– На ярмарке он сейчас. Книжной. В «ДК Крупской». Отдел у него там, изотерический… – С трудом выдавила Элеонора.
* * *
Было ровно четырнадцать ноль-ноль по московскому времени. То есть, самый разгар работы книжного рынка.
Я здесь до этого никогда не бывал, но слышал много: в этом месте из книг можно было найти практически всё. И то, что издается в настоящее время и то, что издавалось когда-либо. С той только разницей, что за особо редкими экземплярами нужно было поохотиться и выждать; однако рано или поздно и они находились – это было лишь делом времени.
Мы лихо подрулили к бывшему дому культуры, в котором располагалась ярмарка. Бросив машину почти посреди дороги – мест для нормальной парковки не было, – мы направились к входу в здание. Нас провожали взглядами; не было ни одного прохожего, ни обратившего на нас внимание. Привлекала внимание машина, на которой мы приехали, да и я сам, одетый в какой-то немыслимый костюм за десятки тысяч долларов, идущий на рынок, расположенный в спальном районе, выглядел неуместно и, в некотором роде, сюрреалистически. Сзади, копируя мою уверенную походку, вышагивал Дрон. Мы направлялись прямо к входной двери. По дороге, мельком глядя на людей, я выхватывал из их голов необходимую информацию: «Билет стоит сто рублей. Билетная касса справа от входа…» – тетка в поношенной куртке и массивных очках. «Отделы расположены по алфавиту, изотерический отдел…»…провал. – Когда не было нужной мне информации я получал в ответ молчание. Здесь я зафиксировал открывшуюся во мне новую особенность (или это была просто разновидность старой?): я уже не цедил информацию в порядке ее появления. Я мог получать из головы человека совершенно точно то, что меня интересовало в данный момент. Если он, конечно, знал. Для этого, бросая взгляд на человека, нужно было захотеть услышать то, что мне нужно. Это трудно описать, чувство было непередаваемым – я не спрашивал мысленно; более того, я как бы приостанавливал собственный мыслительный поток, словно во время медитации. Я просто хотел услышать то, что мне было нужно. Кстати сказать, непонятно почему, но это усилие было ощутимо тяжелым физически.
«Изотерический отдел… на второй этаж по левой лестнице, сразу налево, дальше прямо первый зал по центру…» – мужик с потертым портфелем в серой кепке и демисезонном пальто.
Мы прошли в дверь. Проходя в дверь, я услышал мысли стоявшего на контроле охранника – «Это что за мужик такой крутой? Хозяин, что ли наш? Тот тоже, говорят, на костюме…? А вдруг проверяет? Надо бы билет спросить…» – и тут я посмотрел на него и с каким-то новым, неожиданным ощущением, словно я говорю с пятилетним ребенком, подумал: – «Нет, не надо у него спрашивать билета», – и охранник, дружелюбно улыбнувшись, пропустил нас внутрь. Я только успел отметить еще одну вновь открывшуюся способность: я мог думать за людей; и они принимали эти мои мысли за свои…
Внутри было людно. Я выхватывал мысли людей наугад, даже не различая лиц тех, кому они принадлежали. «Лесенка справа, здесь по этому проходу, дальше налево, через двери, там снова проход…». И, уже поднимаясь по лестнице: «Из дверей сразу направо, в первый, а не второй проход, там до упора прямо». Посмотрел на толпящихся у входа в павильон подростков: молчание. Парень лет двадцати в очках со спортивной сумкой через плечо: «Изотерических отделов два: один посередине, там такой еврей смешной торгует, все время сморкается, интересно про Каббалу рассказывает; хороший выбор, жаль про гипноз мало; второй – справа у стенки – там студент продавцом, сколько помню, всё про переселение душ читает: с прибабахом чувак». Мгновенно сняв слепок внешности упомянутого еврея я уверенно прошел прямо по коридору, зашел в павильон и остановился перед стендом прямо напротив входа.
Прилавок действительно был завален изотерической литературой. Блаватская, Гурджиев, Шри Аурабиндо… на видном месте несколько переизданий «Кабалы». Однако за прилавком стоял не Иван Моисеевич.
Уткнувшись в книжку (это было, видимо, общее для продавцов «духовной» литературы: читать в рабочее время) за прилавком стояла девушка лет двадцати. «Моисеич в кладовой, приход считает, интересно, что там новенького привезли? – услышал я. Приостановившись, еще раз взглянул на неё: – …вниз по лестнице, выйти из здания. Налево флигель. Там склад. Правая дверь, третий этаж, кодовый замок, код… – тишина. Кода она не знала. – Или в переговорное». Я развернулся и пошел по указанному маршруту. Путь был уже знаком, так что двигались быстро. Дрон по прежнему следовал за мной. Лестница, дверь. Я обернулся к Дрону. Переговорное не годилось: так бы он нам и открыл…
Дрон ощупал замок, пробежал пальцами по кнопкам и почти сразу же раздался щелчок. Я положил палец на шершавый бок Усилителя, а другой дернул дверь. Повторения неожиданностей не хотелось. Дверь поддалась неожиданно легко. Помещение склада было совершенно пустым.
* * *
Мы протиснулись внутрь и огляделись. Это была большая комната, по периметру заставленная полками, до потолка забитыми книгами. По центру помещения располагался большей стол, служивший, видимо, для распаковки и сортировки поступающих пачек разного рода литературы. Еще было несколько стульев и большое, украшенное резьбой старинное кресло. Дрон молча посмотрел на меня, ожидая указаний. Он не понимал, зачем мы сюда пришли, но инстинктивно опасался неприятностей.
– Пойдём отсюда, – наконец решил я. Стало ясно: Моисеич ушел. «Не исключено, что его предупредила та самая инфантильная продавщица, показавшаяся мне столь безопасной», – начал, было, я по привычке подозревать всех и вся, но тут же оборвал мысль, отметив, что я ведь её так ни о чем и не спрашивал. А мысли читать – слишком редкая привилегия. Особенно для продавцов.
Уже делая шаг к выходу, я, сунул руку в карман и включил Усилитель. Так, на всякий случай. «Чем черт не шутит…» – мелькнуло в голове.
Черт не шутил ни чем. Он был совершенно серьезен: в комнате явно кто-то был. Сначала я услышал вздохи. Это не было дыхание человека в полном смысле слова. Так невозможно было бы дышать живому человеку, даже долго тренировавшемуся в задержке дыхания. Это мог бы быть, пожалуй, только йог, впавший в полный транс и не подающий более признаков жизни, но такового назвать живым, с общепринятой точки зрения, было бы не вполне корректно…
Затем у меня появилось ощущение, что пространство, окружающее меня визуально не вполне соответствует тому, что есть на самом деле: слева, за книжной полкой определенно было ещё какая-то часть комнаты. Очень небольшая, но была.
Третий аспект моего обострившегося восприятия удивил меня, пожалуй, больше всего: я услышал ФОН. Это было, из приходящих сразу на ум человеческих ассоциаций, словно шипение. Словно кто-то оставил включенным радио, сбив при этом настройку и для верности ещё вдвинув антенну. И только громкоговоритель ещё шипит, выдавая помехи – фон, который при нормальной его работе, человеческому уху почти не слышен…
