торопишься поскорее написать отчет для Острона, – с издевкой сказал Рейнар. – Терпеть не могу бумажную работу.
– Я подумала и решила, что отчет лучше написать тебе, – усмехнулась Руна, заводя двигатель. – Иначе как мне объяснить Острону, что лучший агент Департамента так облажался, когда решил отправить потенциальную жертву прямо в западню к убийце?
– Куверт был под твоей охраной! – огрызнулся Рейнар, но Руна едва расслышала его слова, потерявшиеся в шуме двигателя.
Она тронулась с места и выехала со стоянки, оставляя позади Рейнара – и Центр изучения криптоморфов, хранивший тайну ее матери.
Глава 39
Нивенштадт наконец-то пробуждался от тяжелого сна: серые тучи, все утро висевшие над городом, постепенно разошлись и обнажили блеклое, затянутое смогом небо, на котором тускло светило солнце – казалось, у него просто не было сил, чтобы сиять во всю мощь. Впрочем, и за такую погоду уже стоило быть благодарным: погожие дни в Нивенштадте случались не часто.
Руна свернула с забитого машинами проспекта на улицу, которая вела к больнице Святого Креста, и прибавила скорость: здесь оказалось гораздо меньше автомобилей, и можно было немного разогнаться. Двигатель «Поло» довольно заревел, и Руна откинулась на спинку кресла, стараясь немного расслабить плечи и руки: она только сейчас обратила внимание, какими напряженными все это время были мышцы.
Руна размышляла о событиях последних дней: мысли кружились в голове, словно неугомонно кричащие дети на карусели. Руна не успевала обдумать одну мысль, как ее вниманием тут же отвлекала другая. Такая расфокусировка действовала на нервы, поэтому Руна, глубоко вздохнув и медленно выдохнув, решила сосредоточиться на одной мысли.
Она взглянула на экран навигатора: до больницы Святого Креста оставалось еще шесть километров – как раз хватит, чтобы поразмышлять о том, что ей удалось узнать в Центре изучения криптоморфов.
Руна с детства знала, что ее мама была врачом-иммунологом и одной из первых в стране занялась изучением криптоморфов. Но Руна никогда не знала, что именно интересовало ее маму в этих изысканиях и какую цель она преследовала. Сдержанные, полные неясных намеков ответы ее коллеги, Софии Пломмон, лишь только еще больше заинтриговали Руну.
Приступая к работе в Департаменте Противодействия, Руна поставила перед собой основную цель: найти убийцу родителей. Но она и подумать не могла, что уже спустя пару дней в качестве агента Департамента она практически случайно познакомится с Софией Пломмон – человеком, который когда-то очень близко знал ее маму. И уж чего Руна совершенно точно не ожидала, так это того, что ей придется застрелить девушку-криптоморфа, которая когда-то была пациенткой Виктории Ларк…
Покрепче обхватив руль, Руна задумалась: если бы ее мама много лет назад отказалась лечить Тарью и рекомендовала полиции ее задержать как потенциально опасного криптоморфа, то сейчас не случились бы все эти жуткие и бессмысленные смерти. Тарья могла бы до сих пор находиться в заключении в каком-нибудь обсерваторе строгого режима (за последние годы их расплодилось все больше), а ее родители остались бы живы. Как были бы живы Петер Вирхофф, Симон Хост и Микаэль Фебер. А жене и дочери Филипа Куверта не пришлось бы воочию наблюдать, как обезумевшая от мести Тарья своим взглядом заживо поджаривает мозги их мужа и отца, который теперь находился в тяжелом состоянии в больнице Святого Креста.
Кстати, вот и она: справа показалось массивное десятиэтажное здание больницы, сокрытое стеной высоких кленов. Руна свернула на подъездную дорогу, которая вела на парковку перед больницей, и продолжила размышления.
А что, если в конечном итоге ее мама все-таки была права? Что, если каждому криптоморфу можно помочь, каким бы опасным он ни был? Что, если те чудовищные изменения, которые творил с организмом вирус КРИМОР, могли оказаться обратимыми? И если так, то не это ли было истинной целью Виктории Ларк, когда она изучала криптоморфов?
Руна тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. Последние научные открытия лишь только подтверждали идею, озвученную этим утром доктором Пломмон: к сожалению, криптоморфоз не излечим. Более того: рано или поздно каждый криптоморф проявит агрессию по отношению к людям – оставалось лишь вопросом времени, когда это произойдет. Катализатором враждебного поведения, как правило, служил некий таинственный импульс, о котором говорила Тарья Нурми, и существование которого подтвердила София Пломмон. Похоже, что под его воздействием у криптоморфов пробуждалась кровная вражда к людям.
Размышляя обо всем этом, Руна припарковала машину, вошла в больницу и, быстро сориентировавшись по указателям, направилась в западное крыло первого этажа, где находилось отделение интенсивной терапии. Удостоверение Департамента Противодействия служило волшебным пропуском через любые преграды – будь то охранник на проходной или же медсестра на посту в реанимации.
Руна оказалась в небольшом коридоре, по одну сторону которого располагались не очень удобные на вид кресла и диваны из потертого кожзаменителя, а по другую – большое стекло во всю стену. За ним находился зал реанимации с нескольким десятков коек, на которых лежали пациенты. Бесчисленные провода от мониторов и трубки капельниц протянулись к их измученным телам.
Одним из таких пациентов был Филип Куверт. Возле стекла, отгораживающего коридор от реанимации, напротив кровати Куверта стояли его жена и дочь, которые о чем-то тихо беседовали с доктором. На глазах Тины Куверт все еще была заметна размазанная от слез туш. Женщина едва заметно кивала, когда врач, вероятно, рассказывал ей о состоянии мужа. Она то и дело бросала осторожные взгляды на его кровать, словно боясь его потревожить.
– На восстановление потребуется какое-то время, но, в общем и целом, прогноз вполне благоприятный, – донесся до Руны спокойный голос врача, когда она подошла чуть ближе. – В настоящий момент наша основная задача – стабилизировать состояние господина Куверта, после чего можно будет приступить к реабилитации.
Руна остановилась в паре метров от врача и Тины Куверт с дочерью, не желая их тревожить. Она отвернулась к стеклу, наблюдая за тем, как медсестра реанимации меняет капельницу Филипу Куверту.
Руна едва ли отдавала себе отчет, зачем сюда приехала. Она действовала согласно внутреннему порыву, который неумолимо тянул ее в больницу, куда госпитализировали Филипа Куверта. Должно быть, ей просто хотелось убедиться в том, что ее поступок – хладнокровное убийство Тарьи Нурми – действительно того стоил. И сейчас, когда она увидела мимолетный проблеск надежды во взгляде жены Куверта и заплаканное, но все равно счастливое лицо их дочери (потому что ее отец был жив!), Руна с облегчением поняла, что действовала правильно: в то мгновение, когда она приняла решение выстрелить Тарье в голову, другого выбора у нее попросту не было.
Руна глубоко вздохнула и расслабила ладони: она только сейчас заметила, что все это время ее руки были сжаты в кулаки.
Врач продолжал о чем-то тихо говорить Тине Куверт и ее
