Коттон Матер в описании процессов над ведьмами в 1692 году в Салеме, сообщает о том, что «ведьмы говорили, что они организованы на манер церковных конгрегаций и что у них есть свое крещение, священная трапеза и служители, похожие на служителей нашего Господа». Мюррей также указывает на процессы над ведьмами, на которых описывались предполагаемые собрания ведьм. Согласно одному старинному свидетельству, глава каждой общины ведьм носил титул «Великий Мастер», иди «Почитающий Божество». Скорее всего, этим божеством считался языческий бог с рогами, но с точки зрения Инквизиции это был сам дьявол. Часто этого бога-дьявола представляли мужчина или женщина, которые проводили ритуалы от имени этого божества.
На шабашах, когда бога-дьявола представлял какой-нибудь человек, «Великий Мастер» становился служителем. В каждой общине ведьм был также глашатай — человек, который тайно сообщал членам общины о времени и месте следующей встречи. Часто служителем и глашатаем был один и тот же человек; иногда, очень редко, глашатаем был даже сам Великий Мастер. В число обязанностей служителя-глашатая также входило: хранить записи общины, искать новых членов общины и представлять их общине для посвящения.
В общине ведьм была также особая, довольно высокая по рангу, должность «девы». Ее занимала молодая девушка, обязанностью которой было выполнение необходимых церемониальных действий, и угождать всем требованиям Великого Мастера. «Дева» играла роль супруги и хозяйки и сидела по правую руку от Великого Мастера, или, на шабашах, с которым танцевала. Ведьмы из Олдерна, Шотландия, судимые в 1662 году, заявляли, что у них была «дева общины», которую сэр Вальтер Скотт в «Письмах по демонологии и колдовству» описывает как «девушку весьма привлекательную, которую Сатана сажал с собой и уделял ей особое внимание, что вызывало злобу старых ведьм, считавших себя оскорбленными таким предпочтением дьявола». В некоторых документах «деву» также называют «королевой шабаша». Мюррей полагает, что Жанна д'Арк была ведьмой и поэтому ее титул — «Дева» имел особое значение.
Каждая община ведьм была совершенно самостоятельной организацией. Однако полагают, что все же поддерживалась некая связь с другими общинами, имевшимися в той или иной местности. На процессе тысяча пятьсот девяносто первого года над ведьмами из Норт-Бервика, Шотландия, было «установлено», что три общины ведьм вместе якобы готовили убийство короля.
Для нас сейчас важно лишь то, что контакты между общинами воспринимались всеми как данность. Многие ведьмы были одиночками и мало контактировали между собой. Вообще же исторические факты о связях между различными общинами ведьм весьма скудны, информация утрачена и искажена, поскольку прошло уже слишком много времени[6].
Прошло уже слишком много времени, пока мы шли по ночному Питеру ко мне домой, и уже начиналось утро. Я повела Феликса совсем не самым коротким путем, чего он, бедняга, совершенно не заметил. Обычно я не доверяю малознакомым людям. Но, во-первых, с ним я была знакома давно, хоть и виртуально, а во-вторых, я всегда чувствую человека. Его сущность. Вроде — нормальный. Тридцать лет, или немного больше. Уже намечается небольшая плешь. Морщинка поперек лба. Грязные черные джинсы, порванная, тоже черная рубашка и китайские кроссовки. Вообще-то раньше я думала, что ему лет двадцать пять — двадцать шесть.
— Так как тебе удалось меня вытащить? — спросил он.
— Вытащила, и все. Зачем тебе знать? Как настроение-то? Ты сейчас как? В норме? Ну, вот и ладно.
— Хреновато немного. Но настроение — хорошее!
— Расскажи, как все было-то? — спросила я.
— Ну, как было. Так и было. Ты, правда, хочешь об этом услышать? Сначала, как только все вышли из клуба, на нас какая-то банда напала, а потом менты замели. Вместо банды, наверное. Ну, думаю, полный копец. Опустят по полной и здоровья лишат. Одна была надежда — в самом отделении мочить вроде бы не должны. Заперли нас в какой-то клетке и оставили там. Ну да ладно, отсидел я часа два, и вызвали меня к дежурному следователю. Разговор начался с такой фразы: «Обещаю тебе, как офицер. Если сознаёшься и закладываешь всех своих, ну поставщики там, посредники, клиенты, то года три условно». Тут я слегка прибалдел от такой радужной перспективы. Начал отказываться, мол, во время разборок вообще в стороне был, ничего не знаю и не в курсах вроде, а попал случайно. «А наркотики?» — Не унимается следователь. «Какие еще наркотики? — говорю я. — Не было никаких наркотиков! Не знаю я ничего!» Я же и правда ничего не знаю! Так этот гад продолжает давить — «Да ладно тебе, колись! Небось, обычная трава? Или нет?» Вот тут уже я понял, что меня просто берут на понт, и нету у них ничего, и быть не может. Потом составили протокол, указав, что просидел я ровно час. Когда подписывал, перед подписью дописал, сколько просидел на самом деле. Вот, думаю, когда будут дело шить, так все-таки какое-никакое, а процессуальное нарушение, адвокату пригодится. Помурыжили меня так с полчасика и опять отправили в тот клоповник. Вот тут я и исхитрился тебе позвонить. Минут через сорок один из ментов подошел к клетке, и от души стукнул по ней своей дубинкой. Решетка протестующе загудела. «Эй! А кто тут у вас „Феликс из Москвы“?». Все с ненавистью воззрились на «начальника», но тихо молчали, хорошо помня полученный недавно урок. «Может мне здесь кто-нибудь ответить? Или все тут уже передохли и завонялись?! — Негодующе воззвал этот мент. — Ну?» Я, наконец, сообразил, что ищут меня, и вроде как по делу. Встал и приблизился к стальной перегородке. «Что ж ты, падла, — говорит мент, — молчишь? А еще права качал? Борзый слишком, да? Да я сейчас тебя, суку..». Ну, я пытаюсь объяснить, что весьма сожалею и больше так не буду, ибо невиноватый я. Майор этот еще всякие другие разные слова говорил, которые я сейчас пропускаю, ибо очень матерные. Потом он размахнулся дубиной, а я, естественно, зажмурился и отстранился. Но в последний момент рука у мента дрогнула, вот он и попал по башке тихому ханурику-готу, что ненароком оказался рядом со мной. Тот был вообще ни при чем, и попал совершенно случайно, до кучи. Надо было слышать этот звук от столкновения резинового дубья с головой парня. Я, наверное, теперь на всю жизнь брошу привычку спорить с представителями власти и ходить по местам сбора неформалов. Ну, и выпустили меня. А дальше ты уже все знаешь. Я-то думал, что до утра там просижу. А то и дольше!
Некоторое время мы молчали. Я не знала, что сказать, а он, наверное, уже выговорился и собирался с мыслями. Потом он все-таки прервал паузу, не выдержал первым:
