Ознакомительная версия.
– Вы намерены освободить этого человека?
– Не совсем. Но держать его в темнице больше уже нет необходимости.
Мажордом отпер двери.
– Выходите, – сказал Герсен. – Я, по-видимому, допустил несправедливость по отношению к вам.
Падербуш медленно вышел из камеры. Он не ожидал, что его выпустят, и двигался очень осторожно.
Герсен взял его за запястье, притом так, чтобы можно было в случае необходимости мгновенно выкрутить руку.
– Идите. По ступенькам поднимайтесь лицом назад.
– Куда вы ведете этого человека? – раздраженно спросил мажордом.
– Князь Сион Трамбле и я сообща примем окончательное решение, – ответил ему Герсен, затем произнес, обращаясь к барону Эрлу Кастильяну. – Благодарю за оказанное вами содействие, вашу помощь трудно переоценить.
Барон Кастильяну смутился.
– Этот человек может в любом случае оказаться негодяем, старающимся разделаться с вами.
Герсен поднял лучемет, появившийся в его левой руке.
– Я готов к любым неожиданностям.
Барон поклонился и быстро удалился, явно довольный тем, что от него больше ничего не требуется. Герсен отвел Падербуша в свои апартаменты и закрыл дверь перед самым носом мажордома. Затем непринужденно расположился в одном из кресел, Падербуш же так и остался стоять посредине комнаты и в конце концов спросил:
– Как вы теперь намерены со мной поступить?
– Я все еще в замешательстве, – ответил Герсен. – Возможно, вы на самом деле тот, за кого себя выдаете. В этом случае я не знаю за вами никакой другой вины, кроме служения Кокору Хеккусу. Тем не менее, я не стал бы заточать вас в темницу только по подозрению в предполагаемых преступлениях. Вы очень испачканы – может быть, примете ванну?
– Нет.
– Вам больше по душе пот и грязь? А может быть, смените одежду?
– Нет.
Герсен пожал плечами.
– Ну, как хотите.
Падербуш скрестил руки на груди и злобно посмотрел на Герсена.
– Почему вы держите меня здесь?
Герсен задумался.
– Судя по всему, ваша жизнь в опасности. Я намерен защитить вас.
– Я вполне способен защитить себя сам.
– И все-таки, пожалуйста, сядьте вон в то кресло. – Герсен показал, куда сесть, кончиком дула лучемета. – Вы стоите, как дикий зверь, готовящийся к прыжку, это действует мне на нервы.
Падербуш в ответ только холодно ухмыльнулся, но сел.
– Я не причинил вам никакого вреда, – произнес он. – А вот вы унизили меня, швырнули в темницу и еще и сейчас изводите намеками и злобными выпадами. Скажу вам вот что: Кокор Хеккус не тот человек, чтобы оставить без внимания умышленные обиды, нанесенные его вассалам. Если вы хотите уберечь своего хозяина от крупных неприятностей, то я советую вам отпустить меня на свободу, чтобы я мог вернуться в Аглабат.
– Вы хорошо знаете Кокора Хеккуса? – как бы невзначай спросил Герсен.
– Еще бы! Не человек, а горный орел! Глаза его светятся умом. Его радость и его гнев подобны огню, сметающему все перед собой. Его воображение столь же безмерно, как само небо. Нет такого человека, который не пришел бы в изумление от мыслей, которые возникают у него в голове, и не задался бы вопросом, из какого источника он их черпает.
– Интересно, – произнес Герсен. – Мне не терпится встретиться с ним – что я и сделаю в самом скором времени.
Падербуш отнесся к этому с явным недоверием.
– Вы намерены встретиться с Кокором Хеккусом?
Герсен ответил утвердительным кивком.
– Я вернусь вместе с вами в Аглабат внутри форта – после недели или двух отдыха здесь, в Каррае.
– Я предпочитаю покинуть Каррай прямо сейчас.
– Это невозможно. Я не хочу, чтобы Кокор Хеккус был уведомлен о моем прибытии. Я хочу, чтобы это стало для него сюрпризом.
Падербуш презрительно усмехнулся.
– Вы – глупец. Вы даже хуже глупца. Неужели вы всерьез рассчитываете застать Кокора Хеккуса врасплох? Ему известно о каждом вашем шаге больше, чем вам самому!
"Туманной дымке, казалось, не было ни конца, ни края – леденящие слои ее напластовывались друг на друга и справа, и слева, и сверху, и снизу. Ощущение было такое, будто то приближалось, то удалялось нечто наполненное каким-то будоражащим воображение внутренним смыслом, абсолютно непостижимым для Мармадьюка. В душу, однако, вкралось подозрение, что каким-то образом Доктрина Темпорального Стасиса обусловила полную транспозицию всех перцепций [перестановка функций органов восприятия, искажающая непосредственное отражение объективной действительности органами чувств]. Почему же еще, задумался он, тыкаясь наощупь в розовато-лиловой тягучей жидкости, должно снова и снова приходить ему в голову слово «лакримоза»? [нечто, вызывающее слезы, грусть или печаль]
Он обнаружил, что находится на самом краю выпуклого окна с прозрачными стеклами, за которым плясали анаморфированные [искаженные в одном или нескольких измерениях] видения. Подняв взор, он засек бахрому изогнутых прутьев. Чуть пониже обнаружил розовую полку, в которую было заделано еще какое-то количество таких же прутьев. Рядом с полкой, будто невообразимо огромный нос, торчал какой-то комковатый пористый предмет. А потом он увидел, что этот предмет и есть нос, самый настоящий нос, хотя и совершенно необыкновенный. И тогда Мармадьюк самым коренным образом поменял ход своих рассуждений. Центральная проблема, как ему показалось, сейчас заключалась в том, чтобы понять, чьими глазами он смотрит. Ведь очень многое, если не все, будет зависеть от его точки зрения".
(Из главы «Ученик Воплощения», входящей в «Манускрипт из Девятого Измерения»)
Наступил полдень. Падербуш временами, казалось, дремал в кресле, временами был настолько возбужден, что, казалось, вот-вот неожиданно набросится на Герсена. В один из таких периодов Герсен счел необходимым предупредить его.
– Я настоятельно требую терпения с вашей стороны. Во-первых, сами понимаете, у меня оружие… – Он поднял лучемет так, чтобы он был виден Падербушу, -…а во-вторых, даже если бы его у меня не было, вы все равно ничего не смогли бы мне сделать.
– Вы в этом уверены? – надменно скучающим тоном спросил Падербуш. – Мы с вами примерно одинакового роста и веса. Давайте попробуем разок-другой побороться, тогда и увидим, кто чего стоит.
– Спасибо за предложение – но только не сейчас. Ради чего выматывать друг друга? Вскоре мы с вами плотно перекусим, поэтому давайте-ка лучше расслабимся.
– Как хотите.
Раздалось легкое постукиванье в дверь.
– Кто там? – спросил Герсен, став у стены рядом с косяком.
– Атер Кэймон, мажордом, – донесся приглушенный массивной дверью голос. – Откройте, будьте любезны, дверь.
Ознакомительная версия.
