— Что вы имеете в виду? — потребовала продолжения миссис Хистер.
— Люси Энн Тритт, его вторая жена, умерла при загадочных обстоятельствах от удара по голове, якобы при падении, — согласно показаниям Шу, который был единственным свидетелем. Расследование того случая было поверхностным, как и здесь, — сказал Холмс и бросил суровый взгляд на Престона. — Никаких обвинений не было выдвинуто, и Шу быстро исчез.
— И явился сюда, и нашел мою Зону, — миссис Хистер вздрогнула и схватила Престона за рукав. — Вы должны добиться, чтобы его признали виновным, сэр. Этот человек — воплощенное зло. Зло! Пожалуйста, ради Бога, позвольте мне свидетельствовать. Позвольте мне рассказать присяжным о моей дочери, о том, что она мне рассказала. Позвольте мне сказать правду!
Но Престон только покачал головой.
— Мадам, я постараюсь представить доказательства, которые нашел талантливый мистер Холмс, но ведь они тоже являются косвенными. Этот человек никогда не был осужден за причинение вреда женщине. Я даже не могу использовать информацию о его судимости за кражу лошади, поскольку это может помешать присяжным заседателям создать верное представление о подсудимом, и на этом основании защита может объявить судебное разбирательство незаконным. Я связан законом. И еще, — сказал он устало, — я не могу с чистой совестью посадить вас в кресло свидетеля, а вы — дать законное свидетельство того, что призрак дочери рассказал вам во сне, что она была убита. Мы бы потеряли тот шанс, что у нас есть, да мы и так уже его теряем. Слава богу, защита не знает о ваших притязаниях, иначе она смогла бы использовать их, чтобы затянуть судебный процесс.
— Но протокол вскрытия…
— Свидетельствует, что она была убита, но не устанавливает личности убийцы. Мне очень жаль, но, пожалуйста, помните: присяжные должны согласиться, что нет никаких, никаких сомнений в том, что Шу — убийца. И я не знаю, достаточно ли у нас доказательств, чтобы убедить их в этом, — он оторвал ее руку от своего рукава, но задержал ее на мгновение и даже сочувственно пожал. — Я сделаю все, что дозволено законом, мадам. Все.
Она отдернула руку.
— Закон! Разве закон справедлив, если он позволяет убить девушку и отпустить убийцу на свободу? — она посмотрела на Престона, на Холмса, на меня. — Сколько еще женщин он возьмет в жены, а затем убьет их? Как защитить их права?
Я открыл рот, чтобы пробормотать какие-нибудь слова утешения, но миссис Хистер развернулась и быстро ушла в боковую комнату, а ее рыдания обвиняющим эхом отозвались в неподвижном воздухе коридора.
У Престона был жалкий вид.
— Я ведь могу сделать только то, что допускает закон, — защищаясь, сказал он.
Холмс улыбнулся и похлопал его по плечу.
— Мы должны верить, что найдем способ добиться справедливости, — сказал он. Затем посмотрел на часы. — Боже мой, я опаздываю на обед.
И с этим загадочным заявлением он нас покинул.
Судебное заседание началось, и худшие опасения Престона стали сбываться. Адвокат, хитрый человечек по имени Гримби, казалось, уже завоевал симпатии присяжных. Если бы я во время вскрытия не видел в глазах Шу холодного расчета, я, возможно, тоже почувствовал бы обоснованные сомнения.
Снова и снова миссис Хистер просила Престона, чтобы ее вызвали для дачи показаний, но каждый раз прокурор не уступал ее мольбам, и я видел, что его терпение улетучивается так же быстро, как и его оптимизм.
И вдруг произошло непредвиденное.
Когда судья спросил мистера Гримби, есть ли у него еще свидетели, адвокат повернулся к столу обвинения и со злобной улыбкой, которую я никогда не видел на лице человека, сказал:
— Я вызываю миссис Мэри Джейн Робинсон Хистер.
Зал пораженно затих. Престон, признавая свое поражение, закрыл глаза и пробормотал:
— Боже, все потеряно.
Я повернулся к Холмсу, но по его виду нельзя было сказать, что он в смятении. Напротив, на его лице читалось выражение, которое американцы называют poker face — никаких эмоций, ни намека на какие бы то ни было мысли, которые посетили бы его во время этого крушения всех надежд.
— Миссис Хистер? — вызвал судебный пристав, предлагая ей руку.
Почтенная леди поднялась с места с большим достоинством, хотя я видел, как от страха сжались ее кулачки. Быть лишенной возможности выступить против этого злодея и внезапно стать орудием в руках его адвоката! Это было немыслимо жестоко.
— Холмс, — прошептал я, — сделайте же что-нибудь!
Он очень спокойно ответил:
— Мы сделали все, что могли сделать, Ватсон. Нам остается только уповать на справедливый дух правосудия.
Мадам Хистер приняла присягу, села в кресло свидетеля, и тотчас же Гримби приступил к допросу, принося любезность в жертву быстрому завершению дела.
— Скажите, мадам, вы верите, что мистер Шу был как-то связан со смертью вашей дочери?
— Да, сэр, — тихо сказала она.
— Вы были свидетелем ее смерти?
— Нет, сэр.
— Вы разговаривали с кем-то, кто был свидетелем ее смерти?
— Нет, сэр.
— Таким образом, вы лично не знаете ничего об обстоятельствах смерти вашей дочери?
Она помолчала.
— Ну же, миссис Хистер, это простой вопрос. Вы что-то знаете о том, как умерла ваша дочь?
— Да, — сказала она наконец, — кое-что я знаю.
Глаза Гримби горели, он с трудом удерживался от торжествующей улыбки.
— Откуда у вас эта информация?
— Мне сказали.
— Сказали? Кто, мадам? — покровительственно уточнил он.
— Моя дочь, сэр.
Теперь уже Гримби улыбнулся открыто.
— Ваша… покойная дочь?
— Да, сэр.
— Правильно ли я понимаю, что ваша мертвая дочь каким-то образом передала вам эту информацию?
— Да, моя дочь рассказала мне, как она умерла.
Присяжные в один голос охнули. Престон мог бы выразить протест сейчас, но он совсем утратил самообладание, смирившись с тем, что дело уже проиграно.
— Прошу вас, мадам, продолжайте. Каким образом она вам это сказала?
Миссис Хистер встретилась взглядом с Гримби.
— Ее призрак пришел ко мне во сне, сэр.
— Ее призрак? — воскликнул Гримби. — Во сне?
Из галереи прозвучал серебристый смех и даже несколько присяжных улыбнулись. Престон так сжал кулаки, что побелели костяшки, в то время, как Холмс, сидевший с другой стороны от меня, не отрывал взгляда от лица миссис Хистер.
Гримби открыл было рот, чтобы что-то сказать судье, но миссис Хистер оборвала его.
— Вы можете смеяться, сэр. Вы можете все смеяться, наверное, для вас это смешно. Молодая женщина умирает ужасной смертью, очень сильный человек задушил в ней жизнь, сломав ей шею. Кому-то это может показаться смешным, — смех в зале стих. — Моя дочь была хорошей девочкой, прожившей нелегкую жизнь. Да, она делала ошибки. Мистер Гримби был достаточно любезен, чтобы разобрать подробно каждую из них. Да, она родила ребенка вне брака, а ведь мы знаем, такие вещи немыслимы, такие вещи никогда ни с кем не происходят.
