Рой мягко сказал:
— Значит, он по-серьезному влюбился в вас, Анна, если так повел себя?
Она покачала головой:
— Он не влюбился, он увлекся. Фред был неспособен на серьезные чувства, он мог увлекаться. По-настоящему он был влюблен только в археологию. Каменным богиням, найденным на Зее-2, он отдал больше страсти и времени, чем всем своим возлюбленным, вместе взятым. Открытые им изделия древних цивилизаций навсегда сохранялись в его памяти, он мог часами с восторгом говорить о них. Женщины же в его жизни появлялись и исчезали, он часто не мог правильно назвать имени той, в которую был когда-то влюблен, он смотрел на фотографии своих подруг и путал их имена. Любовь, накатывавшая на него временами, была стремительна, бурна, настойчива, но оскорбительна. Она мучила, ей было трудно противиться — радости в ней не было.
— Все это было до вас, — вдруг сказал Генрих. — Вы не допускаете мысли, что Фред переменился, встретив вас? Что чувство к вам было впервые в его жизни серьезным?
Анна повернулась к Генриху, долго всматривалась в него, словно не понимая вопроса. Она колебалась, это было явно. Генрих знал ответ на свой вопрос и не сомневался, что она его тоже знает. Он хотел определить, какова мера искренности в ее ответах, исчерпывающа ли ее честность перед собой. И когда она заговорила, Генрих, удовлетворенный, взглядом показал Рою, что больше вмешиваться в беседу брата с Анной не будет. Она сказала то, чего он ждал.
— Посмотрите на меня, — попросила она с горечью. — Разве я похожа на тех красавиц, которым он дурил голову? В сравнении с ними я дурнушка. У него был альбом — друзья, сотрудники по прежним экспедициям, возлюбленные... Он с охотой показывал его нам, я могла определить свое место в их ряду. Да и не в одной внешности дело. Духовно я тоже проигрывала... Он вращался среди блестящих людей, мужчин и женщин. Я сразу поняла, что лет через пять, показав на мою фотографию, если она займет место в его альбоме, он скажет: «А вот эта — Таня... Нет, кажется, Мэри... Мы с ней провели отличные два года на Альтоне. Просто не могу понять, почему я так скоро охладел к ней!»
Она перевела дух, усмиряя поднявшееся волнение.
— Возвращаюсь к тому вечеру... Ну, когда Фред сказал, что он подождет... Аркадий вбежал в салон. Я рыдала, положив голову на стол, он стал на колени, успокаивал меня. Я была вне себя, не могла совладать с собой. И я наговорила лишнего. Я призналась Аркадию, что люблю Фреда, и что любовь Фреда ко мне ужасает и оскорбляет меня, и что у меня нет сил защищаться, и что, если он не оставит своих настояний, я не смогу устоять. «Недолго ждать ему, недолго!» — прокричала я со слезами. До сих пор не могу простить себе, что впала в истерику... В моей жизни не было человека, столь же великодушного и нежного, как Аркадий. Он мог бы мне простить все проступки, и словом не упрекнуть, он такой, но разве это оправдывает, что я его так мучила? И я все говорила, все говорила, пока вдруг не взглянула на него и не испугалась того, что делаю. У него было ужасное лицо... нет, не ужасное, это не то слово, а какое-то отчаянно-отрешенное. Мне вдруг стало так страшно, что я стала оправдываться, стала умолять Аркадия о прощении. Он погладил мои волосы и сказал очень тихо: «Анна, уедем с Альтоны! Подадим рапорт и уедем. Иначе нас ждет большое горе!» Я ответила: «Подождем, Аркадий. Если ничего не изменится, подадим рапорт». Мы еще поговорили немного, и Аркадий ушел в генераторную, а я — в свою комнату.
— Рапорта вы не подавали? — уточнил Рой.
— Не было нужды. С того вечера и до своей смерти Фред вел себя безукоризненно. Мне кажется, начинались дружеские отношения. Налетевшая на него страсть ко мне оказалась недолговечной.
«Во всяком случае, меньшей, чем твоя страсть к нему», — подумал Генрих, услышав, как дрогнул ее голос от внутренней боли.
Анна встала.
— Не знаю, поможет ли вам мое признание, но я облегчила свою душу. Прошу вас, не рассказывайте Аркадию о моем приходе. Я искренне его люблю, поверьте. Ему было бы очень больно, если бы он узнал, что я призналась вам в своем отношении к Фреду. Но я не хочу огорчать его.
— Аркадий не узнает о нашем разговоре, — заверил Рой, провожая Анну до дверей.
Когда дверь закрылась, Генрих возбужденно воскликнул:
— Рой, немедленно пригласи Аркадия. С ним нужно говорить!
— Нужно ли? — с сомнением переспросил Рой. — Мы дали Анне слово...
Генрих нетерпеливо махнул рукой.
— Все твои обещания будут выполнены! На этот раз я сам буду разговаривать с ним. И речь пойдет только о нем и его поступках, а не о чувствах Анны.
Рой вызвал Аркадия. Энергетик экспедиции явился через минуту.
— Простите, что мы снова отрываем вас от дела, — начал Генрих. — Нужно выяснить одно важное обстоятельство. Можете ли вы самым точным образом вспомнить, что вы делали, когда возвратились в генераторную после ссоры с Фредом?
Аркадий пожал плечами. Нет ничего проще, чем вспомнить, что он делал тогда. Он ничего не делал. Он сидел перед пультом такой обессиленный, что даже трудно было руку поднять. Он бессмысленно смотрел на схемы управления механизмами и размышлял о разных вещах. В мыслях он продолжал нападать на Фреда, даже завязал с ним драку, повалил его — в общем, расправился. Мстительные мечты вскоре угасли, ни одна не превратилась в поступок. И не потому, что он побаивался сдачи — с Фредом любая драка могла обернуться плохо, — нет, просто одно дело обидчивое воображение, другое — реальное действие.
— У меня с детства стремление рисовать себе всякие картины, — признался энергетик. — Если мама меня наказывала, я воображал, что умер от горя, а мать, раскаиваясь, убивается надо мной. А если ссорился с товарищем, то в мыслях жестоко мстил, и картина воображаемой мести быстро успокаивала меня... К. сожалению, я и сейчас не отделался от этой детской привычки.
— Итак, вы сидели у пульта? — уточнил Генрих.
— Тогда как раз начались пусковые испытания генераторов. Я уже говорил, что они шли на малой мощности. Мы проверяли предположение, что непонятный завод — энергетическое сооружение, и пытались воздействовать на него электрическими полями.
— А как работали генераторы спустя три месяца, в день несчастья с Фредом?
— В тот день мы запустили их на максимальную мощность. Для наблюдения за ходом эксперимента мы и собрались все в салоне, хотя обычно работаем в отдельных комнатах. Но и мощные электрические потоки не оживили ни одного из загадочных механизмов.
— Вы сказали: собрались в салоне все?..
— Фред тоже был с нами. Но ему надоело следить за приборами, он оделся и вышел на планету. Потом раздался крик о помощи и вопль, что я его убиваю... Я это время сидел у экрана.
