— Тут я! — Маруська вскочила на крыльцо. Вид у нее был загадочно-довольный. — Лидусик, дай мне ноутбук, надо кое-что подработать.
Она заперлась в своей комнате и возилась около часа, гремя и щелкая. Наконец, дверь распахнулась и Маша торжественно объявила:
— Прошу к просмотру!
Оказывается, Маша прихватила портативный экран и проектор. Сейчас на нем стояла картинка: «объект» вид сверху, как на ладони, газик и группка у ворот. Снимок был довольно отчетливый, я даже узнал себя.
— Пока вы там лбами в ворота бились, я договорилась с ребятами, меня отвезли на гору, на самый пик и — вуаля — все секреты бойев и скаутов.
Машка провела наверху целый день, снимая лагерную жизнь. Рядовые готовили еду, кормили ее супом из оленины и отгоняли комаров. Снимки получились неплохие, особенно впечатляли с сильным увеличением, когда можно различить лица.
Дети ходили по лагерю, собирались группками, делали вместе физкультуру и всегда среди них был взрослый, видимо воспитатель. Маше удалось поймать его телевиком вполоборота. Мне показалось что-то знакомое, но это было настолько невероятно, что сообразил я только через несколько минут.
— Верни-ка тот слайд крупным планом.
Маша отмотала назад. Анжела с Лидией дружно ахнули.
— Не может быть! Один, без охраны, без врачей!
— Да нет, просто похож.
— Он, точно, я запомнила, у него уши, видишь, такой формы особенной.
Маша захлопнула ноутбук.
— Заказ принят. Завтра снова запрягу ребят, поедем в горы, сниму таинственного незнакомца в лучшем виде с ушами и без ушей. Не уверена, правда, что получится, Артем говорит, какая-то шайка в горах завелась, в тех краях крутится, опасно ходить маленькими группами. Он и сегодня не хотел, да я уговорила.
Да, Принцесска она такая, кого хочешь окрутит. А мы завтра будем искать предлог, чтобы попасть на территорию.
Предлог не понадобился. Рано утром в дверь постучали.
— Вадим Андреевич, просыпайтесь, на объекте ЧП. Сергей туда едет и Вам просил сказать.
Я быстро оделся и вышел следом за вестовым. Солнце уже висело над горизонтом, освещая склоны гор розоватым утренним светом. Газик пыхтел у дороги. Сергей курил и поглядывал на часы.
— Что случилось?
— Нападение на объект. Подробностей не знаю, там увидим. Сейчас, участковый подойдет.
К станции подъехал тепловоз, из него выпрыгнул человек в милицейской форме и поспешил в нашу сторону.
Газик трясло еще больше, если это было возможно. Когда из-за поворота открылся вид на лагерь, Сергей охнул:
— Чем это? Танком, что ли, долбили?
Стальные раздвижные ворота выглядели так, будто их жевала крупная механизированная корова.
— Развел, понимаешь, мафию под боком, — пробурчал в усы участковый.
Стукнув меня головой о крышу последний раз, машина вывернула к лагерю и остановилась у КПП. Там наблюдалась определенная суета, причем нас опять не собирались пускать.
— Я должен оценить повреждения, проверить наличие потерпевших, — бубнил участковый.
— Потерпевших нет, повреждения периметра не наблюдается, — в тон ему отвечал начальник охраны.
— Я должен составить протокол в присутствии понятых.
— Пройдемте в караулку, там составите.
Из КПП вышел человек и что-то шепнул начальнику охраны. Тот оглядел нас.
— Господин Яблоков?
— Это я.
— Вас приглашают пройти в усадьбу.
С замиранием сердца я ступил на территорию, куда так долго стремился. Усадьба оказалась таким же балком, только длиннее и шире.
Картина, представшая моему взору, напоминала известное полотно «Ленин с детьми». Иван Демидов сидел на диване в окружении даунов и время от времени проводил ладонью то по одной, то по другой круглой голове.
— Сдряфствуйте, Фадим Андфеевич! — нестройным хором сказали дети.
— Приветствую в наших северных пенатах, — Демидов махнул рукой. — Простите, что не принял Вас вчера, мне доложили о визите милицейских чинов и ни слова об уважаемом профессоре Яблокове. Присаживайтесь, сейчас подадут чай. Или кофе. Хотите кофе?
— Пожалуй, кофе, если это удобно. На Вас все-таки напали.
— Пустяки! Пугают. Мои троюродные братья не оставляют надежду загнать меня в гроб, но, знаете ли, сейчас это не так просто.
Молодой человек в форме охранника принес поднос с кофе, тостами и большой вазой с мелким печеньем. Вокруг вазы немедленно заклубилась маленькая толпа.
— Когда я жил в детдоме, у меня была мечта: чтобы стояла миска с печеньем, и можно было брать сколько хочешь, без драки.
— Вы для того собрали здесь детей, чтобы кормить их печеньем?
— Нет, — сказал Демидов медленно. — Не совсем. Пожалуй, я Вам кое-что расскажу.
Он встал и прошелся по комнате.
— Первый раз я умер в Салониках — меня облаяла собака. Второй — когда упал в холодный фонтан. Нянька попалась сообразительная, спасла. Дед переполошился, поднял на ноги медицину, услышал страшный диагноз и принял меры. С тех пор я умирал… не больше пятидесяти раз.
Иван остановился у столика и одним глотком выпил кофе.
— И вот что странно: пока я был в детдоме, на меня собаки лаяли, няньки били, дети дрались, но это не приводило к трагическим последствиям. А в Греции я почувствовал себя улиткой без раковины. Я долго думал, отчего так, искал причины, но тщетно. Когда я занялся благотворительностью и пришел в интернат к вот таким малышам, я вновь ощутил забытое ощущение панциря. Впервые за долгие годы я оставил бригаду медиков с аппаратурой, водил с детьми хоровод и был почти счастлив.
— Поэтому собрали здесь даунов? Но Вы же не можете вечно жить в Заполярье!
Демидов грустно улыбнулся.
— Мне нравится слово «жить». Генетические болезни не лечатся, Вы знаете это не хуже меня.
Я поставил чашку на стол.
— Разве синдром «внезапной смерти» имеет генетическую природу?
— Мне так сказали. Впрочем, вот хромосомная карта, смотрите сами.
Демидов открыл дверцу секретера, оттуда вывалился какой-то листок. Я поднял. Это оказалась программка Конгресса Европейской антропологической ассоциации.
— Интересуетесь? — спросил Иван через плечо.
Я усмехнулся.
— Мы возвращались в Москву с Рычковым. Юрий Григорьевич увлеченно рассказывал про своего Человека Умелого, гордо демонстрировал его восстановленный портрет, а я возьми да пошути, показал фотографию, вон, Кости Самойлова.
Иван смотрел на меня и стремительно бледнел.
— Вы знали, — сказал он глухим голосом. — Вы точно знали. Так угадать невозможно.
Он подошел ко мне вплотную и угрожающе посмотрел в глаза.
