Он напирал на «р». Слова словно вырывались из его глотки. Она не знала, что ответить. Однако святой не выглядел оскорбленным.
— Уже вас видеть. Пррропала. Фьють. Come una nuvola. Вы быть колллдунья.
Роберта ступала по яйцам стервятника. Святой воитель был, быть может, опаснее дракона, от которого они удрали.
— Мы убить колллдунья, — подтвердил Георгий, хватаясь за рукоять меча, лежащего в ножнах.
У них никогда не хватит времени перепрыгнуть через стенку. Они окаменели при виде рыцаря. Она всегда представляла себе Смерть… Смерть в таком облике — благородную, беспощадную, получеловек-полуживотное.
Конь заржал. Святой Георгий подозрительно посмотрел по сторонам. И без всяких объяснений удалился в противоположную сторону картины. Конь яростно бил копытом по камням. Роберта увидела принцессу Трапезунда, безмолвно сжавшуюся в своем уголке с выражением смирения и покорности на лице, нарисованном художником.
— Тс-с, Мартино.
Молодой человек последовал за колдуньей. Они перепрыгнули через стенку. Святой Георгий даже не поглядел в их сторону.
— Он выглядел разозленным, — сказал следователь.
— Вы, конечно, бросились бы мне на помощь, если бы дело пошло плохо?
Мартино не ответил. Вдруг воздух содрогнулся, и небольшое зеленое и мягкое здание приземлилось в центре равнины, подняв облако пыли.
— Мартино? Моргенстерн? — позвал Симмонс. — Где вы, милые червячки?
Молодой человек был готов покинуть картину тут же. Но Моргенстерн положила ему руку на плечо, удержав на месте.
— Поглядите на сцену, которая сейчас произойдет, — шепнула она ему на ухо.
— Я вас слышу! — прошипел Симмонс.
Он встал на задние лапы и вытянул голову в сторону стенки.
— Драго! — крикнул святой Георгий.
Химера повернулась в сторону того, кто позвал ее, и воитель бросился на нее с копьем наперевес. Острие вошло в глотку Симмонса, который от боли развернул крылья. Из его пасти потек ручеек крови, потом он превратился в реку, обагрившую грудь гигантской чешуйчатой собаки.
— Ну и дела, — пробормотал Мартино.
Оба следователя отступили и оказались перед картиной в Скуола далматинцев, едва освещенной луной. Святой Георгий и дракон перестали двигаться. Вокруг стало тихо.
Моргенстерн спросила себя, умер ли Симмонс в момент, когда его рисовали. Этот демон Карпаччо был способен подарить ему вечность на вершине мук, даже не убивая его… Но эти смелые рассуждения годились лишь для искусствоведов, вспомнила колдунья. Договоры были в ее руках. И это было главным.
— Ну и дела, — повторил Мартино, с трудом возвращаясь на родную землю.
Двери лифта открывались в приемную на последнем этаже коммунального здания. Молодой человек вышел из лифта и направился к двустворчатой двери, затянутой красным бархатом. Он знал, что его ждали и что за ним следили метчики на этаже. Сердце его отчаянно колотилось, когда он толкнул створку и вошел в кабинет Арчибальда Фулда, всемогущего и опасного министра безопасности.
Он сразу увидел, что целая стена кабинета была стеклянной и выходила в небо. По окнам стекали дождевые ручьи — в Базеле лило вот уже целую неделю. Вторую стену закрывали библиотечные полки. В центре стоял стол министра, массивный монолит, похожий на алтарь. Бювар, подставка для ручек, пресс-папье лежали на столешнице, словно культовые принадлежности.
Моргенстерн сидела в глубоком кресле, как и Грубер в своем вечном серо-антрацитовом костюме.
Была еще одна женщина, которую Мартино не знал. Она держала в руках черную папку, которую они выкрали из Марчиана. Она была ниже колдуньи, взлохмаченные светлые волосы подчеркивали бледность лица, на котором торчал нос-хоботок. Глаза у нее были еще зеленее, чем у Роберты. Они произвели на молодого человека то, что следовало назвать странным впечатлением.
Фулда не было видно.
Мартино подошел к Моргенстерн, своему единственному союзнику в этой комнате. Колдунья показывала ему, что надо смотреть направо, но он не понимал. Никто не произносил ни слова. И это было ненормально.
— Ну что ж, мы все в сборе. Найдите себе место, господин Мартино, и сядьте.
Голос был таким же нежным, как скрип железных опилок по черной доске. Мартино обернулся и увидел Арчибальда Фулда с сигаретой в уголке рта.
Министр безопасности был составлен из удлиненных частей. Лицо выражало смесь усталости, аристократичности и иронии, а светлый взгляд сверкал, как хрусталь. Фулд улыбался, но его глаза не смеялись. Мартино он показался скучающим хищником.
Следователь опустился в пустое кресло. Фулд подошел к столу — за ним тянулся шлейф голубого дыма.
— Позвольте представить вам Сюзи Бовенс, поверенную в делах юридического отдела нашего министерства. Мисс Бовенс, представляю вам Клемана Мартино из Криминального отдела.
— Очень приятно, — низким голосом произнесла женщина.
— Очень рад, — повторил Клеман фальцетом.
Фулд оперся на стол лицом к аудитории. С точностью часовщика снял с губы кусочек табака и заговорил:
— Я собрал вас здесь по настоятельному требованию майора Грубера. Его последний доклад, касающийся дела «Кадрили убийц», как оно было названо… — министр многозначительно поглядел на Моргенстерн, но та даже не моргнула, — был достаточно тревожен. Если я правильно разобрался в этой истории, ее можно свести к следующему — Антонио Палладио, режиссер исторических городов, воскресил по крайней мере двух знаменитых убийц, Потрошительницу Уйатчепеля и проклятую душу Ла Вуазен. Первая уничтожила часть нашей только что отстроенной муниципальной каторги, а вторая сбежала с графом. Истинные фурии.
Грубер кивнул.
— Следователи Моргенстерн и, Мартино по своей инициативе отправились в Венецию, взломали Либрерия Марчиана, чтобы доставить нам вот это.
Фулд ткнул костлявой рукой в сторону Сюзи Бовенс, и та передала ему папку. Он открыл ее, просмотрел договоры, выбрал один из них и поднес к глазам, надев перед этим на нос пенсне. Содержание договоров знали все. Но Фулд все же решил прочесть пергамент вслух:
— «Мы, нижеподписавшиеся, сторона 1 и сторона 2, договорились о нижеследующем. Статья 1, касающаяся предмета договора: сторона 1 требует от стороны 2 выполнения всех преступных актов (оскорбления, убийства, изнасилования, ложь и т. д.) от его имени. В этом случае сторона 1 сможет укрепить Свое могущество, и имя Ее будет жить веками. Статья 2, касающаяся вознаграждения: сторона 1 берет на себя обязательство выполнить любое требование стороны 2. Сторона 2 имеет право на одно пожелание. Это последнее должно быть исполнено, каковым бы оно ни было».
