Остальные трупы были точно в таком же состоянии. Два покойника в лабораторных халатах, пятеро — в мундирах военных летчиков. Я вспомнил, что сейчас в авиации уже другая форма. Меня не оставляла иллюзия, будто я брожу по моргу. В обществе мертвецов мне никогда не бывало уютно, но это местечко действовало на психику покруче, чем запущенное кладбище. Предчувствие беды, точно холод в дождливую и ветреную осеннюю ночь, пробирало до костей. Я двинулся дальше, стараясь не наступать на мертвецов.
В конце коридора показались две таблички. Итак, справа от меня — биологическая лаборатория, слева — металлургическая. Я поглядел и вправо, и влево; неожиданно в глаза бросилось нечто из ряда вон выходящее, и сердце мое забилось быстрее. Слева по коридору дверь с надписью «ВХОД ВОСПРЕЩЁН» была приотворена.
Трупов я в этой части коридора не увидел. Вероятно, будущие покойники пытались добраться до лифта, но по пути встретили своего убийцу. Я подошел к двери и толкнул ее. Длинный туннель. Желтовато-коричневые стены. Видимо, это приоритетный цвет, а фиолетовая зона считалась не столь важной. Слева — три двери, справа — четыре. Впереди, футах в семидесяти или восьмидесяти, еще один «воспрещенный» вход.
Справа на дверях я прочел: «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ», «СВЯЗЬ» и «АРХИВ». На последней двери табличка отсутствовала. Слева находились офис администрации и отдел кадров, а на последней двери зловеще поблескивала табличка: «БОЕВОЙ ЗАЛ». Справа от каждой двери, футах в четырех над полом, в стену был вмурован сканер. Вероятно, для прохода в эти помещения требовалась специальная карточка со штрих-кодом. На всякий случай я ткнулся в каждую дверь, но успеха не добился и вернулся на светло-фиолетовую территорию.
Инстинкт частного сыщика намекал: подсказка может найтись в архиве. Возможно, там хранится опись всех инопланетных артефактов и в этой описи указано местонахождение «энергетического элемента». Интересовал меня еще и «БОЕВОЙ ЗАЛ», но не настолько, чтобы я поставил себе задачу проникнуть туда любой ценой. И так уже волосы на затылке стояли дыбом. Скорей бы найти «энергетический элемент» и чесануть отсюда во всю прыть.
Выходит, надо попасть в архив. Для этого необходима карточка со штрих-кодом, электронный пропуск… Тут же возникла идея поискать такую карточку на мертвецах. Напрасная надежда. Вероятно, у сотрудников комплекса свободный проход считался почетной привилегией. Но ведь на то и привилегии, чтобы кто-то ими пользовался. Я убил целый час, методично обыскивая каждый закоулок второго яруса.
На нем располагались четыре научных отдела: биологическая и металлургическая лаборатории, вычислительный центр и сектор лингвистики. Везде электронные пропуска были в острейшем дефиците, зато я нашел кое-что интересное. В металлургической лаборатории я наткнулся на удивительный материал, внешне похожий на алюминиевую фольгу. На полу валялось несколько десятков обрезков разной величины.' Я поднял один из них. Он был прохладен на ощупь и, как ни странно, мягок, точно ткань. Я скомкал его и бросил на лабораторный стол. Через несколько секунд он разгладился, ни единой складочки не сохранилось.
На краю длинного лабораторного стола, вокруг горелки Бунзена, лежало еще с дюжину клочков этой «фольги». Я достал из кармана спички, поднес огонек к ближайшему клочку. Никакого эффекта. В другом углу лаборатории я увидел ящик, наполненный металлическими предметами; по форме они напоминали двутавровую балку, в ширину не превышали четверть дюйма, зато длины были самой разной — от полудюйма до четырех футов с лишним. Из чего они сделаны, я не определил — по-видимому, из какой-то пластмассы. Я поднял самую длинную «балку», она оказалась совершенно невесомой. Я закрыл глаза. Такое ощущение, будто в руке ничего нет. Попробуем на изгиб. Не поддается! Вот это прочность!
В биологической лаборатории обнаружился еще более странный материал — черный, блестящий и не толще фольги от шоколадки. Впрочем, странным он не выглядел — вполне можно принять за резол. Необычна была его плотность, да и прочностью он не уступал «двутавровой балке».
Перейдя в сектор лингвистики, я вспомнил разговор с Мэллоем. Должно быть, на этом самом месте он когда-то ломал голову над инопланетными символами. Уделив некоторое время поискам, я обнаружил несколько ящиков с «двутавровыми балками». Эти штуковины пестрили ярко-фиолетовыми иероглифами — крошечными, не больше ногтя мизинца, геометрическими фигурами, замкнутыми кривыми, которые напоминали контуры листьев, и прочими символами. Я, полный профан в языкознании, запросто принял бы их за китайскую грамоту. Но смотрелись они здорово, даже гипнотизировали, и я вдруг понял, откуда взялась одержимость Мэллоя, почему он всю жизнь отдал поискам смысла в этих иероглифах.
Пока я рыскал по комплексу, крепло ощущение, что я здесь не один. Мне не казалось, будто за мной следят, просто я чувствовал рядом чье-то присутствие. Я не видел и не слышал ничего подозрительного и не мог понять, в чем причина беспокойства. Мертвецы мне больше не попадались, хоть я и настораживался всякий раз, когда отворял дверь или сворачивал за угол.
Наконец пришел черед последнего из доступных мне участков второго яруса — вычислительного центра. На первый взгляд он ничем не отличался от обычной компьютерной библиотеки: десятки кабинок, в каждой — стандартная, даже старомодная на вид аппаратура. Дальнейшие исследования подтвердили, что электронные пропуска и здесь не валяются. Зато на глаза попалась дверь в противоположной стене зала, приотворенная дюйма на два. Я подошел и попытался отворить ее шире, но она не поддалась. Я заглянул в щель и ужаснулся. Очевидно, по ту сторону разыгралось настоящее сражение. Я увидел гораздо большее помещение, чем зал вычислительного центра; его стены были испещрены следами пуль. Похоже, не обошлось и без пожара — во многих местах стены были покрыты сажей. Я не стал пересчитывать мертвецов, но их было никак не меньше двух дюжин. Слегка оправясь от потрясения, я предположил, что дверь изнутри завалило обломками — они-то и не дают ей отвориться. Я налег плечом, но она не отошла ни на дюйм. Я снова заглянул в щель и к своему неописуемому восторгу увидел электронный пропуск.
Футах в пяти от двери, спиной ко мне, лежал труп; заключенная в целлулоид карточка-пропуск была прикреплена к его брючному ремню. Оставалось только снять ее. Но, разумеется, до мертвеца было не дотянуться, а щель, разумеется, была слишком узка для моей руки.
Я прижался к двери грудью и, не отрывая глаз от пропуска, несколько минут искал гениальное решение проблемы. Конечно, я бы плюнул и пошел дальше, если бы уже не обыскал весь ярус и не остался с пустыми руками.
