— Я это сделаю, — сказал Глен, без колебаний вынимая меч из ножен.
— Постарайся не задеть ребра, бей ровно по центру, — я продолжала отдавать команду. — А потом не позволяй никому мне мешать.
— Я не позволю никому войти, — сказал Блейк, метнувшись к двери. И впрямь не позволит — туман закрыл все окна и двери.
Раньше я всегда работала одна. Как бы хорошо я не спряталась, мне всегда казалось, что сейчас влетят священники, которые застанут на месте преступления беспомощную меня, нарушат ритуал. И я не только не смогу спасти человека, но еще и погибну сама.
Сейчас все иначе. Сейчас я не одна, рядом со мной те люди, которые никогда не позволят ничему плохому случиться со мной. Люди, которые будут защищать меня до последнего вздоха. Люди, которые любит меня. Люди, которых я полюбила.
Почему такие мысли приходят лишь в критический момент и похожи на озарение свыше? Я бы хотела подумать об этом подольше, но Глен уже пронзил сердце Алисии мечом. Неприятное зрелище. Но я уже так к этому привыкла, что даже не обратила внимания. Лишь держала запястье Алисии, ожидая, когда пульс окончательно замрет, и можно будет начать воскрешение.
Есть!
Теперь нужно закрыть глаза. Представить, как воздух, дыхание жизни собирается прямо в моих ладонях, и положить руки на живот Алисии.
Ты жива.
Кровь течет по твоим венам.
Сердце бьет.
Легкие наполняет воздух.
Тело исцеляет.
Дыши. Живи.
— Ах! — Алисия очнулась с громким вскриком. — Что? Что случилось?
У Глена из рук вывалилось оружие, а сам он опустился на пол и расхохотался как безумный.
— Магия меня раздери! Маги нас раздери, это невозможно. Марион, не молчи, скажи же что-нибудь! — взмолился Глен.
— Я вас люблю. Тебя и Блейка. Обоих. Спасибо, что вы рядом, — последние слова я уже прошептала, провалившись в темноту.
***
Мою способность к воскрешению не удалось сохранить втайне от королей. Все дело в том, что они прекрасно почувствовали, что Алисия умирает. Как и то, что она умерла, а потом воскресла. Какая-то сложная магическая связь отлично передала все ощущения, перепугав королей до смерти практически в прямом смысле этого слова.
— Я думал, что схожу с ума, — вздохнул Эрон.
Сегодня мы изменили обычному месту собрания. Когда я проснулась и сказала, что чувствую себ прекрасно, вся королевская чета явилась прямо в наши с Гленом и Блейком покои, чтобы...
Выразить почтение и благодарность.
Я трижды спросила, не собираются ли меня казнить, но нет. Глен пригрозил меня выпороть, если я не прекращу задавать глупые вопросы. Блейк пообещал, что сам кое-кого выпорет, если этот кто-то не будет нежно обращаться с больной мной.
— Я не больна, — возразила я. — Всего лишь небольшой упадок сил.
— И у тебя всегда так после воскрешения? — поинтересовался Блейк.
— Нет, впервые. Все-таки мне нужно было удерживать три жизни, параллельно воскрешая Ее Величество Алисию. Но и этот дар я применяю весьма редко.
— Значит, говорите, не некромантия, а самое обычное воскрешение? — спросил король Иштон. — Вот такое обычное-преобычное. Шлеп нож в сердце — а потом воскресили, верно? И никто потом не станет зомби?
Я была уверена, что король Иштон уже все проверил, не единожды убедившись, что Алисия поразительно здорова и бодра. И жива. Сейчас он сидел на небольшом диванчике вместе со своей королевой и даже не думал выпускать ее из рук. А вот король Эрон ходил туда-сюда по спальне, словно никак не мог успокоиться.
— Да, обычное воскрешение, — ответила я, еще и кивнув, чтобы точно было понятно. — Нет, никаких зомби. У меня нет ни малейшего таланта к некромантии. Я всего лишь лекарь, который способен воскрешать.
— Всего лишь, — передразнила меня Алисия. — Когда ты говорила о своей тайне, я была уверена, что там что-нибудь странное или мерзкое, но это оказался настоящий дар. Великолепный дар.
— Особенно в свете последнего пророчества от остеонских священников, — рассмеялась я. — Обещано же было, что буду той, кто возродит бедствие.
— Ах да, насчет пророчества. К нам приезжал маг, который работал на нашего отца. И с этим пророчеством все довольно интересно. Видите ли, леди Марион, так как пророчество делалось в Остеоне, то бедствие подразумевалось именно в отношении Остеона. А знаете, что для такой религиозной страны является самым главным бедствием? Верно, — по моим круглым глазам король Иштон сразу понял, что я сообразила, — это древняя магия. Вот только для Далерии, как и для любой другой магической страны, древняя магия — это сокровище.
— Дитя двух пророчеств — это Алисия, — сказал Глен. — Вы та, кто поможет возродить сокровище, если сложить вместе два пророчества.
— Но я не наследник древней магии, — хмыкнула я. — Немного не сходится.
— Все сходится, — раздался голос короля Эрона. — Воскрешения — это то, чем обладали некоторые маги во времена царствования древней магии. Маг, служивший моему отцу, сказал, что человек, способный воскресить другого никем иным, кроме наследника древней магии быть не может. Видите ли, леди Марион. Вся моя семья, кроме тех, кто в данный момент правит, то есть нас, занималась поисками этого наследника. Вот только почему-то все поголовно решили, что нам нужно искать экстраординарного боевого мага, а оказалось, что надо смотреть на лекарей.
— В любом случае, ваша способность воскрешать — отличная новость.
— А разве можно мне говорить такие вещи? — уточнила я. — Все же я...
— А почему нет? Первые рыцари — часть королевской семьи. Их жена — такая же часть, — спокойно сказал Эрон. — Я так понимаю, что после момента родов вы также сможете воскресить Алисию?
— Да.
— Чудесно. Но только у меня один вопрос, — сказал Глен. — Зачем перед этим пронзать сердце? Я не вижу никакой магической подоплеки.
— Потому что для воскрешения мне нужно знать точную причину смерти. Когда сам добил, то вопросов не возникает, — ответила я, чувствуя, как щеки заливает краской.
— Какая милая и нежная жена у нас! — восхитился Глен. — Сначала добить, потом воскресить. Представляю, что будет, если бы тебя доведем...
— Думаю, нам пора, — сказала Алисия. — Не будем вмешиваться в семейную идиллию.
Я бросила на Алисию благодарный взгляд, а то мне охотно подмигнула.
— Воскрешение — это все, что ты скрывала от нас? — спросил Глен, когда правящая чета покинула спальню.
— Да, все, — сказала я, счастливо улыбнувшись. Сейчас, когда тайна была раскрыта, когда ее восприняли с такой легкостью, я чувствовала себя окрыленной. — У меня больше нет ни единого секрета от вас.
— А как же признание, что ты нас обоих любишь? — хитро прищурился Глен. — Такие вещи нельзя скрывать!
— Так я и не скрывала, сказала сразу, как только эта мысль пришла в голову, — ответила я, глядя на своих мужей честными глазами, а потом хитро прищурилась: — А вы от меня ничего не скрываете?
Я была совсем не такой. Более скромной, тихой, сдержанной. Однако сейчас, когда последняя преграда, моя ненавистная тайна стала явью, я ощущала себя так легко, как никогда ранее.
Признание в любви я получила одновременно.
Эпилог
Спустя несколько месяцев
— А! — я вскрикнула больше от неожиданности, чем от реального испуга.
— Что ты так нервничаешь? — спросил Глен, удобно расположившись на подоконнике. — Волнуешься перед днем свадьбы?
Он серьезно? Разумеется, вскрикнуть, когда в полночь ко мне в комнату через окно, находящееся практически в самом высоком месте замка, влезает муж, которого я должна была увидеть только на свадьбе завтра, — это исключительно проявление волнения перед свадьбой, а не здоровая реакция на такую... неожиданность. Хорошо еще, что я решила почитать и не успела заснуть. Я отложила книгу — пресловутый приключенческий роман, который я давно мечтала прочитать. Мужья надарили мне этих книг в таком количестве, что я начала подозревать, что скоро соберу самую большую в мире коллекцию романов. Но сейчас я хотя бы привыкла к такой приятной и необычной вещи, как подарки без повода. Стоило мне что-то захотеть, озвучить желание, обратить на внимание или просто заглядеться на какую-либо вещь во время прогулки, как это тут же оказывалось у меня в руках, комнате, шкафу... Я честно пыталась с этим бороться, как-то сдерживать порывы Глена и Блейка, но...
