Будь она в своем старом офисе, ей не составило бы никакого труда получить основную информацию с помощью пневматической почты «Темза»; но если бы она находилась в приемном центре в ожидании адресованного ей почтового цилиндра, это заставило бы окружающих задуматься и — что еще более важно и совсем некстати — начать задавать вопросы о том, что она затеяла. Вторую половину дня она провела, изображая журналистку, расследующую трагедию на Чаринг-Кросс. Ее усилия не прошли даром и обеспечили ей доступ к общественным архивам, где она узнала, что Смит был одиноким мужчиной, родители которого умерли, когда он был совсем юным, и не оставили ему ни братьев, ни сестер. Вот, собственно, и все.
Затем она выяснила, что резиденция его находилась в Королевской больнице. Это оказалось для нее не сюрпризом, а скорее подтверждением, что гибель этого доктора как-то связана с Уайтчепелом. Ответы на все ее вопросы должны были находиться за этими стенами.
Доев каштаны, она скомкала кулек и сунула его в карман. Медный рукав plures ornamentum[8] под ее плащом наконец нагрелся. То, что она снова взяла на улицы Лондона свое любимое оружие, было настоящей изюминкой всего вечера, своего рода вишенкой на верхушке праздничного торта. Эта хитрая штуковина стоила ей нескольких часов, проведенных в обществе Аксельрода, наименее занудного из двух «жестянщиков» отдела научных исследований и разработок. Ее жертва была щедро компенсирована тем, что эта штука все-таки попала к ней в руки. Точнее, наоборот: ее рука попала в эту штуку. Plures ornamentum был последней привилегией, которую ей удалось выжать из министерских изобретателей, прежде чем она отправилась в Антарктиду, — но перед самым отъездом она решила не брать его с собой. По той простой причине, что явно не стоило заключать свою руку в медь на морозе.
К счастью, «жестянщики» по части отчетности и оформления бумаг находились далеко не на высоте.
Она согнула пальцы — перчатка двигалась плавно, без рывков; та часть Элизы, которая жаждала крови, очень надеялась, что неуловимая убийца появится вновь. «На этот раз все будет совершенно по-другому», — самодовольно подумала она. Элиза повернула запястье и сжала растопыренные пальцы в кулак; шестеренки внутри механизма послушно зажужжали. В ушах тихо стучал пульс, как это бывало с ней, когда она преследовала врага империи по улицам города или занималась любовью с иностранным тайным агентом в финале операции. Сегодня вечером Элиза Д. Браун наконец вернулась туда, где ей положено было находиться.
И пусть Букс занимается своим архивом сам. Настоящая жизнь — здесь.
Элизу настолько переполняла эйфория, что она едва не пропустила группу мужчин, показавшихся из-за угла больницы. Они прошли не через главный общественный вход, предназначенный для посетителей и сиделок. Эти люди были либо привратниками, либо санитарами Королевской больницы — медицинским эквивалентом младшего рабочего персонала.
Они шумно двинулись вверх по улице, громко хохоча и радуясь окончанию работы, а Элиза следовала за ними на небольшом расстоянии. Она могла бы отказаться от своей боевой перчатки, могла, продолжая играть роль журналистки, взять интервью у докторов, работавших со Смитом, могла услышать, что им его не хватает и что они до сих пор не могут понять, как такая напасть свалилась на его светлую душу.
Именно так и поступили бы все эти люди — спрятали бы истинные чувства за хорошими манерами.
Если вы хотите узнать о человеке правду, нужно спросить о нем у его подчиненных — особенно у рабочего класса. Уж они вам расскажут, что они думают о нем на самом деле, независимо от того, сегодня ли его взорвали на Чаринг-Кросс или нет.
Миновав три улицы, компания скрылась в небольшом пабе на углу. Элиза немного подождала снаружи, обратив внимание на название — «Клятва лжеца». Она дала работягам немного времени, чтобы они успели прихлебнуть свое пиво и устроиться среди приятелей. Наряд ее сегодня вечером был неброским, посему она не боялась, что ее примут за уличную девку. Но даже при этом ощущение затянутой в медный панцирь руки, прижимавшейся к выданному в министерстве корсету, постоянно напоминало ей, насколько опасной может быть для безоружной женщины прогулка по улицам Уайтчепела.
А для женщины, вооруженной так, как она, вечер здесь становился приглашением к поиску приключений на свою голову.
Толкнув дубовую дверь, Элиза вошла в «Клятву лжеца». Как и в большинстве небольших пабов для рабочего класса в этой части Лондона, народу здесь было полно. Запах табака и спиртного унес ее в воспоминания детства, и на какое-то мгновение Элизе показалось, что стоит ей повернуть голову, и она увидит свою маму, двигающую по барной стойке кружки с пивом. Однако, когда она взглянула на бар, мамы там не оказалось. А вот от того, что она увидела там на самом деле, у нее буквально округлились глаза. Как же ей нравились всякие чудеса техники!
Лорд Мак-Тай, изобретатель-аристократ из Северной Шотландии, сконструировал бар «Комбомбула» и эксцентричным жестом филантропа подарил его пабам для рабочего класса всей страны. Его поступок можно объяснить тем, что он — будучи сумасшедшим, как Мартовский Заяц, — был еще безумно галантным. «Нельзя допускать, чтобы женщин лапали пьяные посетители!» — не раз заявлял он заплетающимся языком в своем любимом пабе в Эдинбурге.
Сияющий автоматический бар из блестящей меди и дерева, вероятно, и следовало винить в том, что это небольшое помещение было забито до отказа, но даже Элиза не могла не отметить его изящество, красоту и абсолютную новизну. Немного поработав локтями, она сумела подобраться к этой хитрой штуке поближе. При более близком рассмотрении оказалось, что бар был разделен на секторы, а в полированную медную поверхность вставили меню. Элиза понимающе закивала головой, оценив широкий выбор напитков, которые предлагались в «Клятве лжеца». Теперь ей стало понятно, почему это место настолько переполнено: механический бармен оказался настоящим шоу.
Она бросила монету в ближайшую прорезь и, нажав соответствующую кнопку, заказала себе пинту горького пива; даже сквозь гул толпы было слышно, как внутри завертелись шестеренки. Для развлечения клиента, ожидающего свой напиток, была выбрана довольно странная мелодия — «Вперед, христово воинство», — еще одно наглядное подтверждение ненормальности Мак-Тая. Однако на песню, казалось, никто вообще не обратил внимания, не говоря о том, чтобы ее подхватить. Настоящей музыкой этого заведения были хохот, веселье и дружеская беседа. Это было место, куда покутить и перекусить приходил рабочий класс города.
