– У меня уже давно такое чувство, Дейк.
– В чем же тогда заключается ответ?
– Ответ должен быть. Ты просто не смог найти его.
– Почему тогда они сами мне его не дали?
– Может быть, ты должен сделать последний шаг сам. Может быть, они и так дали тебе достаточно фактов. Он криво улыбнулся.
– Значит, мне нужно продолжать думать?
– Конечно. И если ты найдешь ответ, тебе нужно будет вернуться к ним.
– Она встала и стряхнула с себя песок. Пройдемся?
– Давай.
– Сделай мне мираж, Дейк.
– Какой?
– На том склоне. Что-нибудь прохладное, манящее.
Он сделал большие старые деревья, дающее густую почти черную тень, и прозрачный фонтан. Мэри взяла его за руку и они пошли по сухому сыпучему песку.
– Нет, не щенок, – сказал он вдруг. – Что-то очень важное, в чем я нуждаюсь. У Патриции была часть этого, когда-то. Что-то было у Карен. И у цыганки что-то было. Я даже не знаю, как правильно сформулировать, в чем это заключается. Сила и нежность. Но сильным людям почему-то всегда не хватает нежности и теплоты. А у теплых, мягких людей слишком часто абсолютно отсутствует воля. Моя жена была… такая, как надо. И ты такая же. Я люблю тебя.
– Почеши мне за ухом и брось палку, я принесу ее тебе.
– Прекрати!
– Ну как же ты не понимаешь? Вспомни, что тебе говорили, когда ты учил арифметику. Нельзя складывать апельсины и яблоки. Прежде чем складывать дроби, нужно сначала привести их к общему знаменателю. Я не могу стать такой как ты. Ты не можешь деградировать и стать таким как я. Я буду с тобой до тех пор, пока ты будешь нуждаться во мне, но мое отношение будет… жертвенным.
– Ты говоришь страшные вещи.
– Я хочу, чтобы ты понял свою отъединенность. Ты способен любить обычного человека только снисходительно. Тебе отчаянно хочется, чтобы я могла говорить с тобой параголосом, как ты со мной. Но я не могу. Так что мы никогда не сможем общаться на том уровне, который стал тебе так необходим. А без этого я просто теплая, говорящая кукла. Нажми на нужную кнопку, и я скажу: "Я люблю тебя, Дейк". Механически и без всяких чувств. Но я никогда не смогу сказать это… так, как ты.
– Но ты любишь меня?
– Естественно. Щенки всегда привязаны к своим хозяевам. С дурацким обожанием.
Разозлившись, Дейк быстро пошел вперед. Потом он остановился и посмотрел на Мэри. Она стояла неподвижно и смотрела на него. Он отвернулся и полез через большой коричневый камень.
(Осторожно! Змея!) Краем глаза он увидел свернувшиеся на солнце кольца и отчаянно отпрыгнул в сторону, почувствовав сквозь брюки прикосновение плоской головы с разинутой пастью. Это оказалась гигантская гремучая змея, толщиной с бицепс. Змея свернулась кольцами, неспешно повернулась и поползла под коричневый камень – медленная тягучая смерть.
И только, когда змея уползла и сердце его еще продолжало бешено колотиться, Дейк понял, что все это означает. Он посмотрел на Мэри, стоящую в сотне футов от него. Она высоко подняла подбородок, а ее руки неподвижно висели вдоль тела.
Дейк медленно подошел к ней, неотрывно глядя в лицо. Но по выражению ее лица ничего нельзя было понять.
– А как же та ночь, на мосту?
– Я все время была с тобой, Дейк, с того момента, как ты посетил Глендон Фарм.
Он почувствовал отвратительный вкус во рту.
– Значит я был для тебя очередным заданием, не так ли?
– Да. Я сейчас должна была просто закричать. Но я не успела подумать. Параголос быстрее и… это тебя спасло. Я успела подумать только об этом. – Ты объяснишь мне… все?
– Пошли обратно.
В молчании они пошли назад, к своей хижине. Там они сели в густую прохладную тень у стены.
Дейк грустно усмехнулся.
– Наверное, тебе было очень смешно, когда я демонстрировал свои маленькие трюки.
– Это было очень мило, трудно только было так долго жить, не используя экраны.
– Какое замечательное слово – "мило". И ты была очень милым щенком.
– Давай-ка избавляйся побыстрее от горечи, Дейк.
– Но самое смешное, что предмет твоего задания влюбился в тебя.
– Ты закончил?
– Что все это, наконец, значит?
– Тебя очень тщательно изучали. Существует парадокс, о котором ты не знаешь. Те, кто с наибольшим трудом проходит через все испытания, кому приходится балансировать на грани безумия – они-то и представляют для нас главную ценность. Взять, например, цыганку. Она очень легко прошла испытания. И скорее всего она так и не продвинется дальше Первой Ступени. Только те, кто прошел по самому краю, со временем достигают Третьей Ступени. Когда-нибудь, Дейк, и ты добьешься этого. Я знаю, что мне никогда не подняться выше Второй Ступени. Теперь ты знаешь, что такие, как ты попадаются крайне редко и представляют очень большую ценность.
– Большое тебе спасибо, – сказал Дейк с иронией.
– Карен должна была запустить тебя. И она прекрасно справилась со своей задачей. Ты не столько боишься смерти, сколько боишься умереть, не узнав ответа на вопрос, который Уоткинс называл главным, великим откровением.
– Почему мне разрешили сбежать?
– Потому что существует позиция, которую ты должен сохранять многие годы. Она не может быть навязана тебе, без ограничения твоей эффективности. Это такое равновесие и философия, которые ты должен обрести сам. Только тогда ты будешь готов для работы. Ты уже немало приобрел здесь, в пустыне, со мной.
– Эта философия состоит из каких-то определенных частей?
– Все меняется для каждого индивидуума, Дейк. Но одно из самых фундаментальных положений, однако, общее: ощущение и правильное понимание собственной отчужденности. Я думаю, ты достиг этого. Люди ненавидят и боятся любых отклонений от нормы, и, если могут, уничтожают их. Так что твои отношения с людьми, после произошедших с тобой мутаций, должны напоминать отношение родителей к детям.
– Я чувствовал… жалость, отстраненность.
– Ты сможешь достигнуть взаимопонимания только с теми из твоих детей, которые смогут под твоим влиянием стать… взрослыми. Ты сам только теперь стал по-настоящему, взрослым.
– При весьма бессердечном отношении к детям?
– Только время постепенно может изменить твое отношение к ним, стирая старые, привычные границы восприятия.
– Почему?
– И какого ответа ты ждешь на свой вопрос?
Дейк немного подумал.
– Не будет ли это главным вопросом-откровением Уоткинса?
– Да.
– Где он сейчас?
– В бегах, как и ты. Может быть, он уже вернулся. Он убежал не от страха смерти, а из-за болезни никогда не узнать правильного ответа.
– Ты можешь дать мне ответ?
Мэри долго смотрела на него.
– Я должна убедиться в том, что ты готов, Дейк. Я должна быть уверена, что ты сможешь принять его. Возьми меня за руки.
