— Да, сэр.
— Можете идти. Счастливого пути.
Двадцатый по-военному четко повернулся и вышел, унося с собой инструкции Уильяма Прайса.
Тяжелые его шаги постепенно замерли в гулком коридоре.
— Мне пора,- сказал Харвуд вставая.- За Двадцатого вы отвечаете головой, Спаркмэн.
Полковник вытянулся.
Большая черная машина выехала из ворот и помчалась туда, где сверкал огнями ночной Нью-Йорк.
На одной из центральных улиц Москвы расположено красивое здание с просторными, светлыми комнатами. В этом доме помещается учреждение, в котором не говорят по-русски. Это не значит, что сотрудники не владеют русским языком (владеть русским языком, постоянно изучать его они обязаны по роду своей службы), но в своей повседневной работе, общаясь друг с другом, они предпочитают говорить на своем родном языке.
В тот весенний день, о котором пойдет речь в этой главе, сотрудники не раз осторожно и несколько боязливо стучали в дверь находящегося на третьем этаже кабинета, но, не получая ответа, уходили прочь.
«Мистер Шервуд, по-видимому, еще не приехал»,- говорили они. Девушки, работающие в канцелярии, которым положено знать о своих сослуживцах все, загадочно молчали.
«Шервуд проводит акцию», — догадывались сотрудники. Слово «акция» в переводе с английского означает не только денежный документ, которым владеют акционеры. Оно еще означает и «действие». «Проводить акцию» — значит заниматься каким-то определенным, конкретным делом, и не просто заниматься делом, а делом, обязательно направленным против кого-то.
Дверь кабинета оставалась закрытой до обеда: Шервуд действительно «проводил акцию». Он начал ее с того, что накануне не приехал домой ночевать — миссис Шервуд не беспокоилась, она к этому привыкла. А на следующее утро Шервуд появился у Абельмановской заставы. Несколько сутулый, с большими серыми навыкате немигающими глазами и отвисшей тяжелой челюстью, одетый в летнее пальто и низко надвинутую на лоб черную шляпу, он остановил такси, уселся на заднее сиденье и дал шоферу адрес — Лефортово. Но до Лефортово он не доехал, вышел из машины на тихой, почти безлюдной улице, расплатился по счетчику и быстро скрылся за углом. Шервуд шел, озираясь, кружил по улицам и переулкам — он хотел убедиться, что за ним не следят. Так, петляя, ходил он не менее часу, после чего сел в трамвай и доехал до Трубной площади. Здесь с тревогой посмотрел на часы и пешком направился вверх по бульвару, по направлению к Петровским воротам. Выйдя на Пушкинскую площадь, Шервуд, осторожно осмотревшись, открыл дверцу одного из стоявших тут такси, быстро уселся в уголок, и приказал шофёру отвезти его на Дмитровское шоссе.
— Я очень тороплюсь и хорошо заплачу вам,- прибавил он при этом.
Шофер, молодой парень, сложил газету, которую читал в ожидании очередного пассажира, сунул ее в. карман, включил мотор, и машина помчалась в сторону Савеловского вокзала. Шервуд сидел, притаившись и часто нервно посматривал на наручные часы — он боялся опоздать на условленное свидание.
Шофер оказался человеком словоохотливым.
— Сегодняшнюю «Правду» читали? — спросил он пассажира, не поворачивая головы.
— Нет еще… А что там? — поинтересовался Щервуд.
— Да опять же американцы войной грозятся,- шофер в негодовании покрутил головой.- Так вот и не терпится им войну начать. Советский Союз им поперек горла встал.
— Ну и как вы думаете, будет все-таки война? — спросил Шервуд.
— Все возможно.- Шофер немного помолчал.- Они, известно, на авантюру какую ни на есть рискнуть могут…
Машина миновала Лихоборы. Шервуд выругался.
— В чем дело? — спросил шофер.
— Да вот папиросы второпях забыл захватить,- ответил Шервуд, все еще продолжая с растерянным видом шарить по карманам.- Простите, нет ли у вас папирос?
Шофер вынул из кармана пачку.
— Пожалуйста,- предложил он.
— «Беломор»? — Шервуд опустил протянутую было руку. — Нет, я обычно курю «Казбек»,- сказал он с кислой миной.
— Как хотите,- и шофер спрятал папиросы в карман.
— Придется, видимо, у кого-нибудь одолжить,- сказал Шервуд.- Как. назло чертовски хочется курить.
Некоторое время они ехали молча.
— Остановите на минутку,- неожиданно предложил Шервуд.
Шофер с удивлением взглянул на него, но все же затормозил. На обочине дороги стояла коричневая «Победа», у поднятого капота которой возился плотный человек в кожаном пальто.
— Может, у него есть, — сказал Шервуд и вышел из такси.
— Извините,- произнес он нарочито громко,- нельзя ли попросить у вас закурить? Оставил дома папиросы…
— Пожалуйста,- буркнул человек в кожаном пальто. Продолжая возиться с карбюратором, он вытащил из кармана коробку папирос «Казбек», спички и протянул их Шервуду.
— Благодарю вас,- сказал Шервуд, закуривая с видимым удовольствием. Он возвратил человеку в кожаном пальто папиросы и спички.
— Ну, поехали,- обратился Шервуд к водителю такси. Он был доволен: дело сделано!
Когда машина уехала, человек в кожанке осторожно вынул из папиросной коробки маленький, вырванный из блокнота листок бумаги, на котором рукой Шервуда по-русски было написано: «Приказ получен. Приступайте к акции немедленно».
Вот оно что! Снэйк давно ждал этого приказа, и вот он получен — теперь за дело! Снэйк тщательно порвал бумажку на мельчайшие кусочки и бросил в сторону. Ветер подхватил и понес их.
— Ваши документы! — неожиданно раздался голос рядом.
Снэйк оторопел: как мог он так задуматься, что не заметил, как к нему подошел постовой милиционер? Но что это значит, зачем ему документы?
— Документы? — переспросил Снэйк.- Какие?
— Шоферские права и паспорт.
Снэйк не спеша вынул из бокового кармана документы.
— Силин Михаил Иванович,- прочитал постовой вполголоса,- инженер. Та-ак… А что у вас случилось с машиной? — спросил он.
— Карбюратор засорился, пришлось вот повозиться… Теперь исправил.- И Снэйк-Силин полез в кабину.
Постовой внимательно смотрел на Снэйка. У него появились смутные, еще не осознанные подозрения. Не первый год дежурил он в этих местах, но до сегодняшнего дня ему еще ни разу не приходилось видеть, чтобы пассажир такси специально останавливал машину и лез на обочину дороги только для того, чтобы выпросить папиросу у незнакомого ему гражданина, ведь папиросы здесь можно купить через какие-нибудь три-четыре минуты езды, в первом встречном ларьке или магазине… И почему этот сутулый в черной шляпе подошел именно к инженеру Силину? На шоссе было много и других прохожих и проезжих. Стало быть, папироса — лишь предлог, сутулому нужно было зачем-то встретиться вот так именно с Силиным. Но, в таком случае, почему же оба они сделали вид, что незнакомы? Нет, тут что-то не то…
