— Уходи отсюда, Одер, я прошу тебя, уходи!
Я поднялась на колени, уцепилась за косяк и встала на ноги. Выйдя в коридор, я нажала кнопку, блокирующую выход. Дверь поползла на место. Я видела, как Одер, оторвавшись от Мариэлы, бросается к двери. Его лицо, ужасное само по себе, было перекошено невероятной гримасой, не поддающейся ни определению, ни воспроизведению. Я поняла, что если отойду от двери, он выскочит в коридор, поэтому стояла у косяка, намереваясь ни в коем случае не выпустить его из помещения. Только в следующую секунду стало ясно, что не выскочить он хочет, а затащить меня внутрь. Удивление посетило меня на мгновение, но тут же прошло. Его руки схватили меня и потянули в помещение. И мне ничего не оставалось, как сильно пнуть его ногой в живот. Он отлетел вглубь комнаты. Дверь уже закрывалась, оставив сужающийся каждую секунду проем. Одер рванулся ко мне, но уже смог просунуть в проем только руку. Я отшатнулась от цепких сильных пальцев…
— Одер! Боже мой, Одер!!! — раздался изнутри истошный вопль Мариэлы.
Блок-дверь неумолимо вставала на место. Рука Одера тянулась ко мне. Тяжелая плита двери смяла плечо Одера и, как нож гильотины, срезала ему руку почти у самого плечевого сустава… Тут же раздался грохот, и в исчезнувшей через мгновение щели заполыхал огонь… Через десять секунд, уже приглушенный дверью второй взрыв потряс помещение… Дверь вздрогнула… Я не могла удержаться на ногах и прислонилась к стене, не в силах оторвать взгляд от лежащей рядом с дверью отрезанной руки… В месте среза растекалась лужа густой темно-вишневой крови, а тонкие узловатые пальцы несколько раз шевельнулись, сбрасывая мышечное напряжение умирающей руки…
Мучительная тошнота подступила к горлу, и я едва сдержалась. В голове зашумело, я пыталась побороть головокружение…
Послышался звук шагов стремительно бегущего человека. Я полезла в карман и достала личный жетон убитого мной офицера, открывающий дверь в покинутое хозяином жилище.
Бежать… Немедленно… Иначе Даррина доберется до меня…
Я сделала попытку сдвинутся с места, но жестокая головная боль заставила меня присесть на корточки. Бегущий человек выскочил из-за угла. Это был Бертан.
Он подбежал ко мне, несколько секунд осматривался, потом поднял меня на ноги, закинул мою руку себе на плечо и поволок к лифту. Я совершенно не могла передвигать ноги. Он просто волок меня по ровному скользкому полу, не давая упасть и не произнося ни слова.
Когда дверь лифта закрылась за нами, он процедил:
— Мне нужно где-то тебя спрятать… Тебе нужно исчезнуть.
Я без слов коснулась его руки и переложила жетон из своей в его ладонь. Бертан всмотрелся в маркировку жетона.
— Младший офицер Митар… Пропавший курьер… Ну и осел же я…
На нужном этаже Бертан вытащил меня из лифта. Это был обычный жилой этаж офицеров. Сейчас, утром, он уже практически совершенно пустовал, поэтому нам никто не попался по пути к жилищу Митара. Бертан вставил жетон в прорезь двери, и мы вошли в комнату.
Бертан дотащил меня до кресла и с облегченным вздохом сбросил меня на сидение.
— Ну ты и ловкачка, — произнес он с плохо скрытой неприязнью. Обтяпала дельце… Неужели тебе было трудно вытащить оттуда этих двух бедняг?
Я встала и, шатаясь при каждом шаге, прошла в ванную комнату. Взглянув на себя в зеркало, я ужаснулась безжизненной бледно-серой маске, смотревшей на меня с той стороны стекла… Я смотрела на себя, и изображение в зеркале медленно растаяло. Лоб заломило болью, от подступившей к горлу беспощадной мути совершенно невозможно было даже набрать воздуха в легкие. И я не стала больше сопротивляться. Меня вытошнило в раковину умывальника… Едва соображая, где у меня какая часть тела, я включила воду, набрала ее в пригоршню, прополоскала рот, обмыла лицо, потянулась, чтобы выключить кран, но блестящий край умывальника почему-то стремительно приблизился и сильный удар то ли головой о раковину, то ли раковины о голову, заставил меня потерять сознание окончательно…
… Сон был ужасен… Я не знала, куда спастись от него. Я пыталась, но все происходило ярко и неумолимо…
…Она сползла на пол рядом с моим креслом и прислонилась ко мне совершенно обессиленная. Она горько плакала. Она любила своего брата, и я хорошо представляла себе, сколько горя свалилось на нее сейчас. Я ненавидела ее всей душой и боялась ее неожиданных и непредсказуемых выпадов, но сейчас она стонала и плакала, была совершенно несчастна и выбита из колеи, и здесь, в этих стенах у нее не было никого, кто бы мог помочь. И никого, кто мог бы посочувствовать. Кроме меня. Я не могла заставить себя просто встать и спрятаться за спиной Одера. И хотя руки мои не были приспособлены для того, чтобы ласкать, я попыталась погладить ее. Это было все, что я могла для нее сделать в эту минуту.
Она извинилась и встала, чтобы уйти. В первую секунду я не поняла, почему Одер, до этого молчавший, стал так настойчиво удерживать ее. Но я все поняла, когда увидела ее лицо — она притворялась! Она лишь притворялась плачущей. Ее лицо было загадочной каменной миной, а в глазах, внезапно потемневших, застыла сосредоточенная настороженность…
Пока Одер пытался вытянуть из нее объяснения, я осмотрелась и… Боже!
На ноге, там, где мою лодыжку охватывал манжет брюк, была прикреплена взрыв-пластина!.. Я позвала Одера. Он, подбежав, попытался отделить ее, но тщетно. Я вдруг поняла, что меньше чем через минуту меня разорвет на кусочки. Всего-то навсего… И я видела, что Одер тоже это понял… Он обезумел, погнался за ней… Они повалились на пол у самой открытой двери… У Одера был шанс, и я надеялась, что она, спасаясь сама, увлечет его за собой в коридор. Но она прошипела что-то ему, отчего он, отшвырнув ее в сторону, побежал ко мне… Одним рывком разорвав на мне брюки, он принялся ощупывать то место, где электронный протез был вживлен в живую плоть. Нет, Одер, нет, милый, его не отстегнешь, как обычную деревяшку, это чудо божественной медицины… Я молила его, чтобы он спасался, но Одер был настроен отчаянно: только вместе со мной, и, желательно, с ней…
Я видела, что уже поздно… Одер попытался в последний раз достать ее. Она стояла по ту сторону уменьшающегося дверного проема, как чудовищное изваяние… Когда Одер пробовал ее схватить, я вдруг поняла, что он уже не успевает даже отдернуть руку. Дверь задвинулась на свое место. Я увидела, как Одер поворачивается от двери в мою сторону, и из обрубка за плече хлещет кровь… Одер сделал два нетвердых последних шага, и тут сработала первая взрыв-пластина…
Я не сразу поняла, что погибла. Только увидев в следующее же мгновение в пламени и взметнувшемся крошеве свое собственное тело, отброшенное взрывом в угол, я поняла, что жизнь калеки Мариэлы только что закончилась. И это уже мое высвобожденное сознание видит и собственный труп, и Одера, который был еще жив, и тщетно пытался подняться на ноги…
