Час спустя Грегу немного полегчало, но в сознание он не приходил.
— Несите его в ванну. Теплую воду разбавьте бадусаном. Смоем масло, дадим возможность коже немного вздохнуть. Затем применим легкий массаж. Мартин, у нас найдется крем?
— Кре-ем? Не-ет. — Он отрицательно покачал головой. — Разве в комнате Юты? Хотя что я — она не пользуется косметикой. Бедная девочка, что с ней будет, если Фрэнк умрет.
Ночь обитатели коттеджа провели без сна.
Утром Грег пришел в себя и слабым голосом попросил пить. Его напоили соком, и он уснул.
— Кризис миновал. Конечно, это не главная причина — растяжение, но все же. — Эдерс смахнул ладонью пот с лица.
— А почему вы не применили обратный ход? — спросил физик.
— Какой обратный ход? — Врач непонимающе посмотрел на Уварова, но, что-то сообразив, стукнул себя кулаком по лбу. — Ведь можно бы было сделать облучение, способствующее уменьшению мышц, и все стало бы на свои прежние места. Что же вы молчали раньше? — набросился он на русского. — То фонтанируете вопросами, а то как в рот воды набрали!
— Не хотел вам мешать, — начал оправдываться Уваров.
Скрипнула дверь. Показалось лицо Мартина.
— Идите поешьте, пока не простыло, все на столе. Я подежурю. — Он вошел и присел на кушетку в ногах.
— Чуть чего, сразу позовите. — Доктор взглянул на Уварова. — Пойдемте перекусим, вы же не спали ночь Пойдемте.
Они спустились вниз.
— Никогда себе не прощу, — ворчал, жуя, доктор. — Если бы с Фрэнком что-нибудь случилось, я бы не знаю, что натворил. Вы тоже хитренькие, — он выпятил губы и заговорил, подражая голосам друзей: — Доктор, вы все можете. Доктор, вы все умеете. Идете на риск во имя человечества. Как я дал себя уговорить? Это от моего безволия.
— Доктор! Милый наш главный врач! — начал проникновенно Уваров и протянул ему чашечку кофе. — Не казнитесь и пощадите ваших никчемных рабов. Я любовался вами, когда вы гоняли нас с Мартином. Куда девался ваш флегматизм? Вы, как полководец, маневрировали армиями. Не хватало разве коня и развернутого знамени.
— Да будет вам. — Эдерс махнул рукой и чуть не выронил чашку. — Хватит петь дифирамбы, я оплошал. Скажу откровенно, просто растерялся, видно, поэтому мы, врачи, избегаем лечить своих близких — приглашаем коллег.
— Доктор! — донеслось сверху. — Он проснулся и просит есть!
Эдерс и Уваров побросали бутерброды на стол и помчались наверх.
— Есть просит? Проголодался? — Доктор взглянул на лежащего с открытыми глазами Грега и взял его вялую руку.
— О-о. Уже лучше. Как самочувствие?
— Слабость страшная, — прошептал Фрэнк. — И словно на меня напялили гидрокостюм не по размеру или в гипс взяли, жмет.
— Что я говорил! — Врач поднял палец. — Помассажируем еще, а вы, Мартин, приготовьте куриный бульон и какао. Но кормите понемножку, пусть потерпит, с голоду не умрет…
Неделю спустя доктор разрешил Грегу вставать.
Утром друзья собрались в комнате Фрэнка. Он стоял в купальных трусах на ковре в центре. Эдерс, суетясь, бегал вокруг, мял его мышцы, щупал живот, заставлял приседать и поднимать руки, выслушивал сердце и легкие.
— Прямо Геракл, — удивился Уваров. — Мне кажется, вы стали выше, подросли, что ли. — Он положил Грегу ладонь на макушку, провел к себе. Ребро ее уперлось ему в переносицу. — Нет. Показалось. А я уж подумал — обогнали меня.
— Заметьте, — Эдерс отстранился, — он не сделался неуклюжим или, как иногда говорят, мускулы его не развиты до безобразия. Нет. Все гармонично, изящно и пропорционально. Как вам это нравится — ни одной морщинки. А?
— Ах вот в чем дело! — воскликнул Уваров. — Я никак не мог понять, что еще изменилось? Он же помолодел. Ни морщин, ни седых волос. У него же была спереди прядка. Помните, Мартин?
Негр кивнул.
— Вы помолодели лет на пятнадцать. Выглядите значительно моложе меня, а ведь на самом деле старше.
— Ничего, Миша, не расстраивайтесь, мы и вас переделаем и омолодим. — Доктор потрепал его по щеке. — Будете как юноша.
— Мне это уже ни к чему, да и не для кого. Я человек конченный.
— Не говорите так, — Грег обнял русского. — Если бы вы знали, как стали мне дороги. Теперь я понял, что, кроме Кребсов и Мартина, нужен еще кому-то. Спасибо, друзья.
— А мисс Юта? — Мартин улыбнулся.
— Ну, — Грег засмущался, — и ей, конечно.
— Вы, Фрэнк, счастливчик. И не спорьте со мной, — доктор с восхищением осматривал Грега. — Сначала Юта вам симпатизировала, хотя вы были инвалидом. Когда обрели нормальный облик, она в вас влюбилась. Да-да. — Он сделал жест, заметив, что Грег намеревается перебить. — А теперь я даже не представляю, что с ней будет…
— Все они… — начал Уваров и запнулся. — Я хочу сказать, кто их там разберет. Вот я, например, в детстве мечтал стать моряком, как отец. Читал запоем о морях, океанах, дальних странствиях. Помню, подвернулась мне книжонка, в которой описывался любовный роман адмирала Горацио Нельсона и леди Эммы Гамильтон. Впервые они встретились, когда Нельсон был капитаном, молодым и здоровым. Представьте, Эмма не обратила на него никакого внимания. При штурме крепости Кальви на Корсике он теряет глаз. Через три года, при атаке Санта-Круса на Тенерифе в Атлантике — остается без руки. Ее ему отхватили по плечо. Полная аналогия с Грегом. Но вот тогда-то, попробуй пойми женщин, леди Гамильтон влюбляется в адмирала без ума и остается верной ему до конца дней.
— Так что же мне, для усиления любви Юты снова выбить глаз и оторвать кисть?
— Зачем же, — запротестовал физик, — я сказал к тому, что не знаю, как это объяснить.
— Проще простого, — вмешался Мартин. — В эту войну я плавал вместе с моим хозяином Эдуардом Бартлетом, бывшим шефом Фрэнка, на торпедном катере. Был матросом. Тоже интересовался жизнеописанием многих флотоводцев, в том числе и Нельсона. Могу ответить вам, Миша, почему Эмма отвергла молодого и здорового и снизошла до постаревшего и увечного.
— Почему же?
— Она была очень расчетливой женщиной. Это отмечали даже ее доброжелатели. Вспомните ее замужество. Сэр Гамильтон был старше своей юной супруги почти на сорок лет, но богат и знатен. При первой встрече с Эммой Горацио — всего лишь малоизвестный капитан, а спустя пять лет калека, но прославленный адмирал. Вот и ответ.
— Умница, Мартин, логично, — с одобрением произнес Эдерс и обратился к Уварову: — А почему вы, Миша, не стали моряком?
— Плохое зрение. Это наследственное, очевидно, мама тоже еще девочкой носила очки. Тогда не только во флот, но и вообще в армию при таком зрении дорога была закрыта. Пришлось менять мечту, наступить на горло собственной песне.
