его раззадоривает, но не могла отказать себе в таком удовольствии. — Вставка открывается в феврале. До этого еще несколько месяцев.
— И что? — Константин повысил голос, но заметив, что дознаватель с тревогой посматривает в их сторону, опять сбавил тон. — И что? Вот только я по-прежнему планирую все встречи, касающиеся фонда. И Ника уже на следующей неделе ждали в Москве! Понимаешь? Командировка на две недели туда, где есть эта его Ли!
— Ах, вот как… — эта информация могла пригодиться в расследовании. И Ева была рада, что выудила из Романова Младшего сведения. — Ладно. Приглядывай за Софи. А мне пора.
— Приглядывай за своим Стражем, — язвительно кинул ей в след Константин.
2 сентября, 17.30. Гостиница в Санкт-Петербурге
Они вернулись в номер просто эмоционально измотанными. Ева упала на диван, отбросив папку, которую дал ей Константин Младший.
— Это ужасно, — пожаловалась она напарнику, потирая виски. — Дан, у вас все дела такие запутанные и нервные?
— К счастью, нет, — устало улыбнувшись, признался он, усаживаясь в кресло напротив нее. — Такого дела мне еще не попадалось.
— Что ни день, так куча происшествий! — продолжала маг. — И с каждым новым преступлением вопросов становится все больше!
— А вот тут, дорогая, — чуть иронично возразил страж. — Я с вами не согласен. Картина, наоборот, стала яснее.
— У вас есть версия? — Ева казалась заинтригованной, что дознавателю явно польстило.
— Есть, — признался он. — Во многом благодаря вам. Давайте подумаем, какие из случившихся преступлений на самом деле выглядят серьезными?
— Преступление — это всегда серьезно, — заметила маг.
— Конечно, и все же, — продолжал рассуждать Дан. — Убийство Ника. Это более серьезно, чем остальные. Несомненно. И … вы сами сказали, кража колец Пущина. Единственные значимые артефакты из всех, что были похищены. И вот я думаю, картина выглядит так. Николай должен был, благодаря наследству князя, получить свободу.
— Получить Ли, — уточнила Ева.
— Для каждого у свободы есть свое имя, — усмехнулся дознаватель. — Ник сам говорил всем, именно о свободе. И в этом причина его смерти. Просто потому, что кто-то другой надеялся стать наследником и получить свою свободу. Когда же надежды убийцы не оправдались, он избавился от соперника, а кольца прихватил, как гарантию, как несомненный второй шанс.
— Я понимаю вашу идею, — подумав, призналась Ева. — Наследство и его последствия — лакомый кусок, убийство из-за соперничества и кража именно этого артефакта, как дополнительная гарантия успеха. Но как в эту схему вписывается отравление князя?
— Но именно скорая кончина Его Светлости и должна была привести к получению желаемого наследства, — напомнил Дан. — Кто-то спланировал все заранее. Ошибка была лишь в том, что наш преступник почему-то очень верил, что именно он и станет наследником.
— В целом верно, — согласилась девушка. — А кольца Пушкина нужны были лишь для того, чтобы запутать следствие. Да и вообще, не случись так, что я оказалась сегодня в Доме на Мойке кражи колец Пущина вообще еще долго никто бы не заметил.
— Возможно, — высказал еще одну догадку Страж. — Кольца поэта должны были указать на мою кузину или Софи, или даже на Алекса, как еще одного возможного соперника в деле о наследстве.
— Да, — с жаром подхватила его напарница. — Все было очень хорошо продумано. Игры князя и Нарышкиной преступник тоже использовал в своих целях, … — тут девушка нахмурилась. — Хорошо, Дан. Версия случившегося у нас есть. И даже круг подозреваемых значительно сузился. Когда стало известно об отравлении князя, сразу были сняты подозрения с Натальи, Софи или тех же Волконских с Шереметьевым. Добавлять зелье в чай мог лишь член семьи. Но все равно мы не можем четко выделить хоть одного подозреваемого!
— Ну, — дознаватель улыбнулся. — Это точно не Гавр, и не Вова. Я бы вычеркнул из списков и Георга, младшего сына Его Светлости. Хотя… Вы правы, здесь как минимум у троих есть мотивы.
— Верно, — грустно заметила Ева. — Вы уже сказали, что для каждого под словом «свобода» подразумевается что-то свое. … И это невыносимо!
— Вы просто голодны, — возразил мягко Страж. — Кстати, как и я. Мы же сегодня практически не ели. Давайте я закажу ужин из ресторана внизу. А потом мы еще раз рассмотрим все кандидатуры.
— Это отличная идея, — поддержала его напарница. — Пока вы будете звонить, я все-таки посмотрю, что передал князь через Константина Младшего.
Дан направился к телефону, стоящему на небольшой тумбочке в прихожей их номера. Ева, между тем, пододвинула к себе папку…
Дознаватель не знал, что его заставило вдруг прервать разговор с рестораном и срочно вернуться в комнату. Возможно, идеальная интуиция Стража, возможно, то, что во время разговора он думал о Еве. Просто в какой-то момент, Дан понял, что с девушкой что-то не так. Извинившись, он бросил трубку и поспешил обратно в гостиную.
Ева сидела там же, на том же диване. Папка валялась открытой на полу. Сама же девушка плакала, тихо, горько, закрыв лицо ладонями. Дознаватель сел рядом, почти силой оторвал ее руки от заплаканного лица, прижал напарницу к себе. Он не знал причины слез, а потому просто, молча, гладил Еву по волосам, по плечам, надеясь как-то ее успокоить.
Конечно, стражу было не трудно догадаться, что причина ее горя скрыта в той самой папке. Но бумаги валялись на полу, и Дан не хотел сейчас отпускать девушку. Она успокаивалась, понемногу, приходила в себя. Рыдания затихли, перешли в легкие всхлипывания. И лишь спустя еще минут пять Ева осторожно отодвинулась от стража, вытерла ладонью щеки.
— Простите меня, Дан, — прошептала она. — Просто… я не знала…
Девушка указывала на папку. Теперь и дознаватель смог дотянуться до бумаг, аккуратно вложенных в целлофановые файлы. Ему хватило минуты, пробежать глазами по первым строчкам.
От руки, красивым ровным почерком там было написано: «Здравствуй Ли. Любимая, прошло уже десять лет с нашей последней встречи. И остается еще десять дней, до того момента, как я снова смогу тебя увидеть. Ли! Я приеду к тебе, и больше никто и ничто не сможет помещать нам быть вместе…»
Дальше Даниил читать не стал. Все и так было понятно. И очень-очень грустно.
