.
— Если бы они были плохи, то я бы приказала вас развернуть на пороге — дёрнула плечом Даниэль. — Мне неинтересны рвущиеся наверх коммивояжёры. Когда дорвутся — тогда да.
— И всё же? — поднять бровь вверх. Хильдур в одни из многих моментов нежности говорила, что это — одна из немногих проявлений эмоций Эрнеста, пробирающая её до поджилок. Может, сработает и на этот раз?
— И всё же, Игнацио, давайте поступим вот как, — побарабанила Лемай пальцами. — Знаете, эта ваша материальная культура креветок куда интереснее. Я бы даже так сказала — не сама культура, а её эксклюзивный характер. Если вы докажете, что достойны доверия, то куплю у вас первую партию... — она щёлкнула пальцами — скажем, за сорок процентов от вашей цены. Вторую — за шестьдесят. И так пока не дойдём до ста. Если вы выдержите график — все потери возмещу одним платежом. Плюс небольшая, но очень приятная премия. Что скажете на это?
— Скажу, что выглядит, как достойная сделка, — склонил голову Эрнест, но не удержался — если повышение процентов не будет растягиваться на несколько поставок.
Заведёт меня далеко мой длинный язык, поморщился мысленно А.Н. Но его собеседница только звонко расхохоталась и захлопала в ладоши. Впрочем, никто не оглядывался.
— А вы наглец! Браво, мистер Эрнест, вы уже второй раз за вечер смогли меня удивить. Браво. Позволите, я отвечу взаимностью?
Кандидат молча развёл руками. Он искренне надеялся, что удивление не заключалось в плазменном выстреле в упор. При здравом размышлении между бокалами он пришёл к выводу — остальное ему не грозит. Для первого, самого опасного из сюрпризов у него был наготове свой. Небольшой медный кулон, неоднократно проверенный ранее. Точнее, проверено его небольшое содержимое, маленький подарок палочников — преломляющее поле. И оно работало безотказно.
Для остального есть карапас. Вряд ли вся дюжина является ветеранами колониальных войн, привыкших к штучкам «гостей». Скорее всего они примутся прочищать уши (хлопок воздуха хорошо по ним бьёт) и тем самым дадут кандидату время подумать — какой из сюрпризов активировать следующим. Но — позже. После того, что всё-таки выдаст Лемай.
— Видите ли, если вы (как и любой разумный человек) навели обо мне справки, то наверняка знаете, что без своеобразной инициации я не допускаю людей... к партнёрству, назовём это так.
— Разумеется, — обронил Эрнест. Собеседница молчала. Качнула из стороны в сторону бокал. Наконец, залпом выпив вино, чуть подалась вперёд и горячо, едва ли не по-заговорщиски зашептала:
— Вам знаком термин «очужеть»?
— Принять как факт, что иноземные расы, будь то «хозяева» или «гости», обладают интеллектом, чувствами и ходом мысли, сходными с человеческими, — настороженно пробормотал Эрнест. Безопасники часто шептались, что «очужеть» сможет рано или поздно любой из них. — Проблема в том, что они способны к общению с нами, а мы — способны притереться к их культуре. Вне зависимости от причин попадания в Город.
— О, да. Я, мистер Эрнест, заигрываю с «гостями» и заискиваю перед «хозяевами». Но мы — не они. И если вторые обладают по-своему извращённой понятийной системой, то остальные — нет. Нет, не возражайте. Эришум и другие — они ближе к дельфину или умной обезьяне, но не нам.
— Даже если обезьяна делает плазменное оружие? — поднял бровь Эрнест
— Да! — рявкнула «мистер Даниэль», ударив по столу. Её высокий бокал опрокинулся. Капли вина долетели до костюма Эрнеста. Что ж, не первый раз. Певичка на сцене испуганно оборвала песню на полуслове и замерла, умолкнув. Наконец, хозяйка «Будды» плюхнулась в кресло, отмахнулась жестом и, дождавшись нового бокала и возобновления музыки, спокойно продолжила: — Да. Они могут тужиться и умолять «хозяев» о выдаче Хартию или придании их дыре более высокого статуса. Особо одаренные особи даже заслужат право на личный вариант и станут хартийцами, уважаемыми существами в своих прайдах и стаях. Но как отдельные дельфины могут коммуницировать с людьми, а попугаи — повторять наши языки, так и «гости». Им не понять нас, а мы можем лишь очужеть, но — не стать ими. К счастью, ксеносы — всего лишь приправа к острому блюду Города.
— Хозяева с вами бы не согласились, — осторожно произнёс А.Н.
— О, им плевать, — изящный взмах рукой — Они уничтожают тех же джосеров десятками тысяч при подавлении бунтов. Приличное общество уже забывает, как выглядят кордулы, а как выглядели строители Стеклянных Пирамид, нам никогда не узнать. Я вам даже больше скажу — эти маски сквозь свои когтистые лапы смотрят на пропажу всех, кроме своих себя. И ничтожное количество нелюдей, которое я пускаю на фирменные блюда, незаметно даже с высшей точки Цитадели.
— Надеюсь, про фирменные блюда — просто иносказание, — натужно улыбнулся Эрнест.
— Отнюдь, — холодно улыбнулсь Даниэль, опуская взгляд на тарелки. — Видите ли, у вас и у меня в тарелке лежит распластованный и тушеный с овощами и грибами намму. Их иногда называют более грубо наммунгами. Или же, на жаргоне улиц — «слизнями».
Эрнест ошалело взглянул в тарелку. Намму, конечно, были пассивными, как глыба бетона и отталкивающими — как кордулы во время спаривания. Но они были вполне себе «гостями» — платили налоги, торговали и устраивали скандалы. Даже если исключить это — то они умели постоять за себя не только телом (как асакку), но и действием общины. Да и по камню, опять же, резали не хуже «хозяев». Украшать их барельефами здания считается хорошим тоном в Жетоне, да и тех же Камнях.
И вот же. Кусок тушёного и отлично рассыпающегося мяса. В остром соусе, с украшением из зелени.
" - Чёрт возьми, — пришло в голову кандидату, — это же филе «гостя» на моей тарелке. А «каннелони» — тоже видимо его часть. Интересно, это хвостовые отростки-«руки», что ли? Вот уж точно — чёрное чувство юмора, как и сообщали информаторы. Аж в глазах темнеет. Не сблевать бы прямо на это платье от кутюр — при всём честном народе."
Он поднял голову и увидел неприятно улыбающуюся Лемай. Она была явно довольна собой и оказанным эффектом. И эта довольная улыбка законченного садиста, присущая скорее криминальному барону из Ям, мгновенно охладила кандидата. Он спокойно, жестом, подозвал официанта и указал на бокал. Молча (желудок ещё пытался исторгнуть из себя слегка ферментированный кусок «гостя) принял вино. Коротко отхлебнул.
— И почему данное блюдо фиолетовое? — невинно осведомился он. — Насколько я помню, слизни меняют окраску в зависимости от эмоций и мыслей.
Леди Смерть, сидевшая напротив бывшего детектива, смогла в ответ лишь хлопнуть ресницами раза два и глухо усмехнуться. Кривой улыбкой, всё ещё не предвещавшей ничего хорошего.
