Несколько часов спустя
Филипп Орле отличался от всех, с кем она общалась сейчас и ранее, своим мощным телосложением. Он обладал высоким ростом, широкими плечами и сейчас, когда сменил деловой костюм на джинсы и рубашку, подчеркнув тем самым торс, стало понятно, что он напрочь лишен утончённости. Его фигура странно контрастировала со строгим холодным лицом. При виде его ее опять сковало странными ощущениями, и она снова удивилась тому, как причудливо может преломиться реальность. Орле на нее не смотрел. Он говорил с Аркенсоном, который внимательно проверял инструменты и слушал о составе каждого. Через слово звучало «храмовое серебро», Офелия не вслушивалась и не понимала нюансов. Намного важнее было то, что эти инструменты позволяли оперировать темных существ. Эффективнее, чем обычная медицинская сталь.
- У меня есть еще кое-что, - негромко продолжал Орле. - Самое сложное в темной медицине - вопрос анестезии. Мы кое-как придумали, как совладать с устойчивостью к ней всевозможных необращенных. Не в обиду вам, Генрих, будет сказано, - кивнул он в сторону Аркенсона. - Но даже с темными эльфами проще, чем с любым из обращенных. Со временем вампиры и Незнакомцы вырождаются. И они вполне могут сойти с ума от болевого шока. Не умереть. А серьезно так сойти с ума и случайно уничтожить больницу. Я наблюдал несколько подобных вспышек.
- Вы изобрели анестезию для темных существ, Орле? - удивился Генри. - Для обращенных? Это либо невозможно, либо неэффективно, либо крайне опасно.
- Последнее, - кивнул Филипп. При этом несколько прядей его медно-металлического цвета волос упали на лицо. - Это крайне опасно. Но если вам предстоит… я не знаю… доставать дробь из груди или головы пострадавшего вампира, то лучше обезболить. Вряд ли вы сможете достаточно крепко связать своего пациента. И вряд ли крови доктора Лоусон хватит, чтобы успокоить его.
- Простите, месье, а при чем тут моя кровь? - очнувшись, спросила Лоусон. - Я не даю ее пациентам.
- Вы Незнакомка. Ваша кровь действует на обращенных как смесь героина с морфием. Не знали?
- Убийственно.
- И эффективно, если речь идет о такого рода поражениях ткани.
Филипп Орле, казалось, сосредоточил на ней все свое внимание. Офелия никак не могла разгадать его. И себя. Что-то менялось, надрывалось в его присутствии. Что-то тянуло ее в сны, в черную дыру памяти и беспамятства. Туда, где она еще не была. Или о чем не помнила. Нервно обхватив себя руками, женщина усилием воли вызвала образ Рамона и неожиданно успокоилась. Будто Эверетт оказался рядом и обнял ее за плечи, привлек к себе и поделился силой. Она будто наяву почувствовала его аромат, увидела улыбку и в очередной раз спросила сама у себя: «Неужели все происходящее правда»?
- Надеюсь, мне не придется применять ее в этих стенах.
- Я тоже. К тому же теперь у вас есть заменитель, - он достал несколько ампул с черной жидкостью из сумки. - Этот препарат в сущности концентрированное и особым образом приготовленное черное вино. Смертельно опасный наркотик, синтезированный таким образом, чтобы вся его сила раскрывалась в анестезирующем действии.
- Черное вино? Вы либо гений, либо сумасшедший, - вернулся в диалог Генри.
Офелия посмотрела на коллегу. Тот выглядел потрясенным. Лично она ничего не слышала ни о каком черном вине. Но при этом словосочетании внутри что-то оборвалось. От него буквально веяло опасностью. С ним была связана какая-то история. Очередная история из прошлой жизни, которая не давала спокойно спать.
- Рецепт не мой, - наконец улыбнулся Орле. - Берите. И берегите. Поставки этого препарата наладить я не смогу, товар штучный.
- Как его использовать?
- Инструкция прилагается. В целом одна часть к пяти частям классической анестезии. Кстати, не рекомендую считать дозировку исходя из веса. Нужны коэффициенты.
- 1,23, если речь про темного эльфа, 1,08, если про светлого, 1,75, если на операционном столе вампир и два - если Незнакомец, - скороговоркой проговорил Генри.
- Почти верно. В случае вампиров и Незнакомцев умножайте еще на пятьдесят процентов. Убить почки и печень передозировкой вы не сможете, а указанный вами коэффициент лишь притупляет боль.
Генри сделал несколько пометок в блокноте. Офелия посмотрела на мужчин.
- Мы вам очень благодарны, месье Орле.
- Мы все просто делаем свою работу. Привет мистеру Эверетту. Желаю, чтобы мои инструменты и препараты вам не пригодились.
Глава четвертая. Дональд Астер
11 мая 1967 год
Госпиталь имени Люси Тревер
- Доктор Астер, вы нам нужны!
Дональд, не успевший добраться до своего кабинета после разговора с Офелией, обернулся. Ему навстречу бежала Диана Петровская, медсестра, которую в прошлом году перевели в реанимационное отделение. Если верить личному делу, Диане было двадцать пять. Она уже три года работала в госпитале имени Люси Тревер и стремительно шла к должности старшей реанимационной медсестры. Ее обожали врачи и медсестры. Пациенты то и дело оставляли восторженные отзывы.
С целью оптимизации он объединил реанимационные палаты всех отделений и выстроил там отдельную команду из младшего медицинского персонала, студентов-медиков и лечащих врачей. В итоге реанимация стала негласным центром знания и источником серьезного вызова: работать здесь было сложно и увлекательно. Год шел за три.
- В чем дело? - спросил он мягче, чем планировал.
- Проблема с пациентами. Пойдемте скорее.
- Вам недостаточно врачей?
- Доктор Астер, - почти закричала девушка. - Вы должны увидеть это своими глазами. Вы нам нужны!
Она схватила его за руку и тут же отскочила, покраснев. Дональд смягчился и отправился следом, с трудом успевая за перешедшей на легкий бег медсестрой. Через несколько минут они оказались на четвертом этаже, полностью занятом реанимационными палатами. Госпиталь имени Люси Тревер славился своей хирургией. Он использовал передовые технологии, в нем работали лучшие хирурги с мировыми именами. В него стремились ординаторы и интерны со всех уголков света. Вместо привычных пяти-шести операционных пришлось построить двенадцать. Вместо тридцати палат реанимации сделали пятьдесят. Астер вложил много денег и всю душу в этот проект. И радовался, когда полностью обновленный реанимационный этаж распахнул свои двери для тяжелых пациентов.
Но сейчас, оказавшись в святая святых этой больницы, вместо привычной гордости он испытал настоящий шок. На этаже было неожиданно шумно. Дональд не сразу понял, в чем дело, а, сообразив, ошеломленно замер. Пациенты кричали, ругались, смеялись и издавали кучу других звуков, о существовании которых, пожалуй, знали только психиатры. Мяуканье, мычание, кваканье, лай, смех, истерики.
Диана обернулась на главврача, развела руками, мол, вот это у нас творится, теперь вы понимаете, почему я не могла об этом говорить там, внизу? Дональд медленно окинул взглядом помещение. Стены палат были сделаны из стекла. Почти везде медицинский персонал опустил жалюзи, но в некоторых палатах они были подняты. Главврач столкнулся взглядом с нечеловечески холодным и злым взором одной из пациенток. Она билась в кровати. Руки и ноги прикованы, как в психиатрии. Лицо совершенно безумно и лишено любых чувств, кроме ярости. Из глубины палаты показалась фигура медсестры и невысокого врача. Медсестра посмотрела на коллегу, тот поставил подпись в истории болезни, и через несколько секунд в подключенную к пациентке капельницу добавили седативное. Она что-то сказала (звук глушили стены и дверь, но губы зашевелились). Еще через несколько секунд успокоилась. Потом осела на постели. Ее лицо разгладилось. На нем проступила испарина, которую Дональд прекрасно видел отсюда. Ненормальная испарина, будто организм выдал сопротивление препарату. Доктор обернулся, и главврач узнал Себастьяна Хоула, исполнявшего обязанности главы психиатрии, пока его шеф находилась в декретном отпуске.
