— Вы поможете нам в гораздо большей степени, если не будете пытаться это делать. Уж поверь мне. За исключением, конечно, тех случаев, когда от вас потребуется определенная информация. — Все это Робин произнес весьма строгим тоном, хотя в его взгляде особой строгости не было. — Давай-ка кое-что проясним… На тот случай, если ты заметил что-то такое, что ускользнуло от моего внимания.
— Всегда готов сотрудничать со следствием! — откликнулся я.
— Дама Изабелла Верьян стремилась сохранить в тайне тот факт, что более пятидесяти лет назад она произвела на свет внебрачного ребенка. И сыном ее оказался не кто иной, как Джордж Остин-Хар, который, так же как и она, является писателем, работающим в детективном жанре. Мистер Остин-Хар, в свою очередь, очень не хотел, чтобы стало известно о его интимных отношениях с первой жертвой. И эту интрижку, надо отметить, она закрутила именно для того, чтобы подчинить его мисс Якновой.
— Вот молодец! — воскликнул я и тут же объяснил: — Я имею в виду Джорджа. Правильно сделал, что сам пришел к тебе. Как я ему и советовал.
— Да, он приходил, — подтвердил Робин. — Однако он не знал, что у нас уже имеются кое-какие фотографии, сделанные мисс Харпер. Эти снимки не оставляют никаких сомнений насчет характера их взаимоотношений.
— О Боже… — покачал я головой. — Бедняга Джордж.
— Идем дальше, — продолжил Робин. — Декстер Харбо до смерти боится темноты и пауков и не хочет, чтобы об этом узнали читатели. Потому что в таком случае сразу потускнеет его имидж создателя чрезвычайно жесткого криминального чтива.
Робин явно делал над собой усилия, чтобы не рассмеяться. Я тоже готов был вот-вот прыснуть, поэтому отвел взгляд в сторону.
— А леди Гермиона Кинсейл, не соблюдая осторожности, предавалась пылкой страсти с собственным дворецким, который моложе ее лет на тридцать. — Робин по-прежнему старался сохранять невозмутимый вид.
— Да, такой вот у нас расклад, — вставил я.
— И пока это все, что мы имеем, — вздохнул Робин. — Пэтти-Анна Патни, похоже, просто не в своем уме, хотя неизвестно, какой еще сюрприз для ее читателей может всплыть на поверхность. Впрочем, в любом случае это вряд ли будет иметь большое значение.
— Может быть, и нет, — сказал я. — Однако мисс Патни, на мой взгляд, довольно-таки неуравновешенный человек. А что, если были угрозы в адрес ее кролика? Она ведь уже прибегала к рукоприкладству, когда Нина оторвала голову этому несчастному созданию.
Робин криво усмехнулся:
— Мы навели справки после произошедшего. Судя по всему, у мисс Патни было немало подобных инцидентов. Она уже несколько раз набрасывалась на людей по той же в общем-то причине.
Я молча пялился на Робина. Могут ли оба убийства иметь столь простое объяснение?
— Я уже думал об этом, Саймон, — сказал Робин, догадавшись о моих мыслях. — Из всех подозреваемых только у мисс Патни в биографии имеются документально зафиксированные случаи насильственных действий против окружающих. Когда это выяснилось, для меня она, признаюсь, стала первым кандидатом на роль убийцы. — Он замолчал.
— Однако… — подтолкнул я его.
— Однако, — продолжил Робин, слегка улыбнувшись, — у мисс Патни имеется довольно-таки крепкое алиби относительно одного из этих убийств.
— А ты не думаешь, что убийц могло быть двое?
— Нет, не думаю, — ответил Робин.
— Значит, чокнутая Патни не может быть убийцей?
— Нет, Саймон, не может. — Робин посмотрел на меня с осуждением, но ничего не сказал по поводу определения, данного мной мисс Патни. — В интересующее нас время она постоянно находилась в присутствии нескольких участников конференции, комнату ни разу не покидала.
— Робин, я понимаю, что ты и так проявляешь чрезвычайную степень доверия, обсуждая со мной подобные вопросы, — произнес я, разглядывая свои руки. — Но нельзя ли чуточку злоупотребить твоим доверием и поинтересоваться — кого ты считаешь убийцей? У тебя есть какие-то версии? — Я поднял глаза: как там восприняты мои дипломатические извороты?
Робин смотрел на меня с прищуром. Что бы он, интересно, сказал, если бы мы были наедине?
— Пока, Саймон, я не вправе что-либо говорить, но могу заверить, что ситуация под нашим контролем.
Почему же Робин не хочет быть со мной откровенным? Возможно, он не знает, кто является убийцей. Или же знает, но ищет неопровержимые доказательства, чтобы произвести арест. В любом случае он явно не собирался сообщать мне что-либо еще.
Робин встал из-за стола.
— Как всегда, Саймон, большое спасибо за готовность помогать следствию.
— Как всегда, Робин, не стоит благодарности, — улыбнулся я и, развернувшись, направился к дверям.
По дороге в свою комнату я продолжал размышлять. Так знает Робин, кто убийца, или нет? Как скверно пребывать в неведении! Для меня самого круг подозреваемых сузился до двух человек, хотя я толком и не понимал почему. И честно говоря, я был слишком любопытен, чтобы ждать, когда Робин соизволит все рассказать. Мне хотелось как можно скорее докопаться до истины.
А посему следует взять поводья в собственные руки. Стать, так сказать, катализатором процесса. Если сидеть и бездействовать, то неизвестно, насколько еще затянется это нудное дело, а мне уже, признаться, не терпелось покинуть Кинсейл-Хаус. Но я, разумеется, не нарушу своих обязательств, выполню все, о чем леди Гермиона сочтет нужным меня попросить.
Джайлз по-прежнему безмятежно посапывал на моей кровати, и некоторое время я сидел рядом, глядя на него и обдумывая план дальнейших действий. Робин, конечно же, очень рассердится. Особенно если я ошибусь и каким-то образом все испорчу. Но так или иначе ему придется с этим смириться. Если же я окажусь прав… Что ж, лавры и почести пусть забирает себе, а мне слава совершенно ни к чему — по крайней мере такого рода.
Мысль об опасности меня совершенно не беспокоила, поскольку в мире существовало не так уж много вещей, которые могли бы мне по-настоящему повредить. И так как в Кинсейл-Хаусе вряд ли кто-то догадывался о моей вампирской сущности, я был практически неуязвим.
Самое сложное — это перехитрить людей Робина, которых он расставил по всему дому. Они ни о чем не должны догадываться до той поры, когда действительно понадобятся, чтобы арестовать убийцу. После того как я вытяну из него (или из нее) признание.
В отличие от прежних вампиров я не могу изменять свой облик или превращаться в облачко тумана, чтобы просочиться в замочную скважину и потом снова принять изначальную форму. Подобные трюки мне не по силам — я ведь современный вампир, существо сугубо материальное. Хотя иногда, по мере необходимости, было бы неплохо полетать в виде прозрачной дымки.
