в спину ударил теплый поток воздуха, пахнущий тухлыми помидорами.
Стеча занялся пленником, а я, пошатываясь, подошел к Банши, завороженно смотрящей в окно.
– А ничего так, на людей тоже действует, – она выпятила подбородок и слегка качнула головой, – Даже жалко, что я почти весь прах пожирательницы продала.
Я с опаской заглянул в окно и поморщился. Комнату будто перекрасили в ржавый цвет, на столе образовался не то бутон, не то клубок красных ниток, от которого во все стороны, как паутина, тянулись тонкие нити, которые опутывали все, до чего дотянулись.
В том числе и людей, скрюченные, распластанные, их будто обмотали тонким шнуром и каждую часть тела привязали к разным предметам. К потолку, к полу, к лавкам – привязали и растянули, чтобы никто не двигался. Вроде живы, по крайней мере те, кто пулю не словил – видно, что выпученные глаза бегают, но пошевелиться никто не может.
Я не стал комментировать, махнул рукой и пошел к пленнику, которого Стеча привел в чувство.
– Сколько сектантов на скотобойне? – я присел рядом и для убедительности достал нож.
– Не губите, я сторож простой, – затараторил мужик, – Это Платон все, я-я не-не, женщин не трогал… А-аа, староста сам на нож напоролся. Не губите, я все расскажу. Я полезный!
– Еще раз, сколько сектантов на скотобойне? – то что он мямлил, мне совершенно не нравилось и судя по скрипнувшим зубам Стечи, не мне одному, но с этим сейчас еще разберемся.
– Так, нету никого, – испуганно сказал мужик.
– Как это нету?
– Ждем только, я потому и не пил, Платон сказал, встречать ночью будем.
Я не успел ни обрадоваться, ни расстроиться, за воротами послышался приближающийся гул мотора. А Банши, забравшись на стену, крикнула:
– Фургоны едут, – блондинка потянулась на цыпочках, всматриваясь в дорогу, – Хреново, что-то много их.
– Может, если не откроем, то они уедут? – спросил Стеча.
– Ой, смотри, уже разворачиваются, – стала ерничать Банши, – Ну, конечно, нет. Им же скотобойня нужна.
– А как же запасной вариант? – теперь уже я поинтересовался.
– Не думаю, – покачала головой Банши и спрыгнула на землю, – Скотобойня прям аж фонит негативной энергией, представляешь сколько живых существ тут померло? А вокруг только лес да болото. Так что на штурм пойдут.
– Я пойду местных поищу, Стеча укрепляй ворота, а ты сможешь нахимичить еще своих чудо бомб? – я дождался двух кивков и побежал к домам, где еще горел свет.
Шарахался от каждой тени, потому что был риск, что в деревне еще есть бандиты. На стрельбу никто не прибежал, но это еще ничего не значило. И первый подарок нашелся в бане – в виде голого мертвого рецидивиста и заплаканной девушки с окровавленным ковшиком в руках.
Ее трясло, она то всхлипывала, то умоляла не трогать ее, то грозилась, что теперь так будет с каждым, кто поднимет на нее руку. Я тот еще знаток тонкой женской натуры в стрессе, да и времени не было, так что я просто окатил ее холодной водой, дождался осмысленного взгляда и сказал, что все закончилось. Никто ее не тронет, пусть только скажет, где все местные.
Не только сказала, но и отвела. Странно так говорить, но нам повезло – хрен, который охранял деревенских решил с ней позабавиться и затащил в баню. А потом повезло ей, когда мы начали палить, и мужик повернулся к ней спиной.
По дороге встретили второй подарок – подранка из бандитов, который еще до нашего прихода навернулся с ворот и сломал ногу. Я даже сделать ничего не успел, как раскрасневшаяся девица перебила ему спину коромыслом, подобранным у колодца.
Местные меня не порадовали – женщины, дети и пара стариков. На мой вопрос, где мужики, народ только разрыдался. Я даже не успел завербовать добровольцев, как раздался первый автомобильный гудок. Махнул им, чтобы прятались и побежал обратно.
Баррикады на воротах почему-то не было. Стеча забрался на стену и ныкался над воротами, да еще и несколько странных кубов затащил, похожих на холодильники. Банши накинула на себя ватную телогрейку и напялила шапку-ушанку, криво заломив уши в разные стороны. В зубах самокрутка и безумный блеск в глазах.
– Надевай тужурку, будем открывать, – она пинком отправила в меня серый ватник, – Рожу только потупее сделай, не думаю, что они всех в лицо знают. Там четыре фургона. Будем разделять и властвовать! Ну, и к скотобойне отходить. Вопросы?
Я мотнул головой, подхватил ватник, поправил так, чтобы «крынка» раньше времени не светилась, закинул за спину заряженное ружье, а второе взял в руки. За воротами послышались гудки. Сигналили требовательно, даже истошно. Хлопнула дверь, кто-то подошел к воротам и начал долбиться в створки. Опять посигналили, и никто не кричал – похоже, сектанты без сопровождения.
Банши шикнула на меня и снизу-вверх замахала руками, типа давай, ты же заспанный сторож!
– Кого там нелегкая среди ночи принесла? – сам не понял, почему это сказал, из какой-то сказки, видимо, навеяло. Снаружи заколотили сильнее, а Банши покрутила пальцем у виска, скорчив соответствующую рожицу. – Да, иду я, иду! Платон задержал, херали ты долби…
Банши стукнула себя по лбу и закатила глаза, и я решил фразу не договаривать. Надо будет от ворот отойти на всякий случай, как бы сектанты мужика за такую дерзость на алтарь к жертвам не отправили.
Я подошел к створкам, раздвинул засов и, прикрыв рукавом глаза от яркого света фар. Заметил сбоку сектанта в маске, кивнул ему и потащился назад со створкой. Банши подхватила вторую.
Мы разошлись, пропуская первую машину. Порыкивая мотором и распространяя вокруг себя волну жара, в створку втянулась первая стальная морда. Не знаю, какой марки был уродец. Капот – смесь между щучьим носом и длинным гробом, дальше низкая кабина со смотровыми щелями, потом нечто напоминающее армейский кунг с окнами, в которых отсвечивали маски.
Ехала эта дура медленно, я уже думал, что все, но потом еще пара колес появилась. Я кивнул Банши, мол, может, сейчас, а то, вдруг не вывезем, но отмахнулась и как бы невзначай пошла за бронеавтомобилем. Я же стал встречать следующую.
Тут уже все было попроще. Без брони, чуть поменьше, чем-то газель напоминает, если бы ее, конечно, Генри Форд сто лет назад изобрел. В кабине двое в масках, почти близнецы, но у мужика на пассажирском черная полоска поверх щелей для глаз. Как только нос третьего фургона пересек линию ворот, начал действовать Стеча. Никакой это оказался ни холодильник, просто шкаф, в который Стеча
