мести за то, что тебя использовали?
— Тогда мне придётся мстить и тебе.
— Я о тебе забочусь. И этот разговор тоже элемент моей заботы.
— Но он делает мне больно. И вызывает у меня подозрения касательно того, что это очередная манипуляция во имя целей, которые мне понять не дано. Но знаешь, что, Мартин? Я на тебя не злюсь. Более того, я прощаю тебя за то, что уже прошло. И Йозефа я прощаю тоже. Отпусти его с миром.
— Что ж только потому, что ты настаиваешь. — с этими словами Мартин пронёс горлышко фляжки под носом койота.
Тот, вдохнув едкий запах, вдруг стал растворяться в воздухе также, как до этого в нём исчез Юмала.
— Что с ним?! — спросил я.
— Он возвращается в мир живых. Восстанет себе там же, где ещё недавно упал замертво. Этого друга, ты точно спас. — тилацин сделал паузу и сказал вдруг, — Улыбнись, Феликс! Ты оказался более благородным зверем, чем я ожидал!
— Почему это должно меня улыбать? — я вообще не понимал этого странного древнего масона.
Он был будто бы где-то в совсем другом мире. То хотел убедить меня мстить, вот-вот будучи готовым наставить пистолет на моего друга. То, вдруг, хвалит меня за то, что я не стал следовать его увещеваниям. Неужели спустя тысячи лет жизни мышление становиться столь странным?
— Ты показал себя ровно также, как показал бы себя я. Стремящимся куда-то сверх того, куда обычно стремятся люди.
— Тогда почему, ты минуту назад говорил, что…
— Я доволен любым твоим решением. Вот и всё. Каждое из них похоже на моё, вне зависимости от того, кажутся тебе они противоречивыми или нет. Понимаешь?
— Нет.
— Ха! Скоро ты всё поймёшь. Потому что для тебя у меня заготовлена особая судьба. Но, прежде, мы должны всё же разобраться с Ванджина.
— Путём дипломатии, да?
— Разумеется. И по пути зайдём ещё и к Марии. Я не забываю свои обещания.
— Пойдём вперёд. Боже, кажется, без этого мне во всём не разобраться.
— Верно мыслишь, mate!
Печать четвёртая — Йозеф — Пробуждение
Я проснулся прямо перед Страстным монастырём от очень и очень странного сна. Рядом дремала Мария и лежал мёртвый Щёткин. Кажется, я победил в дуэли… Или нет? И что мы делаем здесь, так далеко от театра? А этот странный сон…
Вопросов стало ещё больше, когда рядом вскочила Мария с бешенными глазами:
— Феликс! Феликс нас вытащил! Мне надо… надо… — оживление её быстро спало, и она лишь ошарашенно водила глазами вокруг.
— Кто вытащил? Откуда вытащил? — я не понимал, что она вообще хотела сказать, — Кто такой "Феликс"?
— Я… Я… не знаю, — сказала она, сама смутившись своей прошлой реплике, — Мне казалось, что вот секунду назад я знала. А теперь, кажется, всё стёрлось. Будто бы только что отчётливо видный сон в миг размылся и потерялся. Осталось только неопределённое ощущение, ну… знаешь?
— Да… Я сейчас ощущаю что-то такое же. Будто бы только что тоже видел сон, который уже сейчас бесследно испарился.
— Так, хорошо. Мы оба видели сон. Но почему? И что мы делали до сна.
— Кажется, я стрелялся с этим… Щёткиным, вот. Была дуэль. И он теперь мёртв.
— А зачем ты с ним стрелялся?
— Кто-то, кажется, меня попросил. Только вот… Кто? Боже… Ничего не помню. Вообще ничего! Будто бы какая-то область моего сознания исчезла…
— Я ощущаю тоже самое… — крыса потёрла затылок, — А ещё, как будто бы старые воспоминания нахлынули… Помнишь, наше венчание?
— Ха! Да! — почему-то в моей голове тоже всплыл тот яркий и приятный день во всех деталях, при том, что я уже много лет о нём не вспоминал, — Я ещё помню, какой путь нам пришлось проделать, чтобы нас повенчали! Мы с тобой чуть ли не пол страны проехали вместе, пока не зашли в тот храм!
— Да, точно! Я помню, как мы ехали в телеге полной соломы, а потом ночевали в обнимку, прячась в конюшнях на переправе!
— Ох-хо! Это было славное время! Мы были молодыми беззаконниками, которые творили террор из общей ненависти к миру!
— Хе-хе, именно! Помнишь, как мы пожгли угольные склады? А как казарму разукрасили? Или вот ещё, как мы с тобой месяц притворялись молодым полковником и его женой, которых мы убили и ограбили на тракте? — Мария, кажется, была не менее восторженной от внезапных воспоминаний, чем я.
— Как такое забудешь? Целых три года нас водили ярость и любовь! И мы за этот срок успели столь многое сделать! Жаль, только всё неожиданно закончилось с твоим уходом… — вдруг, в голове всплыли и не слишком приятные воспоминания о том, что было после нашего с Марией раставания.
— Я бы не ушла, если бы ты не связался… — кажется она хотела завести старую пластинку про то, что я зря связался с большевистской ячейкой и перестал творить хаос с ней на пару, однако почему-то осеклась и помрачнела.
Пару минут она молчала, будто бы собираясь с мыслями, а потом вдруг сказала:
— Это я вас сдала Охранке.
— Ты имеешь в виду…
— Ваше ограбление провалилось потому, что я заранее рассказала о нём Морозову. Вас ждали на той площади. Мне думалось, что если твоих друзей арестуют, то ты вернёшься ко мне и мы вместе поедем в Польшу. Морозов обещал, что отпустит тебя! Однако, когда я узнала, что царские головотяпы меня обманули и даже не попытались обойтись с тобой максимально мягко, как я того просила, то мне стало так стыдно за своё гнусное предательство. Я поступила отвратительно и из ненависти к себе, сбежала одна. Мне почему-то вдруг стало необходимо в этом признаться. Будто бы я видела во сне такую необходимость…
— О, так вот получается, почему всё случилось так, как случилось… Что же. Ты сказала про то, что признание это навеяно сном. Мне кажется, что и то, что я сейчас больше всего хочу тебя простить, тоже навеяно им.
— Ты не злишься? — Мария явно ожидала от меня более типичной реакции.
— Нет, почему-то я не злюсь. Но и в моём сердце, почему-то пусто.
— В моём же напротив, почему-то всё ещё есть ты.
— Я тут думаю насчёт нашего разговора на сцене… — мне самому не верилось, что я это говорю, — Но, может быть, нам и правда начать всё сначала? По крайней мере, мне вдруг хочется быть с тобою вместе. Снова.
— Ох, — Мария на секунду смутилась, — Тогда, полагаю, мы можем.
Я потянулся, чтобы обнять её и она подалась мне навстречу. Вдыхая
