Улочка одинаково была знакома и Томе, и Шине, так как слежку и оперативную разработку полученной от Кацуры зацепки осуществляли они совместно. Хоть и каждый на своём направлении. Как и всегда, впрочем. От того и удивление возникло на лицах у них практически одновременно. И Хамада это удивление с узнаванием на их лицах заметил.
— Вы уже были здесь? — спросил их он, когда его флаер остановился, и двери его открылись.
— Были, Сенсей, — не стал играть в секреты Тома. — Вы приехали на похороны Мастера Кураи?
— Да, — ответил Хамада. — Когда-то, очень давно, я учился в его додзё… когда он ещё брал учеников. Хочу почтить его память.
— Понятно, — кивнули Кобаяси с Нагору.
— А вы откуда старого Кураи знаете? — задал свой вопрос Хамада в свою очередь.
— Смотрели на его последний бой, — ответил Тома, не считая нужным что-то скрывать от Сенсея. Тот и так уже знал слишком много.
— И как? — вскинул брови в удивлении Хамада.
— Круто — это недостаточно ёмкое слово, чтобы описать, то, что тогда происходило, — вздохнул Тома. — Да я потом вам дам посмотреть, у меня запись осталась. Два часа восемнадцать минут невероятной красоты движений. Вам, как ценителю, должно понравиться.
— Запись? — ещё больше разрослось удивление Хамады. — И ты не отдал её в Полицию?
— Я похож на идиота, Сенсей? — вопросом на вопрос ответил Тома. — Мне моя голова ещё на её нормальном месте не наскучила. Что бы мне дало это действие, кроме проблем?
— Эм… — составил себе труд задуматься Хамада. — Пожалуй, — после обдумывания, решил согласиться с точкой зрения Томы он. — Но это безопасно? Хранить такую запись у себя? Тем более, показывать её мне?
— Думаю, что вполне, — пожал плечами Тома. — Вы же не станете трепать о ней языком на право и на лево?
— Не стану, — согласился Хамада. — Но тот, кто убил Мастера Кураи, он о записи точно не догадывается?
— Точно не догадывается, — расплылся в улыбке Тома. — Какие уж тут догадки? Он о ней точно знает. Так что не парьтесь.
— Ты знаешь убийцу, — нахмурился Хамада. Он не спрашивал. Он констатировал.
— Да.
— Это Киотский Они? — высказал свою догадку Хамада.
— Мне больше нравится называть его на западный манер: Демоном или Жнецом, — чуть поморщился Тома.
— Но это он? — решил добиться всё-таки прямого ответа Хамада.
— Он, — дал ему этот прямой ответ Тома. Хамада, получив его, замолчал, осмысливая, что он ему даёт. Думал долго — не меньше пяти минут. Подростки ему в этом не мешали.
Однако, по прошествии этого времени, Хамада, придя к каким-то своим выводам, вздохнул и молча закрыл машину. А после, так же молча пошёл в сторону всё так же распахнутых ворот поместья. Ребята двинулись вслед за ним.
***
Заупокойная служба по Мастеру Кураи прошла накануне. Сегодня была церемония прощания. Было несколько необычно, что проходила она не в храме. С другой же стороны, в самом поместье имелся алтарь, а помещение додзё вполне подходило для превращения в поминальный зал.
Люди. Людей было много. В основном мужчины. Женщины, хоть и присутствовали, но скорее, как исключения.
Мужчины в черных костюмах западного образца и в традиционных черных кимоно. Молодых было мало. В основном, это были люди возраста Хамады или старше. Разные мужчины. Однако, объединяло их всех одно — меч.
Мечи были у всех присутствующих мужчин. У кого-то за поясом, у кого-то на специальной хитрой перевязи, кто-то носил меч в ножнах в своей левой руке.
Хамада подошёл к высокому человеку в традиционном черном кимоно, с длинными черными волосами, стянутыми в самурайский хвост. На вид этому мужчине было слегка за сорок, однако, в нынешнее время, после триумфального вхождения в жизнь Человечества Вакцины Сарата, трудно было опираться в построении суждения о возрасте человека по его внешнему виду. Ошибка могла составлять и пять, и десять лет.
— Приношу свои соболезнования, Кураи-сан, — поклонился ему Хамада вежливо. Мужчина так же вежливо ответил на его поклон.
— Приношу свои соболезнования, Кураи-сан, — следом за Хамадой поклонились этому мужчине и Шина с Томой.
После произнесения традиционной фразы, все трое отошли в сторону, уступая место другим, тем, кто подошёл позже и так же хотел поклониться родственнику умершего.
Недалеко ото входа, на достаточно видном месте, но так, чтобы не бросаться в глаза, стоял небольшой стол с открытой книгой-реестром, рядом с которым находился поднос, на который Хамада положил свой окоден — специальный красивый конверт с приношением семье покойного на похороны. После чего вписал своё имя в реестр.
Кобаяси и Нагору записываться не стали. Да и положить им было нечего, так как к похоронам они не готовились. Положить же деньги без конверта… было хуже, чем не положить вовсе.
Выполнив эти обязательные действия, Хамада подошёл к алтарю, взял три палочки благовоний — сенко, зажёг их от свечи. Оберегая пламя левой рукой, он поместил их в курильницу, установив вертикально, но так, чтобы следующим за ним осталось место для установки их сенко.
Шина и Тома, по очереди сделали то же самое. Затем отошли в сторону.
Вообще, Кобаяси и Нагору довольно сильно выделялись здесь из-за своих не похоронных одежд. Причем, если школьная форма Томы с его тёмными брюками и тёмным пиджаком ещё была более-менее уместна, то вот короткая юбка Кобаяси привлекала к себе неодобрительное внимание, так как черных непрозрачных чулок она не носила.
Однако, Шина — это Шина. Будь на её месте какая-то другая девочка, она умерла бы от смущения и неудобства… Однако, другая девочка и не попёрлась бы на похороны чужого человека без подготовки.
Другая девочка вообще, многое из того, что делает Шина, делать бы не стала ни в коем случае. А некоторых вещей, не смогла бы сделать, даже, если бы имела на то самое сильное желание — подготовки бы не хватило, ведь она не была Шиной.
***
Церемония медленно двигалась своим чередом. Люди приходили, кланялись, записывались, подходили к алтарю, ставили благовония и отходили в сторону. Там уже они, находя знакомых, прибивались к ним, приветствовали, вели тихие разговоры.
Не был исключением и Хамада. Он тоже подходил, здоровался, говорил несколько слов, шёл дальше. За ним след в след двигались, как тени молчаливые Тома с Шиной. По прошествии небольшого времени, на них почти перестали обращать внимание, даже не смотря на их неподобающий случаю внешний вид, так как поведение их соответствовало случаю.
В какой-то момент, Нагору застыл в немом удивлении. Кобаяси проследила за направлением его взгляда и тоже застыла. Там, куда смотрел Нагору, стоял невысокий молодой гайдзин в черном гайдзинском костюме.
И этого гайдзина Шина знала.
Там стоял Демон.
***
Глава 35
***
Демон был спокоен, на лице его было приличествующее случаю выражение. Не было ни его вечного намёка на улыбку, не притягивали к себе взгляды людей глаза католического ангела. Не было и равнодушия машины-убийцы, с которым он вёл свой бой с Мастером Кураи.
Демон выглядел, как обычный человек на похоронах другого человека, не слишком ему близкого. То есть, не то, чтобы скорбел по утрате, но печально-задумчивым был. Двигался спокойно, не допускал резкости, вёл себя вежливо.
Тома поразился его актёрским способностям. Если бы он своими собственными глазами не видел, как этот гайдзин лично обезглавил Мастера Кураи, то точно бы поверил, что юноша искренен.
Однако, при всём, при этом, Демон стоял один. Не было рядом с ним людей, с которыми бы он тихо переговаривался, здоровался, узнавая кого-то. Он просто стоял.
Их с Кобаяси, Демон естественно срисовал и узнал. Причем, скорее всего, намного раньше, чем они его. Но подавать виду не стал. Не стали с ним здороваться и Тома с Шиной. Но глаз с него более не спускали. Им было чрезвычайно интересно, что Демон здесь делает, учитывая, что ранее они считали, что тот уже покинул планету, да и вообще Сектор Ниппон.
