Лучший исторический детектив – 2 - Александр Балашов

хочешь? — прохрипел сержант Лаврищев. — В Гуево, говоришь, бывал? Маму свою любишь, говоришь? А на могилку к моей матери с бабкой, дедом и маленькими сестрёнками, случаем, не сходил? Проведать, а? Полдеревни сожгли, а теперь маму вспомнил?

Немец, не слушая сержанта, судорожно копался за пазухой.

«Что он там ищет? — подумал Илья. — Крестик, чтобы помолиться? Так нет на них нательного креста! А может, пистолетик какой спрятан? Шмальнёт, как говорит Хренов, — и нет сержанта Лаврищева…».

— Вот, возьми на память, возьми!.. Это царский перстень! Бриллиант в двенадцать каратов!.. Дом новый построишь, жить богато будешь… Возьми. Я дорого плачу за жизнь…

Немец в разорванной сутане трясущимися руками снял через голову шнурок и протягивал Илье замшевый мешочек с вышитым золотом двуглавым российским орлом.

— Тут царский перстень, солдат! Вот, смотри!..

И он извлёк из мешочка массивный перстень. Большой камень, поймав своими гранями лунный свет, будто ослепил глаза и затмил сознание Ильи.

— Дорого плачу, — прошептал эсесовец.

Лаврищев, не опуская автомата, подошёл к немцу, вырвал из его рук перстень и, дав короткую очередь поверх головы, просипел:

— Беги, собака, пока я не передумал!

За все годы, промелькнувшие в столице как один день, Игорь Ильич ещё пару раз бывал в родном Гуево. Ездил к матери на её юбилей. Тогда бабе Вере то ли 70, то ли 75 стукнуло… Игорь Ильич уже и не помнил, сколько прожитых Верой Ивановной Лаврищевой лет отмечал он со своими гуевскими родственниками: в служебной и семейной кутерьме московских будней цифры и в калькуляторе, и в голове стираются быстрее слов. Хорошо помнил только, что ездил на яблочный Спас, совпадавший с днём рождения матери, приходился на 19 августа. Хотя что это я? Не на яблочный Спас ездил тогда на свою малую родину лаврищев, душу спасать ездил Игорь Ильич на землю, в которой лежали его отец, убитый на глазах маленького Игорька бандитами, его близкая и далёкая родня… Туда, где ещё цеплялась за жизнь корнями его старая ракита на околице деревни. Дерево с огромным дуплом, которое с годами только разрасталось, убивая дряхлевшую плоть, с детских лет служило Игорьку верным маяком. Если уж выбрался из леса на большак, увидел макушку старой ракиты — иди на неё, не сворачивая. И уж точно — домой обязательно попадёшь. По любому.

— Мать на свой юбилей нас зовёт, — сказал он тогда супруге, получив письмо с родины. — Поедем?

— Когда, душа моя?

— 18 августа нужно выезжать…

— Пятнадцатого? В пятницу? Ты же знаешь, Ильич, у меня процесс серьёзный на этот день назначен. Ау тебя, вижу, душа в дерёвню просится?

— Не в дерёвню, — ответил Лаврищев. — На родину.

Позвал с собой детей — Юлиана и Ирину, но те под разными предлогами тоже отказались.

— Тогда поеду один, — вздохнул следователь. И поехал С лёгкой душой, что настоял на своём. С ожиданием радости встреч поехал. Накануне Яблочного спаса выехал из Москвы и на другой день уже был в Судже. Оттуда — рукой подать до его родной деревни. Автобус до Гуево в те годы ходил два раза в сутки — утром и вечером. На утренний он опоздал. Вечерний ждать было невыносимо долго. Решил выйти на большак и идти пешком, пока не поймает попутную машину.

Лаврищев, закинув за плечи рюкзак, в котором вёз подарок матери и гостинцы землякам, солнечным августовским днём шагал по узкому шоссе. Душа пуста, думал он, если в ней нет места для родины. Многое сохранила его душа из праздников детства.

Три Спаса было в его родной деревне Гуево. Первый спас — медовый. Пришёл он и словно дал им, ребятишкам, знак: лету конец, можно мёд качать, пчела не обидится…

Второй Спас — яблочный. Их сосед по деревенской улице, дед Яшка по прозвищу Рваное Ухо, и в те атеистические годы веровавший в Бога и мало-мальски соблюдавший обычаи и традиции своих родителей, на Спас-Преображение яблоки всегда кропил.

Чудно для ребят было это видеть…

— Дед, а дед, — донимали Рваное Ухо гуевские пацаны, — а зачем ты яблоки кропишь?

— А как же, — отвечал старик. — Адам и Ева согрешили? Согрешили, когда их змей яблоком угостил. А Христос взошёл на гору и освятил. Раньше, хлопцы, яблоки перед Спасом в церковь носили. Там их поп кропил, отец Николай… Его ишшо перед войной с немцами как вредного шпиёна расстреляли… Церкву закрыли. Теперь вот я кроплю. А хто из вас, пострелят, до окропления моих яблок поест, у того в животе червь заведётся. А так окропил — и здорово живёшь!

Дед Яша Рваное Ухо сам отсидел семь лет без права переписки. За что? Никто толком не знал. В ту пору полстраны сидело, а другая половина охраняла. Что было, то было, чего греха таить…

Лаврищев шагал по большаку с лёгкой душой, предвкушая радость, которая уже была близко, на подходе. Не подвела и погода в Преображение Господне, как горнальские монахи, заходившие с крестоходцами в Гуево, называли привычный для мальчишеского уха яблочный Спас. Ласковый, тихий свет от него тогда был в душе Игоря Ильича. Отчего так, думал он по дороге к отчему дому. Да, должно быть, от утренних садов, мимо которых шагал следователь, от светлого голубого неба, от ворохов рыжей свежей соломы, от несказанного запаха курской антоновки, от листьев молодых и старых яблонь — мягких, ласковых, как руки его матери…

Радость уже была на подходе. Если входить в Гуево со стороны Суджи, то с большака старая ракита на околице деревни видна была километра за три. Её ветви, грустно опущенные к земле, в летний зной несли прохладу, в дождь укрывали путника, как в зелёном шалаше, и для всех она была словно маяк для мореходов: увидишь старую ракиту издали — иди прямо на неё, никуда не сворачивая. И с курса не собьёшься точно, знал Игорь.

Дерево было старым. В метре от земли в дряхлеющем стволе образовалось дупло. С годами дупло становилось всё больше и больше. Игорю казалось, что росло вовсе не дерево — росло дупло. В него, ещё пацаном, он любил забираться летом, когда полуденное солнце припекало голову через картуз. Внутри огромного дупла стояла осенняя прохлада, пахло прелью, какими-то грибами и было сыровато от ещё живого дерева, всё ещё наполненного жизненными соками. И этот запах в своих воспоминаниях не давал ему покоя —