— Нет, Зоя Ивановна, правда. Хрущев с Маленковым что-то мутит. Никита малограмотен, в отличии от Ленина и Сталина не закончил до революции даже двухлетнюю церковно-приходскую школу. Правда, позже руководителем, он окончил рабфак и затем получил диплом Промышленной Академии, но вы сами знаете, грош цена его диплому. Удивительно, но Хозяин до сих пор доверяет Хрущёву, всячески выдвигая его наверх. Он продолжает доверять ему даже, когда уже отдалил от себя таких людей, как Молотов, Маленков, Каганович. Да и на Берию поглядывает с подозрением.
— Не пора ли вмешаться нашему Управлению? — Воскресенская покачала головой и посмотрела прямо в глаза своему начальнику.
— Вы же в курсе, что мы можем вмешаться только в случае нарушения Конституции, или в случае коррупции. Пока прецедента нет, мы можем только наблюдать со стороны. Ладно, пойдемте снимем пробу с котлов в столовой.
Глава 3
Прошедший Девятнадцатый съезд партии и расширение руководящего ядра объективно усиливали активность масс и от того, станет ли такая активность действительно массовой, зависело немало. В народе обсуждали итоги съезда, а Сталин наращивал очередной сталинский удар по бездарностям и тем «немогузнайкам», которых так не терпел ещё Александр Васильевич Суворов. Вечером двадцатого октября пятьдесят второго года Сталин собрал в своём кабинете Маленкова, Хрущёва, Аристова, Брежнева, Игнатова, Михайлова, Пегова, Пономаренко, Суслова, Шепилова, Чеснокова, Румянцева и Юдина, то есть — всех секретарей ЦК плюс высшие идеологические кадры.
Наша пропаганда, — говорил Сталин, — Ведётся плохо, кака какая-то, а не пропаганда… Нет ни одного члена Политбюро, который был бы доволен работой Отдела пропаганды. У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма…Надо контролировать кадры, изучать их и вовремя выдвигать молодёжь на руководящую работу. У нас много способной молодёжи, но мы плохо знаем молодые кадры. А ведь если выдвинули человека на какую-то работу и он просидит на этой работе 10 лет без дальнейшего продвижения, он перестаёт расти и пропадает как работник. Сколько загубили людей из-за того, что вовремя не выдвигали!
Присутствующие переглядывались: из всех присутствовавших только Хрущёв достиг своего карьерного «потолка», все остальные ещё при жизни Сталина имели те или иные перспективы роста. Так что идеи Сталина для них означали надежды на будущее, а для Хрущёва — нечто прямо противоположное, потому что возраст у него был как раз предпенсионный.
Сталин же продолжал — Надо также подумать о лучшем руководстве промышленностью. Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведётся животноводство в США. Только бумаги подписывают и этим губят дело.
А вот уж эти слова «крупный специалист в области сельского хозяйства» Хрущёв отнес на свой счёт в полной мере. Поэтому невольно скривился как будто съел целиком лимон.
— Американцы опровергают марксизм, клевещут на нас, стараются развенчать нас. Мы должны разоблачать их. Надо знакомить людей с идеологией врагов, критиковать эту идеологию, и это будет вооружать наши кадры. Мы теперь ведём не только национальную политику, но ведём мировую политику. Американцы хотят всё подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают, этим нужно воспользоваться! — Сталин не выдержал и закурил трубку. Он смотрел в лица сидящих и видел — они его не понимают, наверняка относя все к его старым болячкам, в душе желая скорейшей смерти, чтобы ухватиться наконец то за штурвал огромного государства и порулить от души, не зная толком всего, что необходимо для успешного возращения корабля в родную гавань.
Седьмого ноября исполнилось тридцать пять лет со дня Октябрьской революции, и, как всегда, в Большом театре шестого ноября проходило торжественное заседание Моссовета, на сцене сидели Сабуров, Микоян, Первухин, Молотов, Пономаренко, Маленков, Суслов, Берия, Сталин, Шкирятов, Каганович, Булганин, Михайлов, Пегов, Хрущёв, Аристов, Игнатов, Шверник, Яснов, Кузнецов, Капитонов, Фурцева, Миронова, Гришин, Пузанов…
Берия сидел по правую руку от Сталина, что вряд ли было случайным. Доклад же делал на этот раз заместитель председателя Совета Министров СССР Михаил Георгиевич Первухин. По сравнению с прошлогодним докладом Берии на таком же торжественном заседании Моссовета первухинский доклад был бесцветнее, хотя его и оживило такое вот сообщение: многие американцы потеряли душевный покой. Они то и дело вглядываются в небо, и некоторым из них стали мерещиться странные предметы, напоминающие огромные «летающие тарелки», «блюдца», «сковородки», «зелёные огненные шары»… Газеты и журналы утверждают, что они являются либо русскими таинственными снарядами, либо… — летательными аппаратами, посланными с какой-то другой планеты для наблюдения за тем, что делается в Америке.
В зале смеялись, не подозревая, что придёт время, и такая же волна оболванивания болванов когда нибудь докатится и до Москвы, откатываясь от неё до самых до окраин оболваниваемой страны.
Первухин, разрядив обстановку, продолжил — Руководителям предприятий и отраслей, которые не выполняют государственных планов и выпускают продукцию невысокого качества, не мешает подумать о том, что если они не выправят положение, то им придётся посторониться и уступить своё место другим , более энергичным и лучше знающим дело работникам!
Высказывание Первухина было направлено на тех, кто, занимая высокие посты, им не соответствовал, а так же на «прилипал» и «референтов», которых в московской номенклатуре было приличное число. Вот уж эта чиновная «рать» имела все основания дрожать если не за свою шкуру, так уж за кресло — точно! Как это понимать — уступить свое место другим? Это что — лишиться солидного кабинета, секретарей, свиты, персональной автомашины, государственной дачи, медицинского обслуживания в «кремлёвке»? В зале начали перешептываться, бросая взгляды на Сталина, чьим рупором наверняка был сорока восьмилетний выдвиженец, вместе с Курчатовым принимавшем участие в создании советской ядерной бомбы.
Да одним таким предложением Сталин был способен подписать себе смертный приговор! Сталин же размышлял, стоит ли к работе нового секретного Управления привлечь Михаила Георгиевича. Подумав, он решил посоветовать Судоплатову присмотреться к Первухину и по возможности привлечь его к Делу.
Сталин рассчитывал удержать ситуацию под контролем, но не думал, что удары придут оттуда, откуда их никак не ожидал.
Они пришли от своих. А точнее — от тех, кого Сталин и Берия считали своими товарищами и добрыми коллегами.
Осенью пятьдесят второго года в составе высшего партийно-государственного руководства была образована руководящая «пятёрка»: Сталин, Берия, Булганин, Маленков, Хрущёв. В этой пятерке Берия занимал роль выдающегося менеджера и мастера на все руки, а Маленков «железобетонный» «второй номер» типа Молотова, но помоложе и пообразованней Вячеслава Михайловича. Позиции Булганина были слабее, однако и он был в «пятёрке» на своём месте как ещё один надёжный для Сталина «второй номер», но — в военном ведомстве. А вот Хрущёв был почти не образован и наименее компетентен. Да и проходил по партийному «ведомству», роль и значение которого Сталин в перспективе хотел свести к идейному, а не административному руководству обществом. На образец же высокой морали и высокого ума Никита Сергеевич тянул слабо.
К осени пятьдесят второго года Сталину становилось ясно, что с животноводством в стране неладно — производство мяса не росло, да и вообще особых успехов в сельском хозяйстве не было… Причины назывались при этом разные. Вряд ли объяснения коллег удовлетворяли Сталина, однако узнать истинное положение дел главе государства всегда не просто.
В ноябре ветеринарный техник Холодов из Орехово-Зуевского района Московской области написал Сталину письмо о положении в колхозах области. Через четыре дня его письмо лежало в в Особом секторе ЦК, и заведующий этим Сектором, секретарь Сталина Поскрёбышев, положил его на стол Сталину. Вот такие были порядки при настоящем Хозяине земли Русской!
